— Что это?!! — вспыхнул Соломаха. — Я полсуток тащил этого хлопца. Думал, вынесу его из ада и сам спасусь. А оказался, по ходу, в настоящем пекле. Это ад, девятый круг.
— Тащи его туда, — Воин опять махнул рукой, указывая на большую палатку.
Соломаха прочёл приколотую к брезенту табличку: «Оглядовий. Операційна»[36].
— Я своих туда отправил, но оказалось — оба уже мертвы.
Соломаха подхватился, взвалил свою ношу на закорки и она показалась ему много тяжелее прежнего.
— Ты когда тут закончишь, найди меня, — и Воин назвал свой номер телефона. — Ты какой бригады боец?
Оттаскивая тяжёлое тело к операционной палатке, Соломаха твердил про себя номер телефона. Миномёт — это круто, это не только новый воинский навык, но и возможность быть на некотором, иногда значительном отдалении от линии боевого соприкосновения. Однако нельзя упускать из вида и контрбатарейную борьбу, объектом которой является и миномёт тоже.
Соломаха отдёрнул полог палатки. Ввалившись внутрь, он первым делом ощутил концентрированный запах крови. Сбросив ношу на застеленную клеёнкой пустую койку, он огляделся. На соседней койке лежал и бредил какой-то старик, до подбородка прикрытый окровавленной простынёй. Это помещение явно было не операционным, хотя бы потому что в нём царил сумрак. А за брезентовой стеной, в соседнем помещении, горели яркие люминесцентные лампы, двигались тени, оттуда доносились восклицания, короткие и резкие, как строевые команды.
Несколько долгих мгновений Соломаха смотрел на старика, распростёртого на железной койке. Наблюдал, как расплываются по белой ткани алые пятна, с каждой секундой становясь всё больше и насыщенней. Серое лицо, серый ёжик волос, также перепачканный кровью. Соломаха не узнавал это лицо. Незнакомец приоткрыл глаза и застонал.
— Что?! — промямлил Соломаха.
— Біжи… рятуйся[37]…
Соломаха стоял столбом.
— Вынес из боя товарища? Какой молодец! Герой! Титан!
Соломаха обернулся. Из полумрака помещения, из дальнего угла на него смотрели мышиные глазки крошечного существа.
— Ты кто? — растерянно спросил Соломаха.
— I? Wally Criswell. Ne uznali?
Представившись, существо приблизилось к раненным бойцам. На старика под кровавой простынёй оно не обратило внимания. Зато принесённый Соломахой удостоился особого внимания. Уолли Крисуэл со знанием дела осмотрел раны, прочитал надпись на бумажке, засунутой под турникет. Соломаха с усталым недоверием наблюдал за ним.
Небольшого, метр пятьдесят или чуть выше, росточка, щуплый, тонкокостный, со смуглым без единой складочки лицом и узкой козлиной бородёнкой, словно приклеенной к подбородку, Уолли Крисуэл вызывал тошнотворно брезгливое раздражение. Точно такое же чувство вызывают обычные мыши-полёвки, катастрофически расплодившиеся в окопах, вездесущие, всё жрущие, даже мыло, даже изоляцию электроприборов, даже порох. «Преподобный Уолли Крисуэл» — так было указано на нагрудном шевроне незнакомца. Соломаха прочёл текст, напечатанный кириллицей, и сплюнул. «Преподобный» — что это значит? Соломаха собирался уже сказать что-то грубое, отогнать Крисуэла от беспамятного хлопчика, но полог с резким звуком отдёрнулся и из соседнего помещения вывалился человек в сером. Врач.
— Теперь старик? Возьмёте этого старика? — спросил Крисуэл.
— Не такой уж он старик. Сорок пять лет. При нём были документы. — Голос врача звучал глухо из-под медицинской маски.
На его очках Соломаха заметил алые подсыхающие брызги. Врач пристально посмотрел на лежащего под окровавленной простынёй человека и добавил:
— Он ещё жив. Надо поторапливаться.
— Возьмите лучше молодого, — сказал Крисуэл. — Молодой больше годится для наших целей.
— Моложе — не значит здоровее… Надо посмотреть… Надо, чтобы не было наследственных хронических болезней, только травмы… Впрочем, что я вам объясняю. А это кто?
Врач указал на опешившего Соломаху.
— Наш герой. Титан из сто двадцать восьмой бригады, — очевидная ирония в интонации Крисуэла не присутствовала, но гадливое впечатление от неё почему-то осталось.
И ещё. Соломаха заметил, что Уолли довольно свободно говорит по-русски, хоть раньше и прикидывался косноязычным.
— А ну, геть отсюда, герой-титан. — И врач пошёл наступать на Соломаху, ничуть не смущаясь собственного среднего роста.
Действительно, с высоты своего роста Соломаха хорошо видел макушку медика, прикрытую пропитанной потом докторской шапочкой. Такие шапочки изготавливают из нетканого материала. Он хоть и тонкий, но всё равно жаркий, несмотря на прохладную апрельскую погоду. Вот доктор и вспотел.
— Много операций? Устали? — сочувственно спросил Соломаха. — А я вам ещё одного пациента подкинул. Только он доходит уже…
— Убирайся отсюда! — густым басом взревел доктор. — Тут операционная! Не кабак! Не гульбарий!
Маску он опустил на шею, очки поднял на лоб, и лицо его сразу преобразилось. Резкие носогубные складки, острый взгляд, твёрдый идеально гладкий подбородок — оно дышало волей. Такой не отступит и перед гигантом Соломахой. Но как же тогда Соломаха узнает о происходящем в соседнем помещении, за пологом? А там происходит нечто из ряда вон — это Соломаха чувствует нутром.
— Георгич! Что ты там орёшь? Где следующий пациент? Кто ассистировать будет?
Доктор повернулся к Крисуэлу.
— Ну что, преподобный. На страх и риск забираем молодого. Молодость есть молодость. Шансы на успех больше. Зови своих архаровцев…
Крисуэл заметался, дернулся к выходу, не по-доброму косясь на Соломаху, а доктор, обращаясь к кому-то за перегородкой, прокричал:
— Будет молодой. Двадцать два — двадцать пять лет. Ранение в бедро. Надо торопиться. Больше получаса он не проживёт.
И сразу всё задвигалось. Набежали какие-то люди. Они суетились, не обращая внимания на Соломаху. Только Крисуэл позыркивал на него с каким-то пока непонятным выражением. Доктор щупал пульс на шее у хлопчика. Пожилой мужик стонал.
Всё разъяснилось, когда в спешке и суете кто-то отдёрнул брезентовый полог и перед Соломахой открылась ярко освещённая внутренность соседнего помещения. Соломаха не заметил ничего, кроме распятого на цинковом столе человека с ало распахнутой, распяленной грудной клеткой. Рядом с ним человек в серой окровавленной одежде. За маской и очками лица не распознать. Только кончик носа обнажён. Окровавленные руки в латексных перчатках держат на уровне глаз дёргающееся живое сердце. Другая фигура в сером подносит сосуд…
— Надо торопиться, — говорит кто-то. — Вертолёт на подлёте. Материал ждут…
Наверное, был назван и город, где неизвестные и талантливые эскулапы поджидают это бьющееся живое сердце…
Соломаха обнаружил себя на улице. В ноздрях всё ещё кипел сладковатый запах крови. В глазах плыли разноцветные круги — гей-парад да и только. Он привалился к уличному столбу, чтобы устоять, когда кто-то положил руку ему на плечо. Соломаха дёрнул плечом, сбросил руку.
— Сынок! Ты что? — произнёс знакомый голос.
Соломаха попытался рассмотреть говорившего, но концентрические радужные круги всё ещё застили зрение.
— Это я, Ольшанский.
— Кто?
— Пётр Петрович. Местный учитель…
— Как ты тут оказался, дед? Беги в Запорожье. Беги дальше, до Львова.
— Не побегу…
Соломаха отчаянно тёр глаза, чтобы наконец рассмотреть своего собеседника. А Призрак принял его бережно под локоть и повёл куда-то.
— Доверься мне. Тут есть укромное местечко. Там можно расположиться. Тебе нужен отдых…
— Отдых! Мне отдых… я двенадцать часов его тащил… пожалел… весь в крови… а они его сейчас выпотрошат… я ничего не могу сделать… я бессилен против них…
Соломаха заплакал, ноги его подкосились, он навалился на старика. Так охромевший человек опирается на костыль. А потом они действительно устроились в хорошем месте, на опушке какой-то рощи, в прошлогоднем чудом уцелевшем стогу. Соломаха толковал бессвязно о человеческих жертвоприношениях кровавому богу Кетцалькоатлю-Кукулькану. Ольшанский сочувственно кивал. Старик напоил Соломаху чаем из термоса и даже чем-то накормил. Соломаха плакал, пытаясь припомнить телефон глянувшегося ему Воина. А что, если взаправду этот командир сможет добиться его перевода в миномётный взвод? Но телефон Воина как-то не припоминался. Тогда старик посоветовал Соломахе заглянуть в смартфон. Электронные устройства для того и предназначены, чтобы помнить забываемое человеком. Соломаха послушался лишь из вежливости, но по какому странному стечению обстоятельств номер Воина обнаружился в памяти его смартфона и даже прошёл от него один неотвеченный вызов.
Так в жизнь Соломахи разом вошли и его командир Воин, и старик-призрак Пётр Петрович Ольшанский, и преподобный Уолли с его злополучной компанией.
А потом всё замечательно устроилось, и воевали они хоть и тяжело, и кроваво, но как-то обвыклись, так на работу каждый день ходят в мирное время. Видение кровавого ада вспоминалось как страшный сон.
Они встретились, как и предполагалось, в самый глухой час перед рассветом. Обошлись без приветствий и прочих сантиментов. Двигались уже в рассветных сумерках след в след. Соломаха пояснил Каценеленбогену, что это единственный известный ему проход. Каценеленбоген не наивен, но он явился на свидание под кайфом, а потому ему что минное поле, что капустная грядка.
Но Каценеленбоген не сам по себе человек. Соломаха про себя называл его товарищей «охотниками за скальпами». Сам капеллан похож на ряженую бабу, но Виллем Ценг имеет вполне брутальный вид. Два дружных педика, старый и молодой, соответственно Ян Бессон и Илья Глюкс — на вид сущие черти. Есть среди них и более-менее нормальный мужик — Джозеп Кик, известный тем, что перерезал глотки русским пленным. Настоящий русорез! Соломаха дичился жестокости Кика, но резать глотки русне — дело годное и он Кика уважал. Кроме упомянутых в иностранном батальоне ошивалось ещё много разной сволочи. Одни, провоевав пару недель и поняв, что N-ский участок не африканское сафари, сбегали по домам, к своим бабам и родителям. Многие гибли. Гибли массово. Русские с особым пристрастием относились именно к местам компактной дислокации иностранцев и били по ним изо всего, что может стрелять. Однако самые стойкие из наёмников продолжали воевать даже после тяжёлых ранений. Эти немногие являлись настоящими животными — хищными тварями с хорошо развитым инстинктом самосохранения. Таких запросто не обведёшь вокруг пальца, не прибьёшь. Таких со счетов не сбрасывают. Ведь зачем-то же они отправили Каценеленбогена на сторону русни, значит, в этом есть какой-то пока непонятный Соломахе смысл. Значит, с высокой степенью вероятности, за ними сейчас следит кто-то вроде Джозепа Кика, а может быть, и сам преподобный лично. На этот случай Соломаха предусмотрел наблюдение за слежкой. Это значит, что верный Птаха сейчас где-то неподалёку, с тепловизором на башке бдит в три глаза. Впрочем, скоро рассветёт, а днём, как ни крути, жизнь намного легче.