— Ты снова будешь любить меня, если я сделаю это?
Небольшая улыбка появляется на моих губах, когда я опускаю пистолет, вкладываю его в руку одного из охранников и целеустремленно иду к нему.
Он встречает меня на полпути, его сильные руки обхватывают мою талию, а мои руки обвивают его шею.
— Я никогда не переставала любить тебя, глупышка.
Его глаза медленно закрываются, и из его груди вырывается длинный вздох. Когда он снова открывает их, они прозрачно-голубые.
Смирившиеся.
— Ты победила, little purple.
— Я победила?
— Весь я. Мое сердце, тело и душа — твои. Моя обида тоже твоя, и ты можешь делать с ней все, что пожелаешь.
— В том числе, и пережить ее?
— В том числе и это.
Его рука опускается на мое бедро, и он нежно поглаживает его.
— Я проиграл тебе давным-давно. Я люблю тебя, Анника. Я люблю тебя до такой степени, что вижу тьму без тебя и свет, только когда я с тобой. Ты — мое убежище и единственный человек, который делает меня целым.
Слеза скатилась по моей щеке. Это все, чего я когда-либо хотела от Крейтона, — быть человеком, на которого он опирается, единственной, кому он доверяет, чтобы показать все, что у него внутри.
Потому что он и есть это для меня.
Он был единственным задолго до того, как я сама это поняла.
Я уже собираюсь поцеловать его, когда горловой звук останавливает меня.
Черт.
Я забыла, что папа и остальные были здесь все это время.
Медленно, я отпускаю Крейтона, но он держит меня за руку, переплетая мои пальцы со своими, когда мы сталкиваемся лицом к лицу с папой.
На этот раз я не пытаюсь убежать или спрятаться, как тогда, когда нас нашел Джереми.
На этот раз я стою рядом с ним и отказываюсь двигаться.
— Ты дерзок, если думаешь, что я позволю тебе забрать мою дочь, — говорит он Крейтону но, по крайней мере, его пистолет спрятан от глаз.
— Я не уйду, — в упор заявляет Крейтон.
— Охотно, — снабжает папа. — Я могу найти методы, чтобы заставить тебя уйти.
— Папа!
— Мы едем домой, Аннушка, — объявляет он.
— Я бля...
— Ты поедешь с нами, — прерывает его папа.
— П-почему? — заикаюсь я. Пожалуйста, не говорите мне, что он забирает его, чтобы убить, как он обещал.
— Я уверен, что твоя мама хотела бы с ним познакомиться.
— О... О! — повторяю я с ухмылкой.
— Значит ли это, что ты одобряешь наши отношения, папа?
— Нет, — говорит он прямо. — Но я бы предпочел, чтобы этот маленький ублюдок был под наблюдением, чтобы я мог покончить с ним до того, как он попытается сделать что-нибудь смешное.
Он смотрит на Крейтона, который смотрит в ответ. Как будто это какой-то вызов.
Это будет нелегко, но я готова сражаться.
За него.
За нас.
Глава 40
Адриан
Месяц спустя
Мои попытки избавиться от вредителя, отнявшего у меня дочь, зашли в раздражающий тупик.
Я надеялся, что со временем дымка юной любви постепенно рассеется и мы вернем наше солнышко.
Этот мерзкий ублюдок имел наглость не только украсть ее, но и заставить ее влюбиться в него так сильно, что она стала его адвокатом, когда кто-то пытается нанести ему удар.
Мы бы не оказались в таком затруднительном положении, если бы я не спас его в тот день семнадцать лет назад, но факт остается фактом: тогда он был еще ребенком, и я бы расстроил другую важную женщину в моей жизни, если бы оставил его умирать.
Что я мог сделать вместо этого, так это отправить его в другой уголок планеты, из которого он не смог бы выползти. Моя жена рассмеялась, когда я упомянул об этом.
— Ты не можешь остановить судьбу, Адриан, — сказала она мне с мягкой улыбкой, которая заставляет меня с нетерпением ждать новых дней.
— Я все еще могу попытаться, — ответил я, а она только покачала головой.
Я говорил серьезно. Я не только не перестану пытаться, но и выиграю. Любым возможным способом.
Именно поэтому я прервал встречу с внутренним кругом братства и вернулся домой.
Моя дочь и ее определенно не-парень сегодня в гостях.
Вместе.
После того дерьмового шоу на острове Анника решила продолжить обучение в колледже в Великобритании. Она не бросила балет, но теперь он стал ее страстью — чем-то, что является ее частью, и ей не обязательно идти по профессиональному пути.
Это решение сделало Лию счастливой. Хотя она изначально обещала поддержать любой выбор Анники, я знаю, что всякий раз, когда Анника танцевала, моя жена видела, как демоны ее прошлого пировали на нашей дочери.
Сколько бы мы ни пытались убедить ее в том, что у них разные истории, она просто не верила в это.
Поэтому тот факт, что Анника добровольно решила держаться подальше от центра внимания, дал ей душевное спокойствие, которого ей постоянно не хватало до того, как наша дочь решила увлечься балетом.
Я останавливаюсь у порога, услышав смех, доносящийся с черного входа.
Я прислушиваюсь к радостному шуму, который стал постоянным в нашей с Лией жизни с тех пор, как появилась Анника.
Джереми был тихим ребенком, и, возможно, это связано со всеми демонами, которых он видел, когда мы с его матерью сражались. Он не был таким энергичным, как его маленькая сестренка, которая с младенчества приводила в восторг весь дом, заставляла моих бывших охранников-ветеранов из спецназа гоняться за ней, когда она была маленькой и обводила вокруг мизинца меня, свою мать и брата.
Конечно, когда я дохожу до заднего сада, я вижу, что моя дочь сидит рядом с этим ублюдком, ее рука в его руке, она смеется над чем-то, что сказал Ян.
Мой взгляд переходит на красивую женщину, которая тоже смеется, ее черты лица яркие и приветливые.
Глубокий вдох вырывается из моих легких, когда я вижу ее. Это смесь облегчения и жалкой тоски.
Я женат на этой женщине уже более двадцати четырех лет, и она по-прежнему остается единственным человеком, способным укротить хаос, бурлящий внутри меня.
Единственная женщина, ради которой я готов пожертвовать всем, что у меня есть, лишь бы увидеть, как она вот так свободно улыбается. Я просто никогда не думал, что вместо этого мне придется отпустить свою дочь.
Лия извинилась перед Крейтоном, когда мы взяли его с собой в тот день. Я хотел дать этому мерзкому ублюдку по яйцам за то, что он вытащил эти извращенные воспоминания из моей жены.
Она сказала, что ей жаль, что у него было такое ужасное детство и родители, и она сожалеет, что сыграла в этом какую-то роль.
К моему гребаному удивлению, он извинился за то, что является биологическим сыном человека, который причинил ей боль.
Анника выглядела чертовски гордой. Я сузил глаза, ожидая схему, скрытый мотив, но на его лице не было ни следа ни того, ни другого.
С тех пор Лия фактически усыновила его как своего третьего ребенка. Она легко влюбилась в него и даже начала готовить его любимые блюда всякий раз, когда он приходил.
На днях они переписывались о каком-то дурацком рецепте. По словам моей дочери, он не отвечает на сообщения от своих друзей и родственников.
Очевидно, он не против делать это с моей женой.
Хотя у Лии есть та тихая, завораживающая энергия, когда она может покорить сердце любого, даже не пытаясь. Именно поэтому я старался изо всех сил оградить ее от мира.
Я все еще хочу запереть ее, чтобы никто, кроме меня, не мог ее видеть, где только я — ее мир, так же как и она — мой, но я понимаю, как сильно ей нужно быть на свободе.
Моя награда в том, что она охотно возвращается ко мне каждую ночь, охотно ищет убежища в моих объятиях и охотно хочет побыть одна.
Это лучший подарок, который я когда-либо мог получить
— Попробуй, Крей. Я приготовила это.
Анника зачерпывает то, что выглядит как какая-то закуска, и подносит это к его рту. Этот ублюдок в одолженное время действительно открывает губы и ест. Без изменений в выражении лица.
Ян и Лия вздрагивают, обмениваясь взглядами.
— Что ты думаешь? — спрашивает моя дочь с ожидаемым ликованием.
Я готов повалить его на землю, если он хоть немного изменит выражение лица, но он кивает.
— Довольно хорошо.
— Я так и знала! — она смотрит на Яна. — Видишь? Я же говорила, что кому-то нравится моя еда. Все дело в перспективе.
— Ты действительно в порядке, парень? Хочешь, чтобы я вызвал скорую?
— Ян! — укоряет моя жена.
— Нет, с ребенком что-то не так, Лия. Он действительно ест то, что готовит твоя пищевая террористка дочь.
— Хочешь умереть? — спрашивает моя дочь с убийственным выражением лица.
Этому она научилась у меня.
— Не называй ее пищевой террористкой, — в упор говорит Крейтон, вызывая широкую ухмылку у Анники и улыбку у моей жены.
— Бум, — говорит Анника, не в силах скрыть свое хвастливое выражение лица. — Падение микрофона.
— Этот жалкий хрен слишком влюблен, чтобы понять, насколько ужасна твоя еда на самом деле. Послушай, парень, любовь не спасет тебя, когда тебя отвезут в скорую из-за пищевого отравления.
— Я тебя убью, — объявляет Анника и пытается набить его своими закусками, но Крейтон выхватывает их и начинает есть.
Христос.
У этого маленького засранца, в конце концов, есть желание умереть. В этом доме мы не едим еду Анники, иначе обязательно случится какое-нибудь пищевое отравление, или расстройство желудка, или просто неудобства.
Она склонна использовать то, что, по ее мнению, полезно для здоровья, вне контекста, например, мед с острой пищей или некоторые питательные вещества с морепродуктами. И у нее нет представления о том, сколько соли нужно класть в любое блюдо.
Мы знаем, что она хочет как лучше, поэтому Лия, Джереми и я обычно просим ее не готовить. Коля и другие охранники тоже стараются быть дипломатичными в этом вопросе.
Только этот ублюдок Ян сказал ей правду прямо и уже давно заклеймил ее как пищевого террориста.