— Я тут всего пару дней. Не по своей воле и пока ещё не пришёл в себя. Но уже вижу, как многие нашли в себе гармонию с этой войной. И по ту сторону я это увидел, и по эту сторону я это вижу. Цикада, эта девушка-press, остальные ребята…
Тимур хотел помянуть и Птаху с Соломахой, но поостерёгся.
— То что не по своей воле — это мы исправим. Ну а об остальном скажу так: война не гармонизирует: она обостряет всё острое, — продолжал Шумер. — Разрывает все тонкое, усложняет все сложное. Все скрытые или скрываемые до поры противоречия всплывают наружу, и от того, насколько ты это поймёшь, будет зависеть, насколько ты сможешь удержаться от саморазрушения. От такого саморазрушения, которому подвержен капеллан Уолли. И кое-кто ещё…
Шумер покосился на вход в землянку.
— Как быть с этим? — Тимур кивнул на пакетик с белым порошком, который Шумер всё ещё сжимал в ладони. — Там зелья на сотню косарей.
По тому, как поспешно Шумер спрятал пакет, Тимур понял, что ответа не получит. Но когда командир потянулся за оружием, всё ещё зажатым меж его колен, он решился возразить:
— Я хочу остаться. Я решил!
— Уверен?
— Да! Я попробую…
Тиму припомнились борода похожего на Бармалея Соломахи и его улыбчивый товарищ. Как его? Птаха? Припомнились невиданная жестокость Уолли, окровавленные, застывшие в неестественных позах тела. Припомнилось и неприятное ощущение собственной незащищённости, бессилия перед надвинувшимся на него молохом. Сумеет ли он убежать? Что станет с ним, если молох погонится и настигнет в его собственной квартире, в Москве? Или где-то в другом месте, где он вздумает спрятаться? Пока он будет бежать да ховаться, Цикада на своих двух протезах и эта девчонка-press станут защищать его «тыл» от надвигающейся угрозы. Но должны ли они делать это? И не обязан ли он сам?.. Да и возможно ли спрятаться ото всего надвигающегося? Не лучше ли повернуться к собственному страху лицом? Он здоров. Он силён. Его конечности на месте. Он лучше, чем Цикада или Press, справится с подобной задачей. Он должен справиться.
— Я понял. Опасность, как сжатая пружина…
— Да! — Шумер кивнул. — И невозможно предвидеть когда и в какую сторону разожмётся эта пружина. Я отпускаю тебя. Леший проводит тебя до жэдэ.
И он снова потянулся к автомату.
— Нет, я уверен! Я остаюсь. Я буду, как остальные! Как Цикада. Как ребята. Как эта девушка… Её имя?..
— А вот этого не надо! Мы в армии, а в армии подчиняются приказам.
Глава 11Vergüenza[52]
Я решил шикануть и назначил встречу в кафе «Meierei». Конечно, «Meierei» не «Elefant», а Вена совсем не Берлин, но я всё равно ощущал себя почти Штирлицем. Венского коллегу я знал в лицо. Он — сотрудник нашего консульства. Он должен был передать мне всю необходимую информацию о Крутакове: адрес места жительства, с кем живёт, легализованный род занятий. Всё-всё. На основании предоставленных им сведений я буду строить свою работу в ближайшие дни, а может быть, и недели. Это задача № 1.
Задача № 2 — мать моего сына. Так личное переплелось со служебным. Тем не менее я не отстранён от выполнения задания. Любопытно, почему?
— У нас кадровый кризис, — проговорил коллега вместо приветствия.
Он явился на встречу с небольшим, но увесистым чемоданчиком, который поставил рядом со своим стулом.
— Все сейчас на новых территориях. Там непаханое поле плюс постоянные сюрпризы. Я уже не говорю о минных полях и периодических обстрелах, что также не облегчает работу.
Умолкнув, он посмотрел мне в лицо, словно ожидая какой-то реакции, выраженной в словесной форме. Лицо его было твёрдо и красиво. Правильное такое лицо. Подобные лица можно увидеть на советских открытках, посвящённых Первому мая или советских же плакатах с панегириками передовикам производства. Я же, скорее всего, выглядел как существо с противоположной стороны идеологических баррикад. Эдакий карикатурный тип, к которому испытывают жалость, но не питают доверия.
Итак, я молчал, полностью осознавая собственную профнепригодность, и он продолжил:
— Вам по-прежнему доверяют. Вынуждены доверять. Ваша цель, как вы верно поняли и сами, Крутаков. Нейтрализация Крутакова как источника наркотрафика — это программа минимум. Программа максимум — переориентация его под наши задачи. Для этого вам готовы предоставить любую необходимую информацию и имеющиеся человеческие ресурсы.
— Человеческие ресурсы?
— Конечно. Африка поставляет нам ценные кадры. В Швейцарии и Австрии существенная нигерийская диаспора. Эти люди крещёные в православную веру и ненавидят фашизм. Это с одной стороны. С другой: они шагнули в православие непосредственно из общинно-родового строя и у них иные представления о цивилизованном общении. Скажем так: более простые представления. Ну, вы меня понимаете.
Я сделал вид, будто понимаю, стараясь при этом не выказывать изумления. Коллега, между тем, продолжал с неприятной мне многозначительностью:
— Как живёт Крутаков вы, конечно же, знаете…
— Имею общее представление, полученное из открытых источников и недостаточное для…
— Хорошо. Готов доложить необходимые гм… подробности…
Лицо его сделалось ещё более твёрдым. Из передовика производства с советских плакатов он превратился в плакатного офицера НКВД, изничтожающего плакатную же вредительскую гниду. Я решил ему помочь не щадить меня.
— Как же живёт Крутаков?
— Ооо! Он вполне счастлив. Живёт с двумя бабами. Обе хохлухи-беженки. Подфартило. Ему это дёшево обходится. Он умеет обходиться с людьми и обставил всё так, что между ними даже существует некоторая конкуренция…
Он умолк, чтобы оценить на глазок моё общее состояние, и, оставшись удовлетворённым, продолжил:
— Сложилось так, что Маргарита Потапенко вроде бы являлась его штатной любовницей, а Снежану Соломаху первоначально взяли в дом как прислугу. Женщины знакомы издавна. Обе родом из Запорожья и учились в одном классе. Маргарита думала поначалу, что помогает Снежане, которая оказалась в Австрии почти без средств. Однако через некоторое время Крутаков поставил Маргарите на вид: дескать, Снежане тяжело в одиночку вести их хозяйство и женщины должны выполнять тяжёлую домашнюю работу по очереди.
Я не смог сдержать улыбки. @margo_pochez и курс молодого бойца! Пусть с существенным опозданием по жизни, но зато настоящий, без шуток, без возможности запросто соскочить с темы!
Ободренный моей улыбкой, коллега продолжал:
— В то же время их часто видят в местных заведениях втроём. При этом они держатся как закадычные друзья. Со стороны конкуренции между женщинами незаметно, но она есть…
В этот момент я испытал к @margo_pochez острую жалость, что, видимо, и отразилось на моём лице. Мой коллега невозмутимо продолжал:
— В то же время Крутаков близок с местной эмигрантской средой, которую контролирует. Нет, эти люди чисты в плане здоровья. Ничего, кроме обычных сигарет, вейпов и алкоголя.
— В чём же секрет их дружбы?
— Крутаков отчасти финансирует их деятельность, направляя её в некоторое русло. Руководство считает, что можно предложить ему амнистию по 228 статье УК в обмен на контроль над эмигрантской тусовкой и работу агентом влияния.
— Можно попытаться, — после некоторого раздумья проговорил я.
— Надо постараться выполнить всё как можно тише, — с нажимом произнёс мой коллега. — Маргарита Потапенко может быть без проблем эвакуирована в Россию.
Несколько минут мы молча смотрели друг на друга, словно осмысливая последние его слова.
— Именно эвакуирована, — с нажимом проговорил коллега. — Руководство считает целесообразным только такой подход. Руководство уверено — вы справитесь и с моральной, и с физической нагрузкой. Вас не хотят списывать из-за такого… гм… казуса.
— Марго? — тихо спросил я.
— Повторяю: относительно Марго принято решение об эвакуации.
Сказав так, он молниеносным движением ноги продвинул в мою сторону свой увесистый чемодан.
— Аксессуары?
— Так точно!
В тот же момент за нашим столиком приземлился дородный синеглазый тип средних лет. Его физиономия стопроцентного русака лоснилась от довольства.
— Это тоже своего рода аксессуар, — усмехнулся коллега. — Позвольте представить: Григорий Грибоедов.
— По убеждениям я право-левый, — быстро проговорил голубоглазый Грибоедов. — А что, в этом кафе только кофе, еды нет? Это меню? Только на немецком? Они осатанели, ставить такие цены? Чашка кофе — десять евро. Грабёж! Люди вашей профессии всегда назначают встречи в столь пафосных местах? Это и есть наш агент ноль ноль семь? В таком случае ставлю вопрос ребром. Пусть Крутаков оплачивает счёт в «Meierei». В конце концов мы желаем обезъянничать в изысканном интерьере, под хорошее пиво и достойную закуску.
Ну и так далее. Именно этот право-левый Грибоедов и ввёл меня в круг людей с отрицательной идентичностью.
Оказалось — смех да и только! — что собирались они в этой самой кафешке, которую мой новый право-левый приятель аттестовал как слишком дорогую и пафосную. А собственно, почему бы им не собираться, если Крутаков платит? Встреча «Клуба единомышленников» анонсировалась в социальных сетях. Пост сопровождался некоторыми забавными пояснениями. Пояснения содержал нижеприведённый текст.
«Поговорим о тех идеях, которые можно назвать лево-правыми.
Подчеркиваю, мы говорим не о нациках и не о нацболах, а о тех, кто считает себя абсолютно чистыми коммунистами и чуть ли даже не единственными носителями истинно коммунистической идеи. В отличие от тех, кто был предшественником приватизаторов 90-х в России. В экономическом смысле эти левые по факту являются правыми. Они, конечно, за Маркса, за госсобственность на средства производства (зачастую даже неважно, какое при этом государство). При этом декларируются следующие постулаты:
1. В национальном вопросе обязательно присутствует национализм и расизм, от явного до скрытого (зачем они негров в фильмах показывают под видом борьбы с якобы „черным расизмом“), из 90-х перенята модная тогда тема антисемитизма, органическая неприязнь к мигрантам (и к своим, российским — „черные понаехали“, и в особенности к мигрантам в „белой Европе“, за которую „Клуб единомышленников“ очень переживает).