2. В женском вопросе. Тут даже говорить ничего не надо, и так все понятно. Феминацизм наступает, у баб есть все права, чего они еще хотят. Если смягчить формулировки, то можно говорить о борьбе с так называемым „буржуазным феминизмом“. Тут к нам не подкопаешься.
3. В вопросе гомосексуализма. Полное отрицание и абсолютная гомофобия.
4. Защита крепких традиционных семейных отношений, где семья — это ячейка коммунизма».
Далее следовали пассажи о российском милитаризме и возвеличивании «фабрично-заводских рабочих» как единственно истинного рабочего класса, при этом остальные трудящиеся подвергались унижениям и оскорблениям как «нерабочий элемент».
В самом конце заметки особой строкой отмечалась эксклюзивность предстоящего заседания, на котором предполагалось подписание некоего меморандума.
«Единомышленников» буллили представители различных политических направлений, среди которых значительную часть составляли небинарные личности разного толка. Несмотря на это вход на вечеринку был объявлен свободным. Они предполагали свободный вход и офицеров, находящихся при исполнении служебных обязанностей? Мне давно не доводилось видывать столь тупых имбецилов. Нет, я не рассчитывал смешаться с толпой поклонников так называемого «Клуба единомышленников». Григорий Грибоедов уведомил меня о том, что посторонние люди на их встречи никогда не ходят. Ещё бы! Кому в Вене может быть интересно это сборище фриков? Лучше уж отправиться на гей-парад, честное слово! Впрочем, учитывая образ жизни господина Крутакова, я вовсе не был им посторонним.
Таким образом, 3 октября 2022 года, слегка заинтригованный, я отправился на Хаупт-але, где планировалось подписание меморандума. С документом мне дали возможность ознакомиться заранее. В настоящее время, по состоянию на 9 октября 2022 года, документ тянул на две статьи УК РФ: статья 280 «Публичные призывы к осуществлению экстремистской деятельности» и статья 282 «Возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение человеческого достоинства».
Стоит ли перечислять поимённо собравшихся, расположившихся за огромным и, по старинному кайзеровскому обычаю, изобильным столом? Пожалуй, ведь так называемый «Меморандум о взаимной лояльности» они подписали ещё до появления Крутакова. Из посторонних на собрании присутствовали так называемые представители прессы, получившие аккредитацию у Грибоедова через социальную сеть Twitter[53]. Один из присутствующих «журналистов» снимал происходящее на видео.
Меня впечатлило короткое, но ёмкое заявление Грибоедова, который, по совпадению, оказался председательствующим на этом странном собрании:
— Православные коммунисты, красные монархисты, рука госдепа и грязные шекели «Моссада», — начал он. — Наверное, это надо было сделать Молотову с Деникиным в ноябре 1941-го. Тогда так же, как сейчас, под угрозой было существование русской цивилизации. Но не довелось. Поэтому мир заключают современные философы. А кому ещё заканчивать холодный идеологический гражданский конфликт? Итак, кто наши подписанты? От монархистов — Всеволод Долгорукий … — с места за изысканно накрытым столом поднялся холёный молодой человек лет двадцати пяти. Незначительная избыточность веса не портила его красоты. — От право-левых ЛКПН подпишу я, Григорий Грибоедов…
Мой новый приятель салютовал по-офицерски, энергичным кивком головы. Шейные позвонки его хрустнули, но дело обошлось без травмы, и он продолжил представление.
— От большевиков меморандум подпишет Аззабузза Ерик Жюниор!
Помянутый Аззабузза, несмотря на игривую приставку Жюниор, оказался самым старшим из присутствующих философов. Убелённый сединами, с загадочным смуглым лицом, он сидел на дальнем краю стола. Перед пустой тарелкой, со стеснительной деликатностью отказываясь от предлагаемой пищи. Я же смотрел на последнего в этом мире большевика с нескрываемым удивлением, которое, кажется, его раздражало. Если б пару дней назад мне кто-нибудь сказал, что на этом свете всё ещё существуют большевики, я бы врезал ему по блюдцам!..
— Леонард Кавказский подпишет меморандум от анархистов-махновцев, — воскликнул самый талантливый из виданных мною конферансье.
Упомянутый Леонард скрывал своё настоящее имя под безупречно белой сорочкой и синим офисным костюмом. Стандартным видом и угодливой повадкой этот мастер конспирации скорее напоминал добросовестного офисного служаку, но не коим образом не батьку Махно.
— Соломон Ящек-Африканский уполномочен подписать меморандум партией эсэров…
Ну, тут уж я не выдержал и рассмеялся. Хотелось выпить пива. Кёльнер только поставил передо мной полуторалитровую кружку со вспененной соломенного цвета жидкостью. Хотелось поесть тушеной капусты и свиных сарделек. Крутакова пока не наблюдалось, и я решил отдаться гастрономическим удовольствиям.
— К нам хотели присоединиться Антонина Генералова-Кутузова от партии КПРФ и Иона Наумов от ЛДПР, но кровавый режим, правящий в России, затруднил их выезд в Европу.
Произнеся это, господин Грибоедов, тем временем передал слово Ящеку-Африканскому.
— Генералова-Кутузова — чисто формальная коммунистка, — начал Ящек. — Да-да, коммунисты теперь уже не те. Поясню, почему. Во-первых, коммунистам свойственен интернационализм. Генералова же Кутузова придерживается имперских взглядов. Вспомните её статью, опубликованную на сайте «Issues of identity»[54] от 19 ноября 2021 года. Там она прямо говорит, что Россия была, есть и должна оставаться империей. Кроме того, она отрицает ведущую роль индустриальных рабочих. Она считает, что индустриальных рабочих у нас нет!
— Как же так «нет»! — сказал Аззабузза Ерик Жюниор. — Индустриальные рабочие в России есть! Товарищ Антонина забыла о трёх миллионах узбеков, которые в России являются именно индустриальными рабочими. И их права ущемлены. Они существуют на нищенские доходы и живут в ужасающих условиях, терроризируемые бандами русской шпаны.
— Нельзя не отметить и ультраправый национализм Генераловой-Кутузовой, которая называет евреев жидами…
— Это она в контексте Достоевского, — вмешался анархист Кавказский. — Цитировала из «Братьев Карамазовых». Сама она вас, семитов, и в грош не ставит, а потому и врагами не считает…
— В общем коммунисты в наше время не настоящие, — с грустью заметил Ящек по прозвищу Африканский.
Ему весьма темпераментно возразил Аззабузза Ерик Жюниор.
— Как же не настоящие? А я? Я — сын строительного рабочего и настоящий пролетарий! Я классово чист, — вскричал он.
— Господа и товарищи, стоит ли ссориться перед подписанием меморандума? — провозгласил Грибоедов.
Но господа-товарищи замиряться не желали. Их взаимные наскоки становились всё более энергичными и громогласными. Посетители кафе оборачивались на них. Кто-то предложил установить тишину при помощи полицейских. В этот момент в дискуссию вмешался человек иного, предшествующего нам поколения, по виду доцент или ассистент какой-нибудь гуманитарной кафедры.
— Современный «народный неосталинизм» имеет ещё меньше отношения к реальному Сталину, чем тот прижизненный культ, который «разоблачал» Хрущёв. Скорее, это форма завуалированного послания от «глубинного народа» наверх, — многозначительно произнёс он.
Собрание разом утихло.
— Что вы имеете в виду? — тихо спросил Аззабузза Ерик Жюниор.
— Я к тому, что никто из вас, по сути, не является оппозиционером. Все вы жили в России вполне легально и никто вас там не щемил. А убежали вы все по одной причине: испугались мобилизации. Вот и весь ваш меморандум, и консенсус, и понты! Все вы бумеры. Просто избалованные мамкины сынки. И ты, Грибоедов, не исключение. Я кончил.
— Ха-ха-ха! — Грибоедов застрясся, но смехом его спорадическое состояние я бы не назвал. — Господин Рукосуев (внесён Минюстом РФ в реестр иноагентов) породил новый термин: испуганные патриоты. Это в пику z-патриотам и рассерженным патриотам?
Однако интеллигент Рукосуев не пожелал отвечать на вопросы Грибоедова. Под звон столовых приборов и шиканье он вышел на Хаупт-але.
А меморандум пошёл по рукам. Он был отпечатан на цветном принтере на толстой вощёной бумаге в формате, претендующем на геральдический дизайн. Количество экземпляров соответствовало количеству подписантов плюс ещё один, маркированный, как оригинал. Всё остальные являлись пронумерованными копиями. Крутаков желал, чтобы каждый из клоунов имел в своём багаже персональный компромат. Я, конечно, чувствовал себя как в театре. Однако подлинность имён, фамилий и взглядов на жизнь собравшихся не вызывали у меня сомнений.
После подписания меморандума клоунада продолжилась ещё некоторое время. Общество сопоставляло сталинский стиль управления с путинским и находило в обоих не так уж мало общего. Главное, по их мнению, кричаще бросающееся в глаза различие: гораздо реже летят головы. По их мнению, сталинский СССР вообще ни разу не был обществом даже относительного равенства. Гигантская дифференциация даже на уровне потребления между «элитой» и «неэлитой» имела место быть. Но это компенсировалось тем обстоятельством, что значительная часть той самой «элиты» регулярно отправлялась из своих квартир и дач с домработницами на Бутовский полигон либо на Колыму. Равенство всех в бессилии перед карательной машиной снимало почти любые социальные противоречия той системы.
Дискус этих «православных» и «несоветских» «сталинистов», рождённых на рубеже 90-х и бежавших за пределы Родины от страха, развеселил меня и обескуражил. Они пытаются толковать о тоталитарности и неравенстве, которое не просто растёт, а становится наследственным, а массовых расстрелов и посадок «наверху» всё нет и нет. Они себя считают «элитой», но именно сталинские «расстрелы и посадки» и именно «наверху» — главный корень животного антисталинизма детей подлинной советской элиты. Ими тоже движет тот самый, буквально с молоком матери всосанный страх. А вот ключевую хрущёвскую идею, скрытый мотив «доклада о культе» — выделение «номенклатуры» как слоя, обладающего определённым привилегированным уровнем защиты от карательного аппарата, они определили верно.