Много позже, уже в 2022 году, появились новые свидетельства в пользу бесплотности Призрака. Например, рассказ дагестанца Бахи (Баходура), позывной Плясун. Плясун боец дисциплинированный и на посту никогда не спит, не свистун, не пьёт и в положенные для правоверного часы совершает намаз. Событие произошло, когда Плясун только прибыл на Донбасс из учебки, куда попал по мобилизации. В первые же сутки Плясун заступил на пост вместе со своим другом (позывной Апостол), который тут же раскумарился и уснул. Старик в чистом, но мятом и латаном костюме явился к нему из темноты. При этом Плясун слышал его шаги, несколько раз окликал, но предупредительный выстрел так и не сделал, потому что по каким-то своим дагестанским признакам опознал по звуку шагов именно старика. Призрак справился у Плясуна о выпивке, однако, по бороде и акценту опознав в нём мусульманина, перевёл разговор на еду, и Плясун, конечно же, поделился своими запасами со старым человеком. Проснувшийся Апостол спросил за ганджубас. Призрак ответил своей обычной проповедью. Вот её изложение. Я не перепеваю Плясуна. У дагов свои представления о жизни, поэтому рассказ Плясуна я приводить не буду. Семь лет мы знаем старика. Семь лет строит и развивает он свою небесную теорию. А наша бесконечная война длится уж девятый год и нет ей конца.
Закончив изложение своей довольно оригинальной теории Призрака, Цикада удалился из тамбура, и я остался наедине с младшим братом.
Тимур тоже пару раз затянулся и окончательно обмяк, повис у меня на плече.
— Мне холодно… лицо мёрзнет, — пробормотал он.
Я скомкал пакетик с каннабисом и сунул во внутренний карман его куртки. Ничего, если зелье у него обнаружат. На передовой, где свищут осколки такая мелочь, как пакетик с каннабисом, не имеет никакого значения. Ну а если братца повяжут, то я, разобравшись с @margo_pochez, вытащу его. Тимур рыгнул. Я отстранился. Этого ещё не хватало!
— Ему дурно. При алкогольном отравлении — а в этом случае речь идёт именно об алкогольном отравлении — лучше принять вертикальное положение или повернуться на бок, чтобы не захлебнуться рвотными массами… — проговорил старик. — Лучше не укладывать его на полку сейчас.
Чёрт бы подрал старого зануду!!! Ну вот откуда он взялся? Ведь я не слышал ни звука, а должен был по крайней мере слышать, как открывается и закрывается дверь в тамбур.
Сдерживая гнев, я отвернулся к двери. Пейзаж за стеклом превратился в сплошную ржаво-зелёную полосу. Поезд набрал скорость, разлетелся. Вагон ощутимо раскачивало. Приходилось придерживать братца плечом, чтобы тот не свалился на пол. Можно, конечно, наплевать на Тима. Пусть сползает на пол, авось не расшибётся, а самому вскрыть дверь и…
Падение на такой скорости не оставляет шансов на выживание. Старика никто не хватится. Мало ли находят безымянных трупов?.. Впрочем, у него в карманах могут же находиться и какие-то документы. И этот его знаменитый портфель — он и сейчас при нём…
— В портфеле нет никаких документов, удостоверяющих мою личность, — медленно проговорил старик. — Впрочем, в этом портфеле весь я. Всё, что имеет какое-либо значение в моей жизни.
Я продолжал смотреть в окно, а старик продолжал.
— Задуманное вами некрасиво, но на настоящее злодейство вы не способны. Ваш грех невелик, и вы уже жестоко страдаете. Ваше раскаяние искренне. Уверен, вы сделаете всё для своего брата.
Старик погладил меня по плечу. Странный жест одобрения, при данных обстоятельствах.
— Хватит! Чёрт! Чёрт бы вас побрал!!!
— Горячитесь. Думаете, что подставляете брата, подложив ему в карман каннабис. Думаете, что подвергаете его смертельной опасности, отправляя вместо себя на передовую. На самом деле вы помогаете ему.
— Вы помешанный. То есть… вам надо в специальное заведение, где ухаживают за стариками…
Он поморщился. Его бледное лицо выразило высокомерную и оттого ещё более обидную иронию. Он был уверен в своей правоте. Он не боялся меня, и эта его уверенность меня бесила.
— Предупреждаю: я могу убить! — выпалил я.
— Я повидал убийц. Но видел ли я убийц, предупреждавших свои жертвы таким вот образом?
Бешенство утроило мои силы. Я взвалил Тимура на плечо, не заботясь о том, что голова и плечи братишки пострадают от тесноты вагонных коридоров.
Цикада помог мне уложить брата на нижнюю полку плацкартного вагона. Парни на верхних полках дружески храпели, добирая остатки отдыха перед долгими ратными трудами. Отправив Цикаду за водичкой, я быстро заменил документы в портмоне Тима и поменял местами сим-карты наших телефонов, натянул на плечи куртёнку Тимура, которая показалась мне даже чуть-чуть великоватой. При этом я отметил полное совпадение не только наших морд, но и номеров модели айфонов. Теперь Тим — Герман Мартиросян, а я, соответственно, Тимур Помигуев по кличке Мякиш, следующий по маршруту Москва — Симферополь. Что же остаётся сделать ещё? Выпить принесённую Цикадой воду, дать ему последние наставления относительно брата.
Я забыл о пилюлях! Тимур не раз рекомендовал мне принимать какую-то дрянь для достижения полного бесчувствия. Помнил я и о «синдроме отмены», когда человек, внезапно ощутив всесокрушающую полноту чувств, буквально лезет на стену. Я похлопал себя по карманам. Так, есть. Две пачки патентованных пилюль для достижения почти полного бесчувствия обнаружились в самом укромном из кармашков. Я сунул их в задний карман брюк Тимура и для надёжности застегнул пуговицу. Посидеть на дорожку и…
Зачем сидеть? Время — два часа тридцать минут. Поезд прибывает в Ростов-на-Дону. Тимур, то есть Герман, должен сойти на платформу, а я поеду дальше, до Тимашевска. Я милостив, я оставил Тиму его телефон с PokemonGo, поменяв местами лишь симки.
На часах глубокая ночь, а в плацкартном вагоне суета сует. Цикада подряжает двух дюжих молодцов. Я жму руку Цикаде. Его маленькая ладонь тверда и шершава от мозолей.
Тима уносят. Толпа ребят в камуфляже вываливается из вагона на перрон, вынося с собой наружу вагонную суету. Из динамиков слышится «Прощание славянки». Ребята строятся. Все, кроме Тима. Я вижу его тело через широкое вагонное окно. Он лежит в ногах выстроившихся в одну шеренгу товарищей. Глаза закрыты. На груди пакет с остатками его веганского корма. Комическое зрелище, если вдуматься. Через сколько часов или суток братишка придёт в себя? На мой взгляд, чем позже, тем лучше. Пусть его доставят на позиции в бессознательном состоянии. Пусть Цикада со товарищи уложат его в сухой окопчик, эдакую земляную щель, не отдалённо напоминающую могилу. Пусть рядом с ним положат оружие — винтовку, автомат, РПГ, а может быть и что-нибудь покруче. Тогда, придя в себя, Тимур ощутит себя настоящим викингом, а позиции на донецком направлении — подлинной Вальхаллой. Тимуру надо, пора становиться мужиком. Однако эта необходимость не отменяет факта моего предательства.
— Что дальше? — спросил старик, занявший место Тимура на нижней полке напротив меня.
Делать ему не хрен, вот и пристаёт с риторическими вопросами. Я-то уверен, что для него мои намерения прозрачны как родниковая вода. Уж лучше б он исчез, этот Призрак!
— Дальше — служба. Еду куда Родина послала, — не скрывая раздражения, отвечаю я. — А вы? Крым? Отдых в Анапе? Или?..
— Да как вам сказать… — Старик первым отводит водянистые глаза, готовясь солгать. — Я путешествую по миру. Есть у меня такая особенность… Путешествия не только лечат пневмонию, но и расширяют кругозор.
— Я здоров! Чёрт!!! Я здоров! Какая пневмония?
Старик говорит что-то ещё, но меня отвлекают крики и беготня за окном вагона. В ярком свете фонарей я снова вижу своего брата лежащим навзничь на брезентовых носилках. Лицо его застыло и в свете неоновых ламп кажется очень бледным. Тим представляет собой довольно жалкое зрелище, а я чувствую укол под ложечкой. Больно! Ровно такое же чувство я испытал, увидев @margo_pochez в обнимку с Крутаковым. Над Тимом отчаянно спорят Цикада и какой-то незнакомый мужик в камуфляже. Оба хорошо артикулируют, предоставляя мне возможность уяснить суть спора. Незнакомец настаивает на отправке Тима в госпиталь. Цикада уверяет, что с недомоганием Тима вполне возможно справиться силами батальонной медсанчасти, потому что это всего лишь аллергия на алкоголь. Незнакомец и хотел бы поверить Цикаде, но у него это плохо получается. Цикада смотрит на него с уважением и называет Шумером. Шумер — мужик возраста «под полтинник», среднего роста, коренастый, кривоногий, плешивый, с пронзительным цепким взглядом. Он одет с головы до пят в «тактику 5.11». Толпа в камуфляже подешевле обтекает его, как морская волна обтекает маяк. Я вижу чёрную однотонную форму и пиксель всех разновидностей, берцы, тактические перчатки, береты всевозможных расцветок и с различными кокардами, разгрузки, банданы, балаклавы, арафатки, воинские амулеты и бритые черепа, фаллические символы в виде ножей, штык-ножей, и особую гордость — всевозможные нашивки. Обладатели всего этого были зачастую ещё и пьяны. Кто-то от алкоголя, кто-то от счастья. Всё это разнообразие принято теперь называть орками. Орки — это русские в самом широком смысле этого слова. Но не все русские таковы.
На платформах Ростова-Главного я видел иных людей. Тоже русских. Эти русские именуются ослами. У ослов иные приоритеты. Фаллические символы и война им ни к чему. Ослы верят в стабильность своей маленькой зарплаты. Им нужны только телек, еда, дешевая одежда, ролики в Ютубе и Инсте, порнушка, сериалы, ток-шоу, холодильник и стиральная машина. При этом ослы живут на одной территории с орками и жутко их боятся. Ослы всегда кого-то боятся. В 90-е годы они боялись братву, во все времена боялись ментов, сейчас они боятся всех, кто с оружием, начальника на работе, жену, соседа-зэка, кавказцев, подорожания.
Но Шумер монументален. Шумер крут. Он не орк и не осёл. Тогда кто же он такой?
— Шумер — полевой командир. Из тех, что воюют с 2014 года, — говорит старик. — Своих, донецких, он жалеет, но пришлых, москалей…