ательный авиаполк (командир подполковник И. Д. Завражнов). Кроме того, на время проведения наступательной операции нам придали три авиакорпуса - бомбардировочный, штурмовой и истребительный (ими командовали генералы В. А. Судец, Е. М. Белецкий и В. Г. Рязанов) и пять армейских авиаполков, вооруженных в основном самолетами По-2 (649, 674, 597, 642 и 677-й). Всего, таким образом, у нас было 209 истребителей, 221 штурмовик, 250 бомбардировщиков.
Теперь мы численно уже превосходили противника, особенно в истребителях. Правда, бомбардировщиков у нас было не больше, чем у врага. Зато мы располагали штурмовиками. Всего готовилось подняться в воздух около тысячи самолетов.
Были, конечно, у нас и свои минусы. Особенно остро чувствовалась нехватка аэродромов. Конфигурация линии фронта не позволяла размещать авиачасти на близком расстоянии от основных районов боевых действий. К началу операции только одна гвардейская дивизия располагалась в соответствии с замыслом командования - в 4-5 минутах лета до передовой. Остальные же находились на удаленных от фронта аэродромах. Это, конечно, снижало их боевые возможности.
Чтобы улучшить управление авиачастями, обеспечить тесное взаимодействие их с наступающими наземными войсками, мы решили всю имеющуюся у нас авиацию разделить на две группы: северную, включающую в себя 6-ю воздушную армию, и южную, в которую вошли приданные нам штурмовой и истребительный авиакорпуса. Бомбардировочный корпус составлял центральную группу усиления.
Каждая группа имела свой командный пункт, расположенный в непосредственной близости от КП наземных армий, с которыми осуществлялось взаимодействие. А их было несколько, и с каждым требовалось поддерживать постоянную и устойчивую связь.
Вот тогда и возникла идея создать на главном направлении действий войск фронта вспомогательный пункт управления (ВПУ). Для его укомплектования мы подобрали опытных специалистов. Группу связи возглавил Р. С. Терский, оперативную - майор Н. Ф. Щепанков. Теперь информация от авиационных представителей, находившихся в стрелковых дивизиях, стала поступать значительно быстрее. Оперативнее осуществлялось и применение авиации в боях.
Обо всем этом я и доложил представителю Ставки. Маршал Жуков слушал не перебивая, взгляд у него был строгий, даже суровый. Прежние неудачи войск, занимавшихся ликвидацией демянской группировки, сказались, видимо, на его настроении.
Закончив доклад, я не преминул сообщить представителю Ставки:
- Почти все самолеты По-2 сейчас заняты не боевой работой, а развозят по частям сухари.
Жуков посмотрел на Тимошенко, как бы требуя подтверждения, тот согласно кивнул головой.
- Кончайте с этим, - отрубил Жуков. - Вся авиация должна действовать только по противнику.
Мы работали без отдыха до утра. Некоторых справочных материалов под рукой не оказалось, и пришлось срочно вызывать людей из штаба армии. Наконец таблицы взаимодействия были составлены. На следующий день маршал Жуков утвердил их.
Большую помощь в те дни нам оказал генерал А. А. Новиков. Он привык все делать четко, решал вопросы с карандашом в руках, выводы обосновывал расчетами. Многому научили нас и прибывшие с ним начальник оперативного управления ВВС генерал И. П. Журавлев, маршал авиации Ф. А. Астахов, главный инженер ВВС А, К. Репин, генерал С. П. Синяков, подполковник Кожевников.
Товарищи из Москвы прибыли к нам, как говорится, не с пустыми руками. Вскоре после их приезда в авиачасти поступили запасные части к самолетам, боеприпасы, оборудование для связи.
В те дни с Южного, Юго-Западного и Центрального фронтов, с Кубани, Украины и Донбасса приходили вести одна радостнее другой. Красная Армия, ломая ожесточенное сопротивление противника, наступала. На картах отмечались все новые и новые города и села, освобожденные от немецко-фашистских оккупантов. Очередные сообщения по радио "В последний час" ожидались с нетерпением. Люди с жадностью читали в газетах корреспонденции с фронтов, обменивались мнениями.
- Федор Петрович, - обратился ко мне Яков Иванович Драйчук после очередной поездки по авиачастям, - а когда же мы двинемся вперед? Людей очень волнует этот вопрос.
Приятно было слышать о высоком подъеме, царившем в частях, о том, что воины преисполнены решимости с честью и до конца выполнить свой долг перед Родиной. Значит, дала плоды та огромная воспитательная работа, которую повседневно проводили командиры и политработники, партийные и комсомольские организации.
- Скоро, Яков Иванович, скоро, - ответил я Драйчуку. - Так и надо говорить народу.
В частях своим чередом шла боевая учеба. Отрабатывались наиболее эффективные приемы воздушного боя, бомбометания, штурмовок, отрабатывались вопросы взаимодействия между авиацией и наземными частями.
Меня в то время особенно беспокоили аэродромы. Зима стояла снежная и капризная, метели сменялись оттепелями. Люди работали почти без отдыха, поддерживая взлетно-посадочные полосы в рабочем состоянии. Но иногда одной вьюжной ночи было достаточно, чтобы перечеркнуть многодневные труды аэродромщиков.
Помню, потребовалось привести в порядок давно заброшенный аэродром. До него по прямой было около 30 километров. Но полевая дорога лежала под метровым снежным покровом.
- В вашем распоряжении трое суток, - говорю начальнику отдела аэродромного строительства. - По истечении этого срока там должны приземлиться самолеты.
- Трое суток? - удивился майор Рабинович. - Да за это время вряд ли пробьемся туда со своими машинами. А когда же работать?
- Знаю: трудно, но надо.
Двое суток аэродромщики добирались до моста. За ними осталась глубокая тридцатикилометровая траншея, обвалованная высоченными сугробами. Траншея эта потом сослужила нам добрую службу. Машины, подвозившие на аэродром горючее, боеприпасы, продовольствие, были надежно скрыты от ударов с воздуха.
Прибыв на место, люди после короткого отдыха изготовили из бревен нехитрые приспособления - гладилки, волокуши, угольники и взялись за очистку аэродрома. Одновременно они строили землянки, командный пункт, оборудовали места для хранения горючего и боеприпасов. На четвертые сутки утром аэродром уже принял первых истребителей.
При выполнении этого задания воины проявили высокое сознание долга. И мы достойно их отметили.
Много забот и хлопот было у скромных тружеников тыловых подразделений. Они поддерживали в постоянной готовности до тридцати аэродромов и не имели никаких нареканий в свой адрес. Иной раз мы диву давались: откуда только люди брали силы, чтобы выдерживать такое напряжение в работе?
Материально-техническому обеспечению боевой деятельности авиачастей мы всегда уделяли пристальное внимание. Перед началом этой операции наши водители перевезли на склады и аэродромы 2386 тонн боеприпасов, 6217 тонн горюче-смазочных материалов, 33 вагона различного авиационно-технического имущества, немало продовольствия и обмундирования. Грузы доставлялись чаще всего по плохим дорогам и бездорожью под непрерывными бомбежками противника. При решении этой важной и трудоемкой задачи хорошо показали себя многие генералы и офицеры авиационного тыла. Среди них хочется назвать П. Г. Казакова, И. И. Семенова, Е. А. Адо-рова, П. П. Запольского, А. П. Лебедева, В. К. Свешникова, М. П. Мироновича, Д. А. Ершова, А. Я. Стуруа, Н. Д. Кузнецова, Н. М. Шопина, П. Савкипа, Б. А. Рабиновича, К. Н. Щипина и многих других.
* * *
Время наступления приближалось. Летный состав изучал район предстоящих боевых действий. Воздушные разведчики выискивали все новые объекты на переднем крае и в глубине обороны противника, фотографировали их. В штабах выявленные цели наносились на карты. Вся эта предварительная работа была чрезвычайно необходима и для нас, и для командования наземных войск.
Противник всячески противодействовал разведчикам. Они подвергались атакам истребителей, сильному обстрелу зениток. Но не менее серьезные помехи в их работу вносила плохая погода. Когда с озера Ильмень и с Лова-ти начинали дуть сильные ветры, поднималась пурга. Снежная пелена застилала небо, ветер наметал между самолетами сугробы. Хотя в землянках, где стояли железные печки, было по-домашнему тепло, ненастная погода раздражала летчиков. Их настроение хорошо выразила наша гостья Маргарита Алигер. В стихотворении "В нелетный день", посвященном командиру авиационного разведывательного полка И. Д. Завражнову, она писала:
Снег метет налево и направо,
Хмуро от заря и до зари.
Трудный день для летного состава
- Жди погоды, думай да кури.
На следующий день "временно безработный" командир позвонил с аэродрома в армейскую газету и продиктовал ответные строки:
Снег вновь поутру заблистал,
Прозрачна даль в краях высотных.
Друзья мои, наш час настал,
Мы наверстаем день нелетный...
Небо действительно немного прояснилось. Летчик Хочетуров отправился на разведку. Но вскоре "прозрачная даль в краях высотных" снова сменилась облачностью и дымкой. Командиру экипажа пришлось вести самолет по приборам. Вот внизу, в одном из "окон", показалась прямая, как стрела, линия железной дороги. Летчик посмотрел на карту. Стало ясно, что с маршрута не сбился.
Но чем дальше уходил самолет на запад, тем ниже опускалась облачность. По расчету, под крылом должен появиться вражеский аэродром, но сколько ни всматривались разведчики в туманную муть, ничего увидеть не могли.
Нет, стоп! Внизу обозначились какие-то предметы, расположенные на равном удалении друг от друга. Да это же самолеты. Стрелок Клименко, заранее подготовивший светящиеся бомбы, ждал команду. И вскоре услышал ее.
Серая мгла вдруг расступилась. "Один, два, три", - считал про себя Хочетуров. Самолеты стояли в два ряда, их было двадцать, как подтвердил фотоконтроль.
Не задерживаясь, экипаж развернулся и взял курс к другому аэродрому. И там Хочетуров аккуратно подсчитал и сфотографировал самолеты. Теперь гнезда фашистских стервятников были хорошо известны.