Эти утверждения спровоцировали шумный протест со стороны критиков, которые утверждали, что я не был знаком с последней работой по абиогенезу. Ричард Докинз утверждал, что я прибегал к «доказательству от незнания»[58]. В моём новом введении к книге «Бог и философия» в редакции 2005 года я заявил, что «я рад тому, что мои друзья, являющиеся представителями биологической науки, смогли убедить меня в том, что в настоящее время протобиологи[59] способны предложить ряд теорий, объясняющих эволюцию первой живой материи, и что некоторые из этих теорий согласуются со всеми подтверждёнными на данный момент научными данными».[1] Однако здесь я должен сделать небольшую оговорку о том, что последние из рассмотренных мной работ указывают на то, что мнение современных физиков о возрасте Вселенной отводит для этих теорий абиогенеза слишком мало времени по сравнению с тем, которое необходимо для их реализации.
Гораздо более важной темой для обсуждения является философская проблема, стоящая перед исследованиями в области происхождения жизни. Большинство исследований по вопросу происхождения жизни осуществляются учёными, которые редко уделяют внимание философскому аспекту полученных ими результатов. Философы, с другой стороны, мало говорят о природе и происхождении жизни. Философский вопрос, на который исследования в области происхождения жизни ещё не дали ответа, звучит следующим образом: Как Вселенная, состоящая из бессознательной материи, может создавать существ с собственными целями, способностью самовоспроизведения и «закодированной химической структурой»? Здесь мы имеем дело не с биологией, а с проблемой совершенно иного рода.
Позвольте для начала взглянуть на природу жизни с философской точки зрения. Живая материя имеет врождённую цель или сосредоточенную на цели структуру, которая не встречается ни в какой из предшествующих ей материй. В одной из последних и немногочисленных философских работ по вопросу жизни Ричард Кэмерон представил содержательный анализ этой направленности живых существ. Если нечто является живым, говорит Кэмерон, то оно также будет являться и телеологическим, т.е. будет обладать собственными целями, намерениями и устремлениями. «Современные биологи, философы биологии и исследователи в области „искусственной жизни“, – пишет он, – пока лишь пытаются разработать удовлетворительное объяснение того, что значит быть живым, а я настаиваю на той точке зрения, что Аристотель может помочь нам заполнить этот пробел... Аристотель не придерживался того мнения, что жизнь и телеология имеют одинаковую протяжённость во времени в результате простой случайности, но использовал для определения жизни телеологические термины, утверждая, что телеология является неотъемлемой частью жизни и живых существ».[2]
Появление способности самовоспроизведения является второй ключевой проблемой. Выдающийся философ Джон Холдейн отмечает, что теории происхождения жизни «не предоставляют удовлетворительного объяснения, поскольку они предполагают существование самовоспроизведения на раннем этапе, но никто не смог продемонстрировать, как жизнь может возникнуть естественным путём, используя лишь материальную основу».[3]
Дэвид Конвей объединяет обе эти философские проблемы, отвечая на утверждение Дэвида Юма о том, что порядок, поддерживающий жизнь во Вселенной, не был придуман какой-либо формой разума. Первая проблема – это дать материалистическое объяснение «первичному появлению живой материи из неживой. Являясь живой, эта живая материя имеет телеологическое строение, которое полностью отсутствует во всём, что ей предшествовало». Вторая проблема – это дать аналогичное материалистическое объяснение «возникновению из первичных форм жизни, которые были неспособны воспроизводить самих себя, таких форм жизни, которые имеют способность воспроизводить себе подобных. При отсутствии такой способности появление других видов в результате случайных мутаций и естественного отбора было бы невозможным. Следовательно, эти механизмы не могут применяется для объяснения того, как формы жизни с такой способностью „развились“ из форм, в которых эта способность отсутствовала». Конвей делает вывод, что эти биологические явления «дают нам повод для сомнения в том, что мы можем объяснить существующие формы жизни чисто материалистическими терминами и не обращаясь к идее дизайна».[4]
Третий философский аспект, касающийся происхождения жизни, имеет отношение к происхождению процессов кодирования и обработки информации, которые занимают центральное место во всех формах жизни. Это хорошо описал математик Дэвид Берлински, который указал на то, что существует богатая примечаниями драма, описывающая наше текущее понимание клетки.
Генетическое послание в ДНК дублируется в процессе репликации, а затем копируется из ДНК в РНК в процессе транскрипции. После этого происходит транскрипция, посредством которой послание передаётся от РНК аминокислотам, и наконец аминокислоты объединяются в белки. Две принципиально разные клеточные системы (управление информационными потоками и химическая активность) координируются универсальным генетическим кодом.
Поразительная природа этого явления станет очевидной после того, как мы выделим слово «код». Берлински пишет:
«Хорошо известно, что сам по себе код является произвольной схематизацией или системой связей между двумя дискретными комбинаторными объектами. В качестве известного примера возьмём код Морзе, который соотносит тире и точки с буквами алфавита. Указывать на произвольный характер кода означает указывать на различие между кодом и чисто физической связью двух объектов. Указывать на то, что код включает в себя схематизацию, означает вводить понятие „код“, используя язык математики. Указывать на то, что код отражает некую связь, – означает отдавать понятие „код“ в распоряжение человека».
Всё это приводит к важному вопросу: «Можно ли объяснить происхождение системы закодированной химической структуры, не обращаясь при этом вообще ни к одному из тех фактов, к которым в других обстоятельствах мы прибегаем, чтобы объяснить кодовые системы и языки, системы связи, отпечатки простых слов в материальном мире?»[5]
Карл Вёзе, ведущий специалист по исследованию вопроса происхождения жизни, обращает внимание на приводящую к философскому замешательству природу этого явления. В своей статье в журнале RNA[60] он говорит: «Механистические, эволюционные и связанные с кодированием аспекты этой проблемы стали отдельными вопросами. Идея о том, что в основе экспрессии генов, например, их репликации, лежит некий фундаментальный физический принцип, ушла в прошлое». Мало того, что нет никакого лежащего в основе физического принципа, так ещё и само существование кода является загадкой. «Правила кодирования (перечень задач, выполняемых кодонами) известны. Тем не менее, они не дают ключ к пониманию того, почему существует код и почему механизм трансляции такой, каким мы его видим». Он открыто признаётся в том, что мы ничего не знаем о происхождении этой системы. «Корни транскрипции, т.е. то, что было до того, как транскрипция стала настоящим механизмом декодирования, в настоящий момент затерялись в полумраке прошлого, и я не желаю заниматься здесь расплывчатыми предположениями относительно того, что могло предшествовать и дать начало процессам полимеризации, или строить догадки о происхождении тРНК, механизме аминоацилирования тРНК или генетическом коде».[6]
Пол Дэвис также отмечает эту проблему. Он обращает внимание на то, что большинство теорий биогенеза сконцентрированы на химической структуре жизни, но «жизнь – это нечто большее, чем просто набор химических реакций. Клетка также является системой репликации, хранения и обработки информации. Нам необходимо объяснить происхождение этой информации и то, каким образом появился механизм обработки информации». Он подчёркивает тот факт, что ген является не чем иным, как набором закодированных инструкций, чётко описывающих способ производства белка. Ещё более важным является то, что эти генетические инструкции непохожи на ту информацию, которая присутствует в термодинамике и статистической механике; они содержат скорее семантическую информацию. Другими словами, они имеют особый смысл. Эти инструкции могут быть эффективными, только находясь в молекулярной среде, которая способна интерпретировать смысл, содержащийся в генетическом коде. Ввиду всего этого, вопрос о происхождении выходит на первый план. «Проблема того, как смысловая или семантическая информация может самопроизвольно возникнуть из не имеющих смысловой нагрузки молекул, подвергающихся действию слепых и бесцельных сил, бросает серьёзный концептуальный вызов».[7]
У протобиологов действительно есть теории эволюции первой живой материи, однако они сталкиваются с различными видами проблем. Они имеют дело со взаимодействием химических веществ, в то время как наши вопросы обращены к тому, как нечто может от природы иметь целевое устремление, и как материя может управляться посредством обработки кода. Но даже на своём уровне протобиологи всё ещё очень далеки от того, чтобы делать окончательные выводы. Это подчёркивают два известных исследователя в области происхождения жизни.
Эндрю Нолл, профессор биологии в Гарварде и автор книги «Жизнь на молодой планете: первые три миллиарда лет жизни» отмечает:
«Если мы попытаемся подытожить простым языком то, что, в конце концов, мы действительно знаем о далёкой истории жизни на Земле, о её происхождении, об этапах её формирования, которые дали начало тому биологическому окружению, которое мы наблюдаем сегодня вокруг, я думаю, что мы должны признать, что в данном случае мы смотрим сквозь тусклое стекло. Мы не знаем, как на планете появилась жизнь. Мы точно не знаем, когда она появилась; мы не знаем, при каких условиях это произошло»