Завершая разговор о различных чудесных явлениях — природных, демонических или Божьих — я надеюсь, что читатель сможет лучше понять, какова же та истинная История мира, в которой разворачивается история его собственной жизни. Если же он христианин и к тому же католик, я надеюсь, что он лучше поймет и тот кризис, который переживает его Церковь.
Этот кризис очень глубок: наверное, самый глубокий после арианства. Распри и расколы, вызванные различными взглядами на культ Пресвятой Девы Марии, на таинство Евхаристии и роль папства; более тонкие проблемы (например, вопрос об исхождении Святого Духа) или вопросы вторичные (например, об использовании пресного хлеба для Евхаристии) — все это разделило Церковь. Сегодня под вопрос поставлено само существо веры, причем все чаще это делается скрытым образом: слова остаются теми же, но смысл меняется.
И все это исходит не от отдельных людей или сообществ, не из каких-то регионов, как было в прошлом. Нет! Этой тенденции следуют практически все теологи официальной Церкви, постепенно удаляющиеся от традиционного мистического учения, и порой кажется, что сатана, «князь мира сего», уже восторжествовал.
Есть, правда, небольшие группы, пытающиеся сохранить традиционную веру, но чаще всего это консерваторы, для которых идеалом остается средневековье. Это те, кого несколько презрительно называют «интегристами». Они верят в божественную природу Христа, в его непорочное зачатие и воскресение, после которого гробница, в которой он лежал, осталась пустой, верят в чудеса и т. д. И во всем этом я их только поддерживаю. Но они же не идут дальше св. Августина, для которого все некрещеные будут прокляты, не идут дальше св. Фомы Аквинского, который считал, что Божье всемогущество несовместимо со свободой человека и т. д. И тут я не могу с ними согласиться.
Есть также священники, вышедшие из Церкви или исключенные из нее — часто потому, что они женились и создали семью. Я считаю, что римской Церкви лучше было бы вернуться к практике Церкви первохристианской, которой следуют все православные Церкви и в которой воля Христа засвидетельствована вернее. В конце концов, есть дела, которые красноречивее слов. Поставив св. Петра, который был женат и имел семью, главою своей Церкви, т. е., по сути, сделав его первым папой, Христос совершенно ясно показал, что священство и брак не противоречат друг другу. Протестанты не признали значимости священного безбрачия, тогда как католики, наоборот, гипертрофировали его значение, прочно связав его со священством. В православной Церкви — тысячи монахов и монахинь, но столько же женатых священников. Их концепция супружеской любви может быть вполне мистичной, не будучи при этом совершенно спиритуализированной. Они знают, о чем говорят.
Однако упомянутые группы, которые находятся уже вне Церкви, конечно же, не определяют ее будущее. Они протестуют против ее сегодняшнего устроения и, без сомнения, во многом правы, но они немногочисленны, не слишком сплоченны и никогда не построят настоящей Церкви. Они только протестуют против того, что существует, но не созидают. Кроме того, у них нет никакой теологии, и обычно они солидаризуются с самыми деструктивными тенденциями официального богословия. От христианства у них — лишь туманные благодушно-человеколюбивые разговоры.
Сегодня есть много признаков того, что над Церковью нависла угроза далеко не шуточного столкновения (которое, собственно, уже началось) между «интегристами» и «редукционистами» или «ультра-либералами».
Еще существует верная «старая гвардия» священников, которым уже за восемьдесят. Нередко это те, кто принимает участие в работе различных комиссий, экуменических диалогах и т. д., но за ними уже не идут и они практически уже никого не представляют, кроме себя самих. Это громадный фасад великолепного дворца, но внутри все в развалинах, и при малейшем толчке этот фасад рухнет.
Однако если в краткосрочной перспективе ситуация порой кажется мне безнадежной, то я нисколько не беспокоюсь о будущем — по той простой причине, что Бог не оставляет нас и даже умножает те средства, которые содействуют исполнению его замысла. Среди толкователей Нового Завета маятник двинулся в противоположную сторону: появляется все больше тех, которые считают, что Евангелия были написаны «по горячим следам», и потому признают, что слова, приписываемые Христу, скорее всего были сказаны им самим, а повествования о чудесах напрямую восходят к их очевидцам — апостолам и ученикам. К тому же современная картина мира уже никак не соответствует тому, о чем наука говорила в XIX веке, и даже наши богословы, в конце концов, начинают это понимать. Постоянно множится число паранормальных явлений (от пограничных предсмертных переживаний (EFM) и до инструментальной транскоммуника-ции (ТСI). Но особенно я верю в просветленность наших монастырей, в духовный опыт многих молодых людей, которым обычно не удается найти себя в Церкви, но которые не перестают искать. Я верю в свидетельство наших святых, в жизнеспособность православных Церквей, которые, благодаря своей независимости от Рима, сумели гораздо лучше сохранить богословско-мистическую традицию первых веков христианства и даже развить ее в течение нескольких десятилетий, несмотря на ужасные исторические условия.
Но прежде всего я верю в бесконечную Божью любовь, которая оставила нам несколько «бомб замедленного действия» — таких, как плащ Хуана Диего в Мексике или все те полотна, на которых запечатлелись следы Христовых Страстей. Веками они хранили свои знамения, хотя и остававшиеся неясными, и только в наше время, благодаря современным технологиям, их, наконец, удалось прочесть. Бог знал это — как и то, что мы сможем раскрыть смысл этих чудес как раз тогда, когда больше всего будем в них нуждаться.
Еще я верю в бесчисленные явления Девы Марии в различных странах — как раз тогда, когда верующим приходилось особенно тяжело: в Германии во времена нацизма, в Варшаве в 1959 году, в Ливане в годы гражданской войны и в других странах…
Божьи знамения бесчисленны и постоянны — нам остается лишь распознавать их!
«Если бы ты знала дар Божий!» — сказал Христос самарянке (Ин. 4, 10).