Ах, это бледное лицо! Оно, как светильник в тёмном блиндаже. Перед таким лицом трусить стыдно и грешно.
Ах, этот блиндаж!!! Эта лисья нора, приспособленная для таких, как Цикада, низкорослых, тоненьких. Тимуру-Мякишу здесь не повернуться, не выпрямиться толком ещё и потому, что блиндаж набит мобилизованными новобранцами. Лица некоторых смутно знакомы. Кажется, он видел их в том самом плацкартном вагоне, где его так безбожно обрили. Снаружи время от времени что-то глухо бухает. В перерывах между бухами слышатся тихие голоса солдат. Снаружи тянет табачным дымком и ароматом какого-то мясного варева. Тимур уже проголодался и ждёт конца лекции, чтобы отправиться на дозаправку.
Сумрак блиндажа кроме лица Цикады освещает слабенькая лампочка, питаемая от гудящего неподалёку генератора. Из этого полумрака выступают скорбные лица солдат. Все они немолоды. Многие по возрасту сгодились бы Тимуру в отцы. Цикада метко именует их кузьмичами. Говорит, что такие вот мужики везут на своих плечах эту войну, в то время как прошлую, Отечественную, войну вывезло на своих плечах более молодое поколение тридцатилетних.
— Всем всё понятно, мужики? — говорит Цикада. — Ты всё понял, Мякиш? Надо ещё раз повторять порядок снаряжения обоймы патронами? Каждый знает свой позывной?
В ответ раздаётся нестройный гомон мужских голосов. Каждый толкует о своём.
— Мы живём во времена, когда практическая стрельба стала основой огневой подготовки, — проговорил взрослый мужик с аккуратной бородой и в навороченном шлеме. — Все эти Diligenta-vis-Celeritas[51] оказались полным дерьмом!..
Кто-то поддержал говорившего:
— Банда дебилов умудрилась выдать пехотинцу автомат с диоптрическим, спортивным прицелом, вместо военного — открытого, на который перешел весь воюющий мир! В сознании людей кучка полупокеров в мультикаме внушила, что автомат должен выглядеть круто. И если у тебя нет такого автомата, то ты не попадешь в мишень. Тюнинг оружия сделали культурой. Ну и где вы, парни с крутыми пушками с банками? Я знаю где. Вы все обосрались и прячетесь. Хотя нет. У нас, в Казани, некоторые бродят по городу с рассказами о войне и фоточками, где он весь чистенький и красивый позирует у бронеавтомобиля…
Тимур вздыхает. Ему тоже выдали автомат, который совсем ничем не напоминает ружьё для страйкбола. Тимур боится своего автомата и потому, вопреки наставлениям Цикады, отставил его в сторону. Зато он оставил при себе другой подарок Цикады — хорошо наточенную лопату на коротком черенке. При его физических кондициях и, в целом, неплохой физической подготовке такая лопата вполне может стать оружием. Тимур продолжает надеяться, что убивать ему не придётся вообще никого, а тем более резать этой лопатой. Воспоминания о преподобном Уолли всё ещё кажутся ему пригрезившимся кошмаром, но всё же…
— Чего вздыхаешь, умник? — спрашивает у него кто-то.
— О, майгадабал! Я и шанцевый инструмент — это полный зашквар, — отвечает Тимур. — Дайте мне другую работу.
Его слова пропускают мимо ушей, потому что в блиндаже закипает иная дискуссия.
— Короткие дистанции — хлеб пехотинца. Но это адская редкость! Пехотинец больше не верит в свой автомат. А не верят потому, что стрелять не умеют! Даже привести к нормальному бою — это проблема номер один! Скажете, нет?.. — говорит кто-то из опытных мужиков, явно служивших, и возможно даже в Чечне.
— Солдата с автоматом и боекомплектом можно взять в плен только если у него патроны кончились, — поддерживает его другой. — Наступать на такого солдата можно только если у тебя раненых нет или ты на танке, а он с автоматом без ПТУРа…
— Всё так, — кивает Цикада. — Если твои люди падают, найти дурака, который поднимется и пойдет на выстрел — невозможно. В наше время ближний бой — это редкость, и ведут его уже обстрелянные бойцы, которые поверили в себя.
Тут заговорил один из старослужащих с позывным Леший. Взрослый мужик откуда-то с юга России.
— Та мы часто умираем оттого, что самые элементарные правила упорно не хотим соблюдать, — проговорил он. — Сколько раз надо повторять: даже в машине перемещайся в броне и каске! Открытые пространства перебегай или переходи очень быстро. Используй любое укрытие. Сел-лёг на пять минут только в укрытии. Кучами, как сейчас, не собирайтесь ни-ког-да! Тут какой-то хмырь, я слышал говорил: не окапывайтесь, так вы себя демаскируете! Тааак, давайте вспомним математику: восемьдесят процентов наших потерь — от артиллерии. Артиллерия поражает настильно летящими осколками. Коптер видит людей сверху даже без тепловизора, а с ним — и подавно… Вывод: даже окопчик формы «лёжа» вас спасёт от настильно летящих осколков. А грунт маскируйте ветками, дёрном, соломой. От окапывания пользы больше, чем вреда.
Некоторое время гомонили относительно окапывания. Кто-то уже на собственной шкуре испытал практическую пользу этого упражнения. Кого-то уже основательно присыпало в окопе местной чёрной землицей. По-осеннему увлажнённая, она тяжела, как чугун.
Тимур, не испытывая интереса к общему разговору, увлёкся созерцанием светящегося экрана чьего-то ноутбука.
И откуда в этой норе ноутбук?
На экране плыло, то увеличиваясь, то уменьшаясь, изображение какого-то поля. Огромное пространство во всех направлениях пересекали ровные линии лесопосадок. Вдали серели какие-то руины. На миг Тимуру показалось, будто он видит полуобвалившуюся колокольню, ту самую, на стене которой чудесным образом сохранилась фреска с Николаем Чудотворцем.
— Камера установлена на дрон, — пояснил ему нерусский парень с всклокоченной шевелюрой. Его шлем валяется под ногами. Тимур осторожно прикасается к нему мыском берца.
— О, майгадабал! Только что говорили, что шлем нельзя снимать даже в блиндаже.
— Апостолу всё можно! — ответил ему кто-то.
— ???
— Апостол — это я. Касумов Расул Вахидович, — лохматый парень протянул Тимуру чумазую ладонь. — Ты армянин?
— О, майгадабал! Почему именно армянин? В каком-то смысле, я татарин. Аллах акбар!
— Да пребудет с тобой мир, благополучие, милость Аллаха и Его благодать! — ответили ему.
Апостол снова уставился на экран ноутбука. Картинка плыла, рассыпаясь на пиксели. Апостол не прикасался к мыши. Он держал в ладони шестиканальный Flysky.
— О, майгадабал! Ты дроновод… Пилот!!!
Апостол горделиво приосанился, задышал глубже. При этом его волосатые ноздри смешно раздувались.
— Умение поражать цели на всю глубину действительного огня — вот единственный бог, в которого можно верить! — проговорил кто-то.
— Да ладно, ребята! Разве мы кучка ущербных мужчин с маникюром? Прорвёмся! — ответили ему.
— Единственный бог, говорите вы? — Тимур поднял голову, но лиц сотоварищей не разглядеть, лишь лицо Цикады всё ещё сияет какой-то неземной радостью. В войне вся его жизнь, вот он и радуется. Если б месяц назад Тимуру рассказали о таком, он бы не поверил. Но теперь!..
— Из переполненной Господним гневом чаши кровь льется через край. Половина мира уже тонет в ней. Кровь хлынет и на вас. Славянский мир, сомкнись тесней! — продекламировал Тимур.
— Откуда взялся этот тёплый дурачок? — проговорил кто-то.
— Та это тот, которого обрили в поезде, — ответили ему. — А вчера пацаны вытащили его из серой зоны.
Тут все загомонили разом: кто-то ржал, кто-то продолжал обсуждение техники стрельбы, кто-то сетовал на голод и нерасторопность дежурного по кухне. А Тимур уставился на свои пальцы. Последний раз он делал маникюр пару недель назад и теперь его ногти ужасно отросли. Прислушиваясь к гомону своих товарищей, он безо всякого беспокойства припоминал, когда последний раз стриг ногти самостоятельно, не прибегая к помощи мастера маникюра. Считал года, и несколько раз сбившись со счёта, принимался считать заново. Увязнув в своих расчётах, Тимур не заметил, как блиндаж опустел и на смену кузьмичам явился Плясун.
— Ну как ты, тёплый, э? Познакомился с Апостолом, э? Мы с ним с одного села. Вместе призывались — вместе воюем. Посмотри, какой он молодец, э? Ты смог бы так? Апостол в Махачкале колледж электротехнический закончил, а ты?
— Бакалавриат — философия. Магистратура — психология. Но софтом я владею. А чего не знаю — быстро учусь… Такими птичками управлять умею. Мы снимали клипы… Ну, знаете, природа, народ чиллит, красивые виды…
— Философ, э? Слышь, Расул, наш Мякиш — философ.
Он сказал ещё несколько слов, используя, по всей видимости, одно из дагестанских наречий. Погружённый в своё действительно увлекательное занятие, Апостол ничего не ответил ему. Тимур таращился на обоих в недоумении. Плясун всё тот же: мелкий, хлипкий на вид, но жилистый и ловкий. Таким и должен быть горский наездник. Лицо носатое, бровастое и злое, но широкая улыбка демонстрирует миру полдюжины блистательных золотых зубов. Апостол — лохматый, огромный, с тяжелыми плечами и сытым животиком, свисающим меж широко расставленных ног. На вид неуклюжий, как медвежонок панда. Подумать только! Такие разные и из одного села.
— Послушай, философ…
— Во-первых, я — Мякиш. Во-вторых, у меня проблема, Плясун… — проговорил Тимур.
— Эээ?..
— Стыдно сказать…
— Понос? Геморрой? Мы на передовой. Здесь ничего не стыдно. Говори!
— Ногти. Они грязные и их надо стричь.
— Зачем стричь ногти, дорогой, э? Ты просто их откуси. Вот так…
И Плясун продемонстрировал Тимуру искусство обгрызания ногтей. При этом он продемонстрировал ту самую сноровку, которую мать Тимура изничтожала когда-то при помощи жгучей горчицы. Ах, если б она видела своего сына сейчас! Наверное, она нашла бы его лицо осунувшимся, под угрозой обострения хронического гастрита от несвежей и непривычной пищи. Она сейчас в ужасной тоске и тревоге, но сбежать отсюда к ней — это кринж и зашквар. Это… Этому нет определения. Сбежать невозможно, потому что Цикада воюет на двух протезах. Пусть Тимур не может убивать людей ни остро заточенной лопатой, ни очередью из автомата. Зато он может нести Цикаду или управлять FPV-дроном.