— Как же ты будешь снимать, если вещи уехали с командиром?
— А фотик всегда со мной! — Виталия хлопает себя по боку, пытаясь высвободиться из объятий Лешего.
Но он не хочет её отпускать. И в том есть своя правда, потому что новые разрывы следуют один за другим, всё ближе и ближе.
— Это блуждающий миномёт. Хохлы возят его туда-сюда на пикапе. Никак не можем их поймать. Шухерят они нас со страшной силой.
Леший хочет подпустить матюгов, но ясные глаза Виталии так близко. Пожалуй, она на пару лет младше его старшей дочери. Эх, вся округа влюблена в эту девку. Все попустительствуют её затеям, а она, по ходу, Шумера клеит. А Шумер — кузьмич, взрослый человек и двое его детей уже школу окончили где-то в России.
— Ничего у тебя не выйдет, — произносит Леший с нажимом. — Командир за тобой вернётся, и очень скоро.
— Я тоже этого хочу, — тихо отвечает Виталия.
Она высвобождается из объятий деликатно. Оправляется изящно, но Лешему очень уж хочется навести полный порядок, чтоб недоговорённостей никаких не осталось.
— А знаешь ли ты, девушка, сколь много у Юрия Михайловича нашего, то есть у Шумера, крестников в Донецкой агломерации?
— О чём это вы? Юрий Михайлович — верующий человек. Это всем известно. Храм посещает…
Довольный её недоумением, Леший продолжает:
— От разных женщин крестники. Двое из них с одного года рождения, но повторяю: от разных женщин! И чему же тут удивляться? Мужиков повыбило, а наш Юрий Михайлович, хоть и росту небольшого и ноги кривоваты, но всё равно мужчина видный. И глаза у него красивые, как уголья горят. Особенно когда нас матами кроет. А куда ж нам без матов-то в боевой обстановке?.. Эй, подальше от двери!!! Слышу новый выход!!!
Так, затолкав юную деву в дальний угол блиндажа, подальше от свистящих снаружи раскалённых осколков, уроженец Ростовской губернии наслаждался её печальным смятением ещё несколько долгих минут, до тех пор, пока миномётный обстрел полностью не прекратился.
Глава 2Когда важна только крепость руки
Они расселись в тени кунга на пожухлой от летнего солнца траве. Завтра им выдвигаться на задачу, в серую зону. Их работа — постоянно меняя позицию, вести беспокоящий огонь по расположению противника. А сегодня небольшая передышка. Из тыла, кроме обычного довольствия, подвезли экзотические фрукты: бананы, апельсины, киви в мохнатой коричневой кожуре, твёрдые, как камни. Это в конце лета, когда хочется абрикосов и арбуза, но всё равно праздник!
Дядя Серёжа поручил Назару Соломахе как самому опытному бойцу их миномётного расчёта обучать новобранцев. Обучение идёт по рваной книжке с пожелтевшими обтрёпанными страницами и штампами давно расформированной ВЧ армии СССР. Откуда командир достал такую?
— Всё было хорошо, пока нам не навязали этих мобилизованных. И почему я должен читать им «наставление»? Почему, к примеру, не ты? — проговорил Соломаха, растерянно листая «Наставление по стрелковому делу (НСД-40 82БМ) 82-мм батальонный миномет НКО СССР».
— Говори мовою, иностранцы почує, знову буде справа[2], — проговорил лучший друг Соломахи из новых, приобретённых уже на войне побратимов по имени Филипп Панченко, или Птаха, — такой Филиппу дали позывной.
— А они услышат. Обязательно услышат, потому что книжка эта Наркомата обороны СССР напечатана на русском языке, а на мове таких книжек не бывает. И миномётов таких в Украине не производят…
— Тихіше! Тихіше! Мобіки йдуть…
Соломаха настороженно огляделся. По проторенной дорожке меж остовов двух некогда вполне приличных кирпичных домов, превратившихся ныне в прокопчённые руины, в их сторону действительно двигались двое новобранцев — Вовка Пивторак и Тимофей Игнатенко. Оба уже получили позывные — Свист и Клоун соответственно. Двигались они гуськом. Трусоватый Пивторак отпустил Игнатенко шагов на десять вперёд себя. Сам двигался медленно, ступая на мысок, как балерина или цирковой канатоходец.
Соломаха выругался и снова принялся изучать брошюру.
— Я по этой брошюре буду их учить. Пивторак вроде бы грамотный. На филолога учился в университете. Или на философа?.. А Игнатенко, наоборот, тупой селюк и русского почти не понимает. Или делает вид… Да и к чему такого учить? Он всего лишь подносчик.
— Подносить тоже надо уметь. Такой тебе поднесёт. Эх, загинули наши побратимы, жалко ребят! Вместо них вон что нам подсунули! …
Птаха закурил, огляделся настороженным зверьком и продолжил:
— Слушай, Соломаха. Та я опять девку бачив.
— Ты всюду их бачив. Только их и бачив, а мне нет дела. У меня жена…
— Блондинка, шея как башня из слоновой кости, глаза как блюдца и голубые. Один недостаток — тощевата…
— Молодой девушке здесь не место. Да и откуда ей взяться? Привиделось тебе. Тут остались одни старики. Вот опять приходил Пётр Петрович, местный учитель. Когда-то на этом посёлке две школы было… Можешь такое себе представить? Я ему дал два банана и киви, а он мне…
— Сведения?
— Та какие там сведения! Надежду!!! Сказал, что жинка скоро отзовётся. Пётр Петрович, он провидливый. Наперёд многое знает. Не соврёт.
— Снежана не пишет?
— Три дня уж не писала, а я ей каждый день.
— Три дня — это не много. Ты за девку послушай. Ей лет от силы двадцать, а такая борзая. Со своим фотоаппаратом лазит по серой зоне и ничего не боится. Броник на ней…
Птаха умолк, потому что подтянувшиеся Свист и Клоун пристроились рядом, привалились потными спинами к колёсам куги. Свист зыркнул на книжку и отвернулся. Назар закурил.
— Эх, снять бы броник… — проговорил Свист.
— Не можна. Не за статутом[3], — огрызнулся Клоун. — І що це за книжку читає Соломаха? Війна, агресор настає, а він на бойовій позиції книжки читає[4].
— По приказу командира миномётного расчёта пана Сергея Петровича Токарева (позывной Воин) изучаем матчасть. Между собой мы Сергея Петровича называем дядей Серёжей. Возьмите это на заметку, — проговорил Соломаха.
— Сергей Петрович во Владимире военное училище закончил, — усмехнулся Свист. — Какой же он в таком случае «пан»? Он «товарищ». Вот это кукож.
— Заткнись, дитя западной демократии, — Соломаха сплюнул. — Ты в армии. Тут младшие подчиняются старшим. Иначе…
Соломаха кивнул головой в сторону кучковавшихся неподалёку наёмников. От их пикапов до ребят долетали взрывы хохота и разноязыкая брань, очень похожая на хипстерский слэнг киевского хлопчика Пивторака, но по интонациям понятно, что всё-таки брань. Лицо Пивторака с едва пробившейся юной бородкой зарделось румянцем. Никто не помянул, но все помнили, как неделю назад эти самые ландскнехты выводили в посадку строем руки назад троих бойцов 128-го подразделения (командир — полковник Сапонько), к которому относится миномётный расчёт Воина. Хлопцев обвиняли в дезертирстве, но, на взгляд Соломахи, обвинение было притянуто за уши. Комбат потом приказал их похоронить. Соломаха и Птаха участвовали в рытье могил. Оба сильно расстроились. А что толку?
— 82-мм миномет является оружием стрелкового батальона, — невозмутимо продолжал Соломаха. — Основное назначение его — поражать навесным огнем живую силу и огневые средства противника. Небольшой вес миномета — шестьдесят один килограмм — возможность разборки на вьюки, легко переносимые расчетом, крутизна траектории и дальность стрельбы, скорострельность — до двадцати пяти выстрелов в минуту — точность попадания и сильное осколочное действие мин обеспечивают: большую подвижность на всякой местности; применение в ближнем бою; непосредственную поддержку стрелковых подразделений; ведение огня из-за укрытий через свои подразделения навесным огнем; возможность своим атакующим подразделениям следовать за разрывами на расстоянии сто пятьдесят — двести метров; стрельбу на дальностях от семидесяти метров до трёх километров; наиболее действительный огонь до полутора километров; поражение целей за укрытиями, когда настильный огонь недействителен; быстрое подавление и уничтожение целей; ослепление наблюдательных пунктов и огневых точек на короткое время (до пяти минут). Это всё про наш миномёт. Поняли?
— Не всі, — быстро ответил Игнатенко. — Я не дуже добре розумію по-російськи. Що таке «вьюки».
— Эх, Тима! Какая ж ты хохлуша! — фыркнул Птаха. — Когда-то восемьдесят второй калибр возили на лошадях. То было во время войны с немцами.
— А теперь шо?
— А теперь другая война. Мы ездим на куге.
— Советского производства, — хмыкнул Пивторак. — На движке выбито: 1988 год. Дропнуть этот олдскульный проект…
— Какой проект? — переспросил Птаха.
— Войну…
— Боевое применение миномёта, — продолжал Соломаха. — Одиночный миномет подавляет и уничтожает: в наступлении стрелковые группы в окопах; резервы, подходящие по подступам и укрытиям из глубины обороны противника; огневые точки противника, не подавленные в процессе артиллерийской подготовки, а также вновь появившиеся и ожившие на переднем крае и в глубине обороны противника. В обороне: пехотные группы, продвигающиеся по подступам; пехотные группы, накапливающиеся для атаки в укрытиях; огневые точки за укрытиями.
— Чому ти не українською говориш, Соломаха? Я не розумію російською[5], — обиженно твердил Тимофей.
Он хотел сказать ещё что-то, но командирский рык «хозяина расчёта», так именовал себя дядя Серёжа Токарев, пресёк его жалкое красноречие.
— Отставить разговоры! Наставление написано на русском, значит, читаем на русском. А если кто не понимает, тому отправляться в штурмову групу? Зрозуміли, селюки? Пивторак, ти зрозумів?
— Я не селюк. Командир, хватит нас шеймить. Такой кринж не по мне. Я с Киева, ты же знаешь! — возразил Пивторак, которого миномётчики между собой величали паном за его ладную форму (камуфляж расцветки Multi-Terrain Pattern), дорогущую каску, креативные ботинки и прочий тому подобный обвес.