Что-то там ещё происходило, но Соломаха кое-что пропустил, потому что к нему обратилась Виталия.
— Я в заложниках? — просто спросила она.
— Нет… — растерянно ответил Соломаха. — В расположение я тебя не поведу, потому что…
— Почему?
— Потому что не хочу смотреть, что они с тобой станут делать.
— В таком случае я могу идти?
— Нет. Не сейчас. Попозже. Они закончат свои дела, и я тебя отпущу. Уйдёшь к своим так же, как пришла.
— Я пойду сейчас!
Виталия рванулась вперёд. Легко перескочила через лежащего на животе Соломаху. Боится и не доверяет ему. Предпочитает плену смерть в спонтанной перестрелке. Соломаха вцепился в её лодыжку, в левую болявую ногу. Виталия вскрикнула и повалилась ничком, на проссанный щебень лицом.
А дальше пошли в дело инстинкты, основным из которых является солдатский инстинкт: если не убьёшь ты, убьют тебя.
Неравная дуэль между опытными бойцами завершилась полной победой Юрия Михайловича со товарищи. Соломаху повязали, положили на землю лицом вниз, и у него появилась возможность во всех подробностях рассмотреть шнурки и липучки на ботинках Каценеленбогена, который лебезил самым тухлым образом. А Соломаха думал о Птахе, который не принял участия в перестрелке. Может быть, он тоже в плену? Невзирая на то что телефон его вертел в руках, пытаясь разблокировать, сам Юрий Михайлович, Соломаха обдумывал новый пост в Телеграм. Вот он им напишет! Поддаст жару русакам! Натрёт им интимные места горчицей!
— Отпусти его, Шумер, — проговорил старик.
— Та как же мы его отпустим? Он повязал девчонку и тебя, — ответили ему.
Говорил не Юрий Михайлович, другой. Один из двух его пажей. По окончании спонтанного боя Соломаха точно знал: русских только трое. В противном случае в бой ввязались бы все остальные. Видимо, девчонка, Виталия, и для них представляла немалую ценность. Эх, а сколько таких девчонок уже перебито, перекалечено. И никто за них не заступился, и никому до них нет дела.
— Я ходатайствую за него, — продолжал тем временем Призрак. — Это Назарий Соломаха — мой крестник…
— …хохол! — проговорил один из пажей.
— …он хороший человек, совестливый…
— …та какая у хохла совесть!
— Не перебивай старших! — прорычал Юрий Михайлович. — Назар Соломаха?
— Да! И сострадание ему не чуждо!
— Не волнуйся, старик. Если он будет слушаться нас, мы его не убьём, — проговорил второй паж.
— Разблокируй смартфон. Хочу посмотреть, что там у тебя… — Шумер говорил чисто, словно и не слыхивал никогда суржика.
И перед носом Соломахи возникли сначала дуло автомата, а потом и телефон. На заставке фотография подростка, девушки в клетчатом пальто — жены.
— Не буду. — Соломаха опустил лицо в землю.
Надо умирать. Прямо сейчас. Что ж поделать.
— Почему? — осведомился Юрий Михайлович.
Вместо Соломахи ему ответила рация.
— Князь вызывает Шумера.
— Князь, Шумер тебя слышит!
— Как дела?
— Двое пленных.
— Пленные — это хорошо. Двумя пидорами меньше. Будем делать из них натуралов. Девчонку нашли?
— Девчонка с нами. Отбой.
— Отбой!
Вот оно что! Он, Соломаха, в плену. Это плен!!!
— Я не сдавался в плен… — пробормотал Соломаха.
— Та перестань! — ответили ему. — Ты — здоровый кабан и можешь натворить нам проблем, поэтому…
Соломаха получил чувствительный удар между лопаток. Пусть лучше застрелят. Пуля в висок или в лоб. Что сделать? Как заставить их снова открыть огонь? А тут ещё гнида — Каценеленбоген советует, как его, Соломаху, лучше бить, чтобы уж наверняка не рыпался.
— У этого гада тут повсюду закладки. — Соломаха поднял голову и уставился на Шумера. — Он передаёт на вашу сторону наркоту. Вопрос в том, кто с вашей стороны наркоту забирает. Не ты ли, Шумер? Не оттого ли этот коммунист так к тебе просился? Это первое. Второе…
Каценеленбоген взвыл. Он тузил и тряс одного из двух пажей, требуя от него незамедлительно открыть огонь, убить Соломаху. Паж лениво отбивался, покрывая Тенгиза Тадеушевича вялыми матюгами. Со стороны это выглядело дружеской сварой двух подвыпивших корешей. Соломахе подумалось вдруг, что паж Шумера тоже под кайфом. Рассмотреть как следует он не мог. Приходилось прятать лицо, иначе заедут по носу ботинком. С другой стороны, в данный момент Соломаху больше волновал не какой-то там кайфарик или собственный нос. Жалость пробивала на утраченный смартфон. Между тем дело дошло до того, что второй паж дал в воздух длинную очередь. Тут же снова ожила рация:
— Князь вызывает Шумера.
— Я Шумер, приём.
— Что там у вас?
— Всё нормально. Консул немного повздорил с Лешим.
— Принято. Отбой.
— Отбой.
Повисла глубокая пауза. Шумер вертел и гладил смартфон. Неужели сможет разблокировать? Где-то совсем рядом переживал Призрак. Соломаха чувствовал волнение старика. Наконец, того прорвало:
— Товарищ Шумер! Юрий Михайлович! Если угодно, я могу поручиться за Соломаху. Господом Богом клянусь…
— А вот этого не надо! Видно, что он хороший солдат… Подними-ка его на ноги, Консул. Виталия, ты остаёшься со стариком и шагу не сделаешь без моего разрешения. Иначе…
Виталия всхлипнула.
— Если будешь послушной, мы сходим с тобой в кафе… как-нибудь… когда совпадём в Донецке…
Его снисходительный тон почему-то уязвил Соломаху, и он отмахнулся от пристраивавшегося к нему Консула.
— Геть! Я сам!
Соломаха поднялся на ноги. Оказалось, что Консул смог бы свободно пройти у него под мышкой при желании. Шумер уставился на Соломаху оценивающе.
— Меняю закладки на телефон, — проговорил он.
— Поменяй пажей местами и айда, — ответил Соломаха.
— Консул, ты идёшь первым. Леший — конвоируешь Соломаху. И ты… Как тебя? Леший!
— Я!
— Соломаха на твоей совести. Если что — двухсоть его.
— Тенгиз Каценеленбоген… И этого тоже конвоируешь ты, Леший. — Шумер посмотрел на небо. — Где-то здесь должен быть ещё один, тот, кто подстрелил коптер.
Шумер сплюнул, покосился на Виталию и ещё раз сплюнул.
— Назар!
Соломаха обернулся на возглас старика.
— Старина, я знаю, ты меня не предавал. Всё вышло как вышло.
Призрак фыркнул, и Соломаха впервые за месяцы их знакомства услышал, как тот смеётся.
Он мельком глянул на Виталию и не понял её волнения.
Шумер заскользил по-над грудами мусора. Его паж следовал за ним. Соломаха, зачарованно наблюдал лёгкую поступь врага. Его никто не держал на мушке — Леший исполнял свои обязанности конвоира спустя рукава. Соломаха покорно шёл за собственным смартфоном, как ишак за морковкой. Каценеленбоген тащился следом за Соломахой.
— Ты не знаешь, где закладки. Зачем блефуешь? — бормотал он.
— Меняю закладки на доступ к аккаунту в Телеграм.
Услышав эту новость, Каценеленбоген остолбенел.
— Не отставать! — проговорил Шумер.
Леший, словно очнувшись от забытья, наподдал обоим прикладом автомата:
— А-ну, геть!
— Надо сейчас направо там… — прошептал Каценеленбоген в ухо Соломахе.
Соломаха передал информацию Шумеру. Они быстро дошли до разрушенной пятиглавой церковки. Купол колокольни обрушился. Луковицы куполов пострадали от осколков. Врата сорвали с петель и бросили на паперти. Стены церкви когда-то украшали фрески, нынче полностью зачернённые копотью пожара. Из всех святых уцелело лишь изображение Николая Чудотворца. Шумер, не снимая шлема, перекрестился. Соломаха, рухнув на колени, задрал голову к искалеченным куполам. Боже, помоги сохранить образ и подобие твоё!
— Закладка внутри, — сказал Каценеленбоген тихо.
— Врёшь, мразь! — вспыхнул Соломаха.
Тогда Каценеленбоген описал место закладки справа от царских врат, которые он называл алтарными.
— Пойти посмотреть? — спросил Консул.
— Я сам, — отозвался Шумер. — Всем стоять здесь. Ждать. Леший, не спи!
Соломаха не должен думать о русаках как о людях, даже если они говорят на суржике. Соломаха отличается от орков тем, что он человек — подобие Божье. Ему захотелось прилечь, и он прилёг. Растянулся на груде щебня, закинув за голову обе руки. Довольно смешная поза, если на тебе надет бронежилет. Леший — будь они трижды… нет!.. сто раз неладен — устроился рядом, но в какой-то неудобной искусственной позе. Обвес из трёх автоматов мешал ему устроиться со всеми удобствами. Так он и ворочался на щебне, грохоча железом.
Каценеленбоген пристроился на корточках неподалёку с другой стороны. Консул остался на посту с автоматом наизготовку. Все четверо, они некоторое время наблюдали, как старшой, обнажив голову, заходит в храм. Храм — святое место для любого православного христианина. Шумер оставил свой автомат перед входом в храм. Просто прислонил его к стене. Тут же он оставил и мобильник Соломахи. Похоже, что своего телефона у Шумера не было. Консул отреагировал мгновенно: подбежал, подхватил автомат. Встал у входа в храм, как часовой у вечного огня.
Соломахе тоже хотелось бы зайти в церковь, посмотреть что там и как. Погоревать над местной разрухой, помолиться. Но Шумер… Как покажешь свои чувства врагу? Врагу можно показать только ненависть, а ненависти в Божьем храме не место.
— Что это так долго он… — посетовал Консул, крошечный, жилистый, такой же кривоногий, как сам Шумер, хоть и моложе своего командира лет на двадцать.
— В церкви с ним ничего плохо случиться не может, — проговорил Леший. — Он молится. Набожный человек. Делу час — молитве время.
— Так как насчёт пароля? — заныл Каценеленбоген. — Ты обещал мне доступ, Соломаха.
— Не трогай его, — встрял Консул. — Он хочет в церковь зайти, но вместе с Шумером, но брезгует. Может быть, он про себя молится, а ты мешаешь человеку. Устроил торг возле святого места, утырок.
Соломаха сначала фыркнул, потом вздохнул, потом его разобрал чих. На третьем чихе Шумер пятясь вышел из храма, левой рукой прижимая шлем к груди. Он крестился и клал земные поклоны, пока наконец шагах в десяти от входа в храм не надел на голову шлем. Консул подал ему автомат и телефон Соломахи.