Здесь мы не станем исследовать настоящую одержимость во всех ее аспектах: на эту тему написаны целые труды, и все равно вопрос не исчерпан до конца. В данном случае нас интересуют лишь наиболее впечатляющие случаи, которые выходят за рамки «обычных» физических законов и позволяют говорить о действии какой-то неведомой силы, скрывающейся за всем тем, что мы видим воочию. Иными словами, речь идет о тех случаях, которые похожи на чудеса, но причина которых — не Бог, а силы зла.
Я знаю, что на сегодняшний день эта тема очень плохо освещена не только наукой, но и прежде всего самим духовенством. Большинство экзорцистов больше не верят в это и отсылают к психиатрам всех, кто к ним обращается (70). Те же, кто считает, что в редких случаях подлинная одержимость все-таки встречается, не хотят об этом говорить или касаются этой темы только в дружеских беседах, избегая всего пугающего и впечатляющего. Тем не менее подлинная одержимость существует, и чем меньше священников в нее верят, тем больше ее становится. Дело доходит до того, что в некоторых странах рост числа сатанинских сект (с характерными для этого явления последствиями) заставляет говорить о возвращении подлинного экзорцизма.
Само собой разумеется, что серьезный экзорцист должен работать в сотрудничестве с психологом и психиатром, которые, кстати, часто первыми замечают, что некоторые случаи находятся не в их компетенции. Сошлюсь на работы итальянского профессора Симоне Морабито, крупного специалиста в этой области. В 1960 году в возрасте двадцати четырех лет Симоне Морабито с отличием закончил медицинский институт, где изучал общую медицину и хирургию. Специалист в области психиатрии, неврологии, психотерапии и педиатрии, занимающийся клиническими проблемами нервно-психических заболеваний, он кроме того является автором диагностических разработок в области общей медицины и хирургии, за которые Парижский научный институт выставил его кандидатуру на присуждение Нобелевской премии. Кратко расскажу о его первой встрече с подлинно одержимым человеком (71).
Однажды молодой человек (назовем его Фабио) обратился к Морабито за помощью. На встрече настояли его родители, по всей вероятности, люди зажиточные. Молодому человеку было девятнадцать лет, вел он себя прилично и даже непринужденно и просто казался нормальным, умным человеком. Он жаловался на депрессию и тревогу, которые не давали ему отдохнуть ночью. «В какой-то миг, — рассказывает профессор Морабито, — я увидел, как его глаза наполнились огнем и посмотрели на меня с такой ненавистью, что я испугался. Лицо исказилось и стало похоже на страшную маску, голова повернулась на шее в сторону родителей, которые сидели за ним, причем повернулась так, как будто какая-то внутренняя сила заставила ее это сделать. Совершая свои нелепые действия, Фабио буквально проскрежетал по слогам: „Я ненавижу своего отца и свою мать“. Голос был низким, глухим, каким-то сдавленным, совершенно непохожим на тот, который я только что слышал. Сказав это, а точнее, не сказав, а как-то ужасно прошипев, он принял свой прежний вид и продолжил разговор как ни в чем не бывало». Этот перепад настроения длился всего несколько секунд.
Но вскоре все повторилось снова, потом еще раз, потом еще… Казалось, припадки учащаются. Профессор положил Фабио на диван и предложил расслабиться, но того вдруг начало тошнить — пришлось выпрямиться и сесть. Внезапно он встал, по-звериному завыл, бросился к стене и начал неистово биться о нее головой. «Как врач я понял, — продолжает Марабито, — что одного такого удара достаточно, чтобы получить очень серьезную внутримозговую гематому, но молодой человек продолжал биться головой все сильнее и сильнее. Я позвал на помощь отца, но тщетно. Тогда, поискав подкрепления, мы нашли троих мужчин. Вместе с нами они попытались справиться с молодым человеком, но даже впятером нам не удалось укротить эту самоубийственную ярость».
Тогда профессор Морабито решил использовать успокоительное, которое применяют при буйном помешательстве и обычно быстро добиваются успеха. Он выбрал самое мощное, способное усыпить быка, но на этот раз результата не было. Несмотря на усилия пятерых человек Фабио, воя, продолжал неистово биться головой о стену. Это длилось около часа, а потом молодой человек постепенно успокоился, но не заснул ни на минуту. Воспользовавшись этим, профессор осмотрел череп. Ничего! Ни одной шишки, ни синяка, даже ни одной царапины! Между тем Фабио как будто пришел в нормальное состояние. Он начал объясняться, и его реакция на некоторые вопросы профессора говорила о том, что он совершенно не помнил о произошедшем.
Потом Морабито постоянно менял успокоительные, но все они не давали результата. С точки зрения строгой физиологии он столкнулся с совершенно необъяснимым явлением. Кроме того, никак нельзя было объяснить и полное отсутствие как внутренних мозговых повреждений, так и внешних повреждений черепа и волосяного покрова. Наконец, с психологической точки зрения озадачивал тот факт, что Фабио, по-видимому, не только «забыл», что с ним только что творилось, но совершенно ничего не заметил, потому что спокойно продолжил прерванный таким образом разговор.
Зато постепенно начал меняться сам профессор Морабито. Он стал понимать, что имеет дело с самой настоящей «одержимостью» и что бедного Фабио мучает кто-то другой, который в него вселился. С этого момента профессор ступил на новое и долгое поприще, богатое новыми и нередко весьма впечатляющими событиями.
Не всегда можно провести четкое различие между психическим заболеванием и одержимостью, но так же трудно основательно разобраться в действиях Бога и сатаны. Бог каждый день совершает что-то необычное, но что именно из всего им совершаемого можно назвать «чудом»? Точно так же, глядя на разгул эгоизма, гордыни и ненависти, которые поработили мир, непросто решить, имеем ли мы дело с подлинно «одержимым» человеком и как отличить его от всех нас, кто всегда в большей или меньшей степени в тот или иной момент почти бессознательно оказывается слугой зла.
«Чудеса» подлинной одержимости встречаются гораздо реже, чем настоящие чудеса, о которых силы зла предпочитают не помнить. Ведь каждый раз, когда эти дьявольские «чудеса» так ярко заявляют о себе, они косвенным образом свидетельствуют о том, что существуют и настоящие чудотворения. Врываясь из потустороннего мира в наш «нормальный» физический мир, дьявольские «чудеса» невольно заставляют думать о существовании Бога. Сатана предпочитает незаметно действовать в наших сердцах, и надо признать, что это ему неплохо удается! Посмотрев, в каком состоянии находится этот мир, без труда понимаешь, кто его князь.
Уже несколько лет Церковь понемногу исчезает из этого мира, и все происходит так, будто силы зла чувствуют, что место свободно, битва наполовину выиграна и сдерживаться больше не надо. Во всяком случае, вполне очевидно, что какими бы впечатляющими ни были их действия, Церковь почти не замечает их: ее представители готовы говорить о чем угодно и приводить самые причудливые объяснения происходящему, но только не видеть за ним сверхъестественных сил.
Чтобы не быть голословным, приведу несколько весьма впечатляющих случаев, которые, к счастью, встречаются крайне редко.
Германия, середина XIX века
Случай, о котором я расскажу в первую очередь, почти не известен во Франции. Может показаться, что за давностью лет он сомнителен, но сохранившиеся свидетельства всякие сомнения отметают. Рассказу о нем мы обязаны самому экзорцисту — немецкому лютеранину Иоганну Кристофу Блюмхарду: пастор, проповедник, писатель и богослов, он, без сомнения, был одним из самых известных протестантов прошлого века. Мы знаем, что протестанты довольно сдержанно (даже больше, чем католики) относятся к рассказам о необычных явлениях, и потому свидетельство этого пастора весьма знаменательно (72).
Речь идет о самой настоящей битве с силами зла, которая длилась больше года: с апреля 1842 по 28 декабря 1843 года. Но на самом деле описываемая одержимость началась гораздо раньше первых сеансов экзорцизма. Единственным оружием этого пастора была вера, молитва и пост, и значит, это было сражение Божьей силы с силами зла. Давность этого случая не должна вызвать никаких сомнений: многие тогдашние врачи наблюдали такие странные явления — совершенно невероятные и тем не менее реально происходившие.
Одержимой была молодая женщина по имени Готлибин Диттус. Она получила хорошее духовное воспитание, но ее двоюродная сестра несколько раз обещала научить ее колдовству, и кроме того в детстве, когда она болела различными болезнями, ее пытались спасти заговорами и другими суевериями. Она долго пыталась освободиться от своей одержимости, и стало ясно, что она была связана с силами тьмы — до такой степени, что была готова преследовать других людей. Но ее дух отказался от этой «миссии», что привело к безжалостной внутренней борьбе, в результате которой она окончательно подпала под магическую власть сатаны.
Духи, овладевшие ею, составили целый легион (как об этом и говорится в Евангелии): сначала их было три, семь, четырнадцать, потом сто семьдесят пять, четыреста двадцать пять! Проверить их поистине фантастическое количество было просто невозможно. Некоторые из них — прежде чем их изгоняла молитва — просили (опять же как в Евангелии), чтобы их оставили в покое. Все происходящее просто потрясало. Одержимая вела себя так, как это обычно бывает во время изгнания бесов: корчилась в судорогах, наносила удары самой себе, говорила на других языках, а ее раздувшееся тело изрыгало целые ведра воды. Но дадим слово самому пастору:
«Я с ужасом понял: все, что до сих пор считалось смешными народными суевериями, как будто вышло из мира сказок, чтобы стать страшной реальностью… Сначала ее рвало песком и кусками стекла, но потом появилась сталь всевозможных сортов, а также перекрученные старые плотницкие гвозди. Однажды после долгого удушья она изрыгнула их целую дюжину прямо в таз, который держали у ее рта. Потом пошли самые разные обувные шнурки, иногда такие длинные, что было непонятно, как они могли выйти из гортани, а один раз появился такой большой кусок металла, что она просто задохнулась и несколько минут была как мертвая. Кроме того я видел огромное количество булавок, а также вязальных игл и их обломков, часто смешанных с бумагой и перьями. Порой казалось, что эти иглы пронзали ей голову — от уха до уха. Однажды из уха появились длинные куски какого-то пальца, а в другой раз, держа ее за голову, я услышал и почувствовал, как в ее голове эти иглы сгибаются, скручиваются и ломаются. Это были стальные иглы, которые мелкими кусками двигались по гортани и выходили через рот… Из носа я тоже вытащил много булавок: сначала они выходили поперек (я это чувствовал по кости носа), а потом повернулись острием вниз. Однажды их вышло сразу пятнадцать штук, причем с такой силой, что они вонзились в руку, которую госпожа Готлибин подставила. В другой раз она начала жаловаться на сильные головные боли. Я положил руку на ее голову и увидел блестящие белые точки: это была целая дюжина булавок, которые я вытащил одну за другой. Процедура была болезненной: бедняжка каждый раз слегка вздрагивала. Однажды я вытащил две булавки из глаза, а на другой день четыре. Они выходили под веками, но потом немного отклонились, что позволило мне извлечь их относительно безболезненно. Иглы я целыми кучами вытаскивал из верхней и нижней челюсти. Сначала у нее страшно заболели зубы, но ничего не было видно. Потом показались острия иголок, а потом и сами иглы. В какой-то момент я попытался за них ухватиться, но понадобилась много сил, чтобы вытащить их. Однажды даже в ее языке показались два старых куска совсем скрученной железной проволоки, и потребовалось много времени и труда, чтобы освободить ее от них. В другой раз у нее под кожей по всему телу обозначились две нити проволоки, скрученной и спутанной в нескольких местах. Мы с женой провозились целый час, чтобы полностью ее извлечь, причем госпожа Готлибин несколько раз теряла сознание (что происходило с ней нередко). Кроме того, из всей верхней части тела выходили куски вязальных спиц или целые спицы, причем так часто, что, в конечном счете, их набралось, по меньшей мере, тридцать штук. Они располагались горизонтально или вертикально, причем в последнем случае нередко совсем близко от сердца. Когда они выходили наполовину, мне все равно требовалось около получаса, чтобы, прилагая все свои силы, полностью их извлечь.
Я, конечно же, не могу досадовать на то, что моим рассказам не поверят: ведь все сказанное просто невозможно вообразить. Тем не менее почти целый год я наблюдал за всем происходящим, причем не один, а вместе со многими другими свидетелями. Я очень старался не допустить сплетен и слухов, и потому могу рассказывать об этом событии совершенно спокойно. Я абсолютно уверен, что здесь не было и не могло быть никакого обмана. Каждый раз, когда я отправлялся к ней (независимо от того, звали меня или нет), всегда происходило что-то новое и через какой-то миг в какой-нибудь части ее тела давало знать о себе какое-нибудь колдовство. Боль, которую она терпела, всегда была ужасной, и почти каждый раз она теряла сознание. „Всё, я умираю, это моя смерть!“, — обычно кричала она, но молитва брала свое. Когда она жаловалась на боль в какой-нибудь части тела, мне было достаточно положить туда руку — обычно на голову. У меня немалый духовный опыт, и каждый раз я убеждался в действенности краткой молитвы. Она сразу же чувствовала, что в ней что-то шевелится, стремясь выйти наружу. Самым тяжелым был момент, когда что-то медленно прорывало кожу, которая, кстати, никогда не кровоточила. Место прорыва не выглядело как обычная рана: надо было лишь быстро определить само место, и все происходило с помощью одной молитвы. Но если я не приходил, то случалось и так, что, сильно страдая, она ножом резала кожу. Такие раны почти никогда не исцелялись».
Кое-кто даже утверждал, что из ее рта выходили живые существа (кузнечики, летучие мыши, лягушки), но пастор Блюмхард признает, что сам он этого не видел. Тем не менее отмечу, что в телевизионной программе «Планета», показанной 19 апреля 2004 года и посвященной экзорцизму, Мишель Лярош (православный, принадлежащий Киевскому патриархату) утверждал, что лично видел одержимого, изрыгавшего небольших жаб и совсем маленьких червей.
Интересно отметить, что, как считает пастор Блюмхард, все, что исходило из тела госпожи Готлибин, прежде попадало туда под другим видом (часто во время приема пищи или посещавших ее видений). Чуть ниже мы коснемся этой связи между питанием и некоторыми видами колдовства.
Можно сомневаться в подлинности этого рассказа или считать, что в наше время такое уже невозможно. Ведь мы же не находимся в плену средневекового суеверия с его рассказами о феях, летучих мышах и лягушках. Это тогда верили в жаб, которых изрыгают старые колдуньи.
Но нечто похожее встречается и в наше время — в жизни святых, но только здесь иное содержание и смысл. Тем не менее мы, наверное, имеем дело с теми же физическими законами. Можно вспомнить о цветах, которых исходят из тела некоторых мистиков (особенно это касается тех, у кого есть стигматы). Иоахим Буфле приводит пример сицилианки Доменики Патании. Вдова и мать семерых детей, она была «чудесно» исцелена от рака в 1960 году. Нам рассказывали, что, когда она входила в экстаз, ее слепые глаза искрились живым светом, а изо рта сыпались лепестки цветов — почти всегда красные.
«В 1970 году, когда мы были в Лурде, — рассказывает профессор Мариано Грассо, наблюдавший за ней, — она погрузилась в молитву и вошла в состояние, которое я назвал бы экстазом. И тогда из ее рта посыпались лепестки роз! Они были свежими, на ощупь бархатистыми, как будто их только что оборвали с цветка, и распространяли удивительно сильный запах» (73). У нас есть и другие свидетельства, говорящие о том, что с нею это происходило и позже. Здесь тоже надо уточнить, что речь не идет о какой-то коллективной галлюцинации: ведь лепестки можно было собрать и засушить.
Еще сильнее впечатляет то, что происходило с монахиней Ивонной-Эме. У нее не только изо рта, но и из сердца исходили целые розы. Приведем хотя бы одно свидетельство:
«Мать Ивонна-Эме лежит в кровати. Она как будто чем-то сдавлена. Сердце колотится… Красная гвоздика выходит из ее сердца. Кажется, я слышу, как хрустит ее тело… Что-то как будто рвется… Потом, когда гвоздика выходит, рана на сердце закрывается без всякого шрама» (74).
А вот еще одно свидетельство: «Розы продолжали выходить из сердца Ивонны. Их уже пять. Последняя появилась в часовне, когда она стояла у подножья алтаря. Видя, как сильно она страдает, мадмуазель Дубле и я поддерживаем ее, а в это время роза уже поднимается в шее. Я с силой тащу ее и вижу, как болезненно выходит длинный стебель, покрытый шипами. (Это была последняя роза, которая принесла больше всего страданий. Прочие были без шипов)» (75).
В этой перспективе «чудеса», которые творит сатана, — это просто антиподы подлинным чудесам Божьим, безобразная карикатура на его силу. Но вернемся к одержимости.
Италия начала XX века
Об этом случае уже говорили во Франции (76), но полезно еще раз вкратце вспомнить о нем, ограничившись тем, что нас интересует, а интересует нас действие тех неведомых сил, намерение которых легко разгадать, поскольку речь идет о противостоянии подлинным чудесам (77). Подчеркну, что Коррадо Балдуччи, у которого я почерпнул нужные сведения, далеко не дилетант в данной области. Он изучал философию, теологию, церковное и гражданское право, а потом специализировался в психологии и парапсихологии. Поэтому я считаю, что достоверность приводимого рассказа вполне подкреплена его авторитетом.
Одержимость, о которой я хочу рассказать, длилась целых семь лет: с 1913 года, когда все началось, до 1920 года, который стал временем освобождения. Однажды майским вечером этого года в церкви Санта Мария ди Кампания, что в Плезансе, появилась женщина, хотевшая получить благословение у священника. Встретившись с ним, она начала рассказывать о причине своего прихода. «Она сказала, что в определенное время дня некая таинственная сила, превышающая ее собственные силы, овладевает ее телом и душой, и тогда она, хотя и с отвращением, начинает танцевать в ритме танго, причем целыми часами, пока, наконец, не падает в изнеможении. Чудесным голосом она поет романсы, арии из опер, которые никогда раньше не слышала, читает перед воображаемой толпой бесконечные доклады на иностранном языке, нараспев читает стихи, возвещаюшие о ее скорой смерти, а также кончине всех ее сестер, нередко разрывает зубами все, что только можно разорвать (и потому уже испортила все свое белье и почти все белье своего мужа), нагоняет страх на всех, кто с ней рядом, ползая и извиваясь, как змея, среди стульев. Она рычит, мяукает, воет, все сильнее и сильнее, и порой ее дом, охваченный ужасом, напоминает дикий зверинец. Ей чудится что-то далекое и неведомое. Так, например, однажды вечером она — сначала с удивлением, а потом разрыдавшись — воскликнула: „О, какие цветы, какой свет! Что за люди на кладбище Карпането! А вот и гробовщик, который опускает их в яму! Бедная жена, такая красивая и молодая!“. И вот что самое странное: в тот раз (как и в других подобных случаях) она говорила правду.
Она рассказывала, что иногда, напрыгавшись и налетавшись по стульям, столам и даже комнатам, она в изнеможении падает, и ее тело, распухшее и совершенно черное, остается таким целыми днями, вызывая жалость и отвращение у всех, кто видит ее такой. Она добавляла, что во время таких потрясений ее родители, жившие от нее довольно далеко, благодаря таинственным флюидам тоже чувствуют себя нехорошо.
„Отец мой, — сказала она напоследок, — моя жизнь стала настоящим адом, и хотя у меня двое детей, я все чаще думаю о смерти, которая позволит мне избавиться от всего этого, наконец-то освободит меня“».
Наверное, можно было бы сказать, что бедная женщина просто все выдумала, чтобы показаться интересной, но дальнейшие события не позволяют этого сделать. Об этой истории узнал отец Пьер Паоло Веронези, служивший священником в психиатрической больнице. У этого человека богатый опыт, он слышал и видел много разного. Сначала он подумал, что речь идет о явной истерии (к такому выводу приходили все врачи, консультировавшие эту бедную женщину). Время шло, и свидетелями некоторых эпизодов такого странного поведения стали многие люди. В 1953 году об этом сообщали в отдельных номерах газет, а затем в 1954 году все было собрано в одном томе (в ту пору еще были живы многие очевидцы). Вот один из таких эпизодов:
«Кто-то сказал мне, что на холмах Плезанса есть священник, известный своими благотворными благословениями. Мне очень хотелось, чтобы он благословим и меня, и однажды в воскресенье, после завтрака (дело было летом), я сказала, чтобы мне заложили коляску. Мэрия Сан Джорджо приготовила для меня коляску и лошадь. Очень довольная, я вместе с мужем и родителями отправилась в путь. Лошадь, хорошо выезженный рысак, бодро бежала вперед, но в какой-то момент я почувствовала себя плохо, и лошадь тут же остановилась. Ее хлестали почти до крови, однако бедное животное брыкалось, вставало на дыбы, вытягивало шею, но не двигалось с места. Тогда, словно вне себя, я быстро освободилась от державших меня родственников, выпрыгнула из коляски и, поднявшись над землей сантиметров на пятнадцать [обратим внимание на это слово: именно „поднявшись“] пересекла поле и пошла по холму в направлении церкви, к которой мы направлялись. В это время люди уже выходили из нее, получив благословение. Увидев, что я вот так, с растрепанными волосами и реющей по воздуху вуалью, воя и размахивая руками, поднимаюсь к ним, все пришли в неописуемое волнение. Женщины кричали, собаки лаяли, перепуганные курицы через поле опрометью бежали к своим домам. Наконец, я очутилась на паперти. Все расступились, а я, не переставая парить, с наклоненной головой влетела в полуоткрытую дверь церкви и растянулась перед главным алтарем, на котором было выставлено изображение святого Экспедита. Вслед за толпой по мне подбежал священник и, посмотрев на все происходящее, благословил меня. Я очнулась и несколько дней чувствовала себя очень хорошо».
Этот полет весьма примечателен, и не только потому, что он сам по себе необычен, но и потому, что напоминает о Джузеппе из Копертино, который известен как «летающий святой» (78). О нем рассказывают, что он летал перед многочисленной толпой верующих или над нею и часто замирал в воздухе посреди цветов и зажженных свечей перед Святыми Дарами или изображением Девы Марии. Это происходило довольно часто, в течение многих лет и при многочисленных свидетелях, так что здесь нельзя говорить о какой-то коллективной галлюцинации. Ему даже случалось приземляться на дереве (если, конечно, можно так говорить), и тогда приходилось искать лестницу, чтобы помочь ему спуститься. Таким образом, здесь мы тоже имеем полную симметрию между Божьим чудом и его дьявольским подобием.
В своем примечательном исследовании, которое я уже несколько раз упоминал, Иоахим Бюфле рассказывает и о других случаях левитации, которые подробно описаны и засвидетельствованы, однако он (в соответствии с замыслом своего труда) ограничивается рассмотрением лишь сугубо религиозных и даже мистических примеров. Но, вероятно, такое же явление наблюдается (хотя и гораздо реже) вне религиозного контекста. Так, например, Вильям Крукс описывает левитацию Дэниела Дангласа Хьюма, а Мишель Эме сообщает о профессоре Стейнтоне Мозесе, преподавателе Лондонского университетского колледжа, жившем в конце XIX века. Говорят, что за его левитацией наблюдали ученые, причем делали это в условиях, «кажущихся безупречными» (79). Сразу отметим, что следует отличать простой отрыв от земли на несколько сантиметров и настоящий «полет». В первом, так сказать, «мирском» случае все ограничивается простым подъемом и покачиванием, во втором же (мистическом или демоническом) картина более впечатляющая. Тем не менее и здесь, вероятно, мы имеем дело с одним и тем же физическим процессом, пусть даже пока не известном науке, который к тому же протекает по-разному. Мишель Эме считает, что во время обычной, не религиозной левитации, которую осуществляет какой-нибудь медиум, он черпает необходимую энергию из окружающей среды (чем и объясняется весьма ощутимое похолодание в том месте, где левитация происходит), в то время как мистик во время своей левитации черпает энергию в необычном метаболизме, который нередко как раз у мистиков и наблюдается (в этом причина необычного, порой просто фантастического жара, который чувствуется в его окружении) (80). Скоро мы увидим, что феномен жара наблюдается почти во всех «чудесных» исцелениях.
Но вернемся к нашей одержимой итальянке. Мы видим, что в данном случае тоже было много свидетелей и просто об истерии здесь говорить нельзя. Дальнейшие события помогут лучше понять причину этого явления.
Первый сеанс экзорцизма состоялся 21 мая, последний — 23 июня. У священника было много времени, чтобы познакомиться с ее мужем, родственниками, соседями и т. д. У него возникла хорошая мысль: завести дневник и записывать все основные эпизоды. Кроме того, сеансы экзорцизма были публичными: они проходили в присутствии врача-психиатра и многочисленных свидетелей. Диалоги стенографировались, так что мы имеем вполне достоверное свидетельство.
Каждый раз эти сеансы выливались в долгую борьбу, которая порой длилась целыми часами и совершенно изматывала саму одержимую и священника. Может быть, читатель не знает, что во время изгнания бесов, сопровождающегося соответствующими молитвами, «нечистый дух», уже не имея возможности скрыться, вынужден отвечать на некоторые вопросы. Он не отвечает на что попало, но вынужден назвать свое имя (если его об этом спрашивают), объяснить, при каких обстоятельствах он вселился в одержимого, и рассказать, кто и когда заставит его выйти из своей жертвы.
В таких случаях «бес» голосом одержимого раскрывает, как он «вошел» в него через его увлечение магией.
«„Когда ты вошел в это тело?“.
Не в силах противостоять сильному молитвенному внушению и заставляя одержимую сильно вздрагивать (так что всем, кто ее контролировал, пришлось немало потрудиться, чтобы она лежала спокойно), „бес“ ее голосом ответил: „В 1913 году, 23 апреля, в пять часов пополудни“.
Темная история! Сама женщина рассказывала, что „бес“ вошел в ее тело через одного колдуна, который дал ей стакан вина и кусок хлеба, смоченный несколькими каплями крови.
— Как это было? — спрашивает священник.
— Через хлеб, стакан белого вина и несколько слов».
Тому, кто никогда о таком не читал и не встречал очевидцев, подобные рассказы покажутся чистым безумием или смешным суеверием. Тем не менее «нечистый дух» в конце концов признался, что если через рвоту из этой женщины выйдет непереваренный ком пищи, он сам тотчас выйдет вместе с ним. На одиннадцатый сеанс бесоизгнания он даже уточнил, что это произойдет 23 июня в пять часов пополудни. Так и случилось. Вспомним, что и в случае с госпожой Готлибин пастор Блюмхард считал, что все предметы, исходившие из ее тела, поначалу попадали туда под иным, вероятно, вполне обычным видом во время принятия пищи.
Франция, XX век
А теперь обратимся к знаменитому случаю, где беса изгонял отец Матье, знаменитый экзорцист из Безансонского диоцеза. Он сам записал на аудиокассету эту невероятную историю, а потом текст был опубликован с сохранением разговорного стиля, характерного для аудиозаписи. Мы приводим отрывки, важные для нашей темы (81).
«Однажды у нас появился один человек вместе со своей женой.
— „Я болен уже пять лет. Я встречался со всеми врачами Орлеана и с некоторыми врачами Парижа. Меня осматривали хирурги. Мне сделали операцию на желчном пузыре, но ничего не помогло. Мне пытались помочь, но безрезультатно. Я ужасно страдаю…
— Какова причина вашего страдания?
— Все началось после исповеди — исповеди о моем обращении. Я внезапно заболел: у меня начались боли в животе. Врачи ничего не могут понять, они ничего не находят, абсолютно ничего. И все-таки я ужасно страдаю…“.
Конечно, этот случай типичнее других, и здесь я не замедлил с диагнозом. Почему? Да просто потому, что он сам сказал мне о своем обращении. Я спросил, что он делал раньше.
„Я был промышленником, но должен сказать, что всю свою жизнь сильно практиковал магию — я просто погрузился в нее. С шести лет я не ходил в церковь. Я жил, совершая зло, стремился его совершать и хотел соединиться с сатаной, чтобы взять от жизни все. И меня услышали“.
Он практиковал то, что называют большой черной магией, когда человек вступает в прямую связь с бесами. Они отвечают каждому: достаточно об этом попросить…
Я не колебался ни секунды. В других случаях обычно чего-то выжидаешь, наводишь справки, хочешь добиться максимальной уверенности… Здесь же всего этого не требовалось, и я сразу приступил к экзорцизму — с пятницы до воскресенья вечером. Он был рядом со мной, а я читал молитвы, изгоняющие бесов. Конечно, надо было вкладывать все силы и душу…».
Здесь я вынужден сократить рассказ отца Матье: я воспроизведу несколько фраз, которые связывают одну отчитку с другой.
«Я спросил, что он чувствует. „Отец мой, — ответил он мне, — у меня какое-то новое ощущение: я чувствую огонь в животе. Боли, которые я терплю, уже не те, и я четко ощущаю присутствие огня“ […]. „Итак, что вы почувствовали?“ „Отец мой, это ад… у меня ад в животе“. Он различал боль в животе, огонь и, наконец, ад. Ощущение, которое он описал, было ужасно. Потом он пришел еще раз, и тогда случилось то, что я еще не мог оценить как следует: он заснул — заснул после десяти минут молитвы. Он словно заледенел, превратился в кусок стали и как будто впал в кому…
Во второй раз он тоже заснул, и тут пришли в действие физиологические функции его организма: он пускал слюну, плакал и т. д. (к большому удивлению жены».
По мере проведения новых отчиток картина постепенно прояснялась. Боли в животе утихли, но начались в спине. Шла подготовка к очередной отчитке, которую решили провести у монахов, используя для этого крест, принадлежавший святой Терезе де Лизье. Но предоставим слово самому отцу Матье:
«Итак, мы поместили этого человека в большом зале на первом этаже. В углу находился маленький алтарь с изображением Девы Марии. Сестры сели по бокам, и отчитка началась. Одна сестра держала крест у спины, напротив того места, на которое он жаловался. Через несколько минут, когда я собирался сделать первое крестное знамение, он вдруг завыл: „Нет, нет, только не это, только не это…“ — и сразу потерял сознание. Вообще каждый раз, когда я приступал к отчитке, он впадал в кому…
Тут сестра говорит: „Отец мой, в спине что-то шевелится!“ …Зайдя сзади, я продолжил чтение молитв, но когда хотел перекрестить больное место, он словно превратился в брусок железа, вытянувшись параллельно полу. Потом что-то буквально сорвало его с кушетки и бросило через стол, где были сестры, в сторону фисгармонии, стоявшей вдоль стены. В этом безумном полете он сбил двух сестер, жену и одну девушку, причем жена вывихнула запястье. Я был несколько удивлен и на какой-то миг даже испуган: он с такой силой ударился о фисгармонию, что наверняка должен был разбить голову! Подбежав к нему, я увидел, что череп абсолютно цел».
Затем отец Матье послал за помощью к местному священнику. Одержимого, все еще вытянувшегося, уложили на ковер. Теперь его держали пятеро.
«Я продолжил читать молитвы, но как только собрался сделать крестное знамение, он вырвался из их рук и, как шар, поднялся под потолок. Он висел в воздухе: голова у потолка, левая нога вытянута, правая согнута — как будто он поднимался по лестнице. Но провисел он недолго: над ним на потолке была изображена Дева Мария, и тут же что-то отбросило его назад. Он пришел в себя и как мешок упал к ногам местного кюре, трепетавшего от страха, как лист».
Для следующей отчитки, которая состоялась прямо в монастырской часовне, отец Матье принял некоторые меры предосторожности. Он пригласил целую дюжину самых настоящих здоровяков и вдобавок связал одержимого двумя толстыми веревками. И что же?
«Они крепко держали его но, как и в прошлый раз, как только я перекрестил его, он вырвался из их рук. Веревки словно упали, и он поднялся в воздух. Они схватили его и крепко прижали к земле: не могу сказать, что они обошлись с ним грубо, но силы пришлось приложить немалые. „Пусть кто-нибудь сядет на него всей тяжестью, и продолжим“, — сказал я.
Через несколько минут собравшиеся начали кричать: „Он опять поднимается в воздух — вместе с теми шестью, которые его держат!“. Они не знали, что на полпути он остановится, и говорили: „Только бы он не поднялся под самый свод“.
Он остановился, а потом — разумеется, без всякой помощи — спустился вниз вместе с теми, кто его облепил. Их лица были мертвенно-бледными».
Но и на этот раз он еще не освободился от своей одержимости. Отец Матье возобновил отчитку, на которой присутствовал психиатр из Безансона, следивший за всем происходящим. Совершенно потрясенный, он признался: «Я никогда такого не видел!».
Я мог бы рассказать о многих других весьма впечатляющих случаях. Например, о женщине, которая при первой же отчитке «подпрыгнула, вскарабкалась по стене, пробежала по потолку вниз головой и спустилась по противоположной стене», причем «сделала это несколько раз, как муха». От всего этого голова идет кругом, и поневоле начинаешь думать, что священник немного преувеличивает, но вот, например, об отце Жезлане из Парижского диоцеза, который сам много лет практикует экзорцизм, не скажешь, что он слишком легковерен. Он признает, что из десяти тысяч случаев, с которыми ему довелось сталкиваться, только четыре или пять имели признаки настоящей одержимости (82). Но, к сожалению, сегодня их число, по-видимому, растет — по мере того, как уменьшается влияние Церкви. Отказываясь вести борьбу, для которой Бог и создал ее, Церковь предает тех, кто с доверием приходит к ней. В этой области, как и во многих других, она почти не исполняет миссию, возложенную на нее Богом.
Слуги сатаны
Но есть люди, которые хуже тех, кем сатана овладел, — это те, кто добровольно отдался ему сам. Они могли сделать это почти бессознательно: просто для них высшей ценностью в жизни стало то, что радует силы зла. Такие люди живут только для собственного наслаждения и для того, что позволяет его достичь, а это прежде всего деньги и власть. Таких в нашем обществе все больше и больше. Они знают друг друга, заключают между собой временные союзы, в которых каждый использует другого в своих целях, чтобы потом уничтожить. Они постепенно учреждают самые настоящие империи (финансовые или военные), которые со временем всегда превращаются в отвратительные полицейские репрессивные системы. Это есть во всех мировых диктатурах — как прошлых, так и настоящих.
Силы зла не трудно увидеть: достаточно вспомнить о масштабных бойнях второй мировой войны и концентрационных лагерях. Наверное, этих сил не так много в делах тех людей, которые издалека все это подготавливали, но кажется, что у истоков советских «чисток» и Гулага, китайской культурной революции и массовых депортаций в Камбодже, организованных Пол Потом, стоит Карл Маркс, вполне осознанно обратившийся к сатане.
Карл Маркс
Об этом, по крайней мере, начинаешь думать, изучая некоторые его тексты, написанные в юности, и эту же мысль вполне убедительно обосновывает пастор Ричард Вурмбранд (83). Этот период жизни Маркса недостаточно изучен, и все-таки он помогает лучше понять всю историю нашей планеты в последнем столетии.
Для начала важно вспомнить, что Карл Маркс был евреем, но, по крайней мере, в юности он же был христианином, убежденным протестантом и почти мистиком. Как еврея его недолюбливали христиане, как христианина его ненавидели почти все евреи.
В аттестате о среднем образовании, а точнее в разделе, касающемся религии, говорилось, что он имеет «ясную и хорошо обоснованную веру» и наделен «христианской нравственностью». Одна из самых ранних его работ имеет весьма характерное название: «Единение верующих со Христом». Там, например, есть такие слова: «Единение со Христом состоит в самом тесном и живом общении с ним, в том, что мы всегда имеем его перед глазами и в сердце своем и, проникнутые величайшей любовью к нему, обращаем в то же самое время сердце свое к нашим братья, которых он теснее связал с нами и за которых он также принес себя в жертву… Единение со Христом способно дать внутренний подъем, утешение в скорби, восприимчивое к человеческой любви, ко всему благородному и великому — не ради честолюбия и славы, но только ради Христа» (84). В другой работе («Размышление юноши о выборе профессии») он развивает те же самые, глубоко христианские идеи.
Но вскоре после окончания школы в его жизни произошло нечто, полностью ее изменившее. Он стал яростно выступать против религии. Он не был атеистом, как нередко считают: нет, он выступал именно против религии, а это совсем другое дело. Он не ставит под сомнение существование Бога — он ополчается против него. Это очень хорошо видно в целом ряде его стихотворений и даже в театральной пьесе, которая никогда не будет сыграна. Бунт «отчаявшегося», мятеж «менестреля» или «Оуланема» (почти полная анаграмма имени «Иммануил») — все это, конечно же, его собственная драма, пережитая в юные годы, и только этим можно объяснить постоянное возвращение к одной и той же теме: «Я жажду отомстить Тому, кто правит свыше». Вот что он говорит в стихотворении «Молитва отчаявшегося»:
«Если некий бог, забывший жалость,
Угнетает так, что бед не снесть,
От его миров мне не досталось
Ничего! Одно осталось — месть!».
Наверное, эти строки намекают на причину случившихся с ним глубоких перемен. Маркс считает, что сам Бог безжалостно «угнетает» его. Порой кажется, что другие его тексты намекают на самый настоящий договор, заключенный с сатаной. Наверное, за следующими строками из «Менестреля» опять скрывается сам Карл Маркс:
«В мозгу клубятся испаренья ада,
Они все гуще, но ведь так и надо,
Чтоб ум угас и сердце онемело,
И, вновь ожив, по-новому запело.
Взгляни на этот меч —
То князя тьмы
Ужасный дар».
Вскоре ненависть к Богу оборачивается ненавистью ко всему человечеству:
«С презрением швырну свою перчатку
В лицо надменному и злому миру,
И буду зреть, как рушится пигмей,
Себя считать дерзнувший великаном,
Но то крушенье не остудит жара:
Бродить я стану по руинам мира,
Как бог, свою победу одержавший,
И, силой дела наделяя слово,
Пойму, что я теперь Творцу стал равен».
То же самое читаем в «Оуланеме»:
«Все гибнет! Час прошел, недвижны Оры,
И падает пигмеево строенье!
Прижму я скоро вечность к сердцу крепко
И ей людское прокричу проклятье».
В конце драмы появляются программные строки:
«И мне вплестись в то колесо огня
И в круге вечностей плясать от счастья?
Когда б всепоглощающую бездну
Вне их нашел — я бросился б в нее,
Мир сокрушая между ней и мной,
Он развалился б от моих проклятий,
Я обнял бы глухое бытие,
Оно в моих погибло бы объятьях,
И погрузилось бы навек в ничто;
Исчезнуть и не быть — вот жизнь была бы!».
Еще яснее эта мысль выражена в балладе «Бледная девушка»:
«Утратила небо я,
Мою усладу;
Душа отдана моя
Не Господу — аду».
Его современники не заблуждались на его счет: они прекрасно понимали, что он совершенно равнодушен ко всякому освобождению человечества и его не интересует судьба трудящихся. Раньше всех, разумеется, это поняли его друзья: «Маркс наверняка изгонит Бога с его небес и затеет с ним судебную тяжбу. Он утверждает, что христианская религия — одна из самых безнравственных» (86). В своей работе под названием «Карл Маркс» марксист Франц Меринг отмечает, что отец Маркса «втайне страшился демона, жившего в его любимом сыне» (87).
Наверное, нельзя говорить, что потом Маркс вступил в организованную сатанинскую секту, но в одном из своих писем к нему жена называет его «первосвященником и архиереем душ» и вспоминает о последнем «пастырском письме», которое написано в весьма религиозном духе и в котором богом Маркса (в этот период его духовного развития) предстает сам сатана (88). Впрочем, все его друзья и наставники были такими же. Например, Бакунин, вместе с Марксом создававший «Первый интернационал», пишет, что в надвигающейся революции надо разбудить дьявола в людях, чтобы пробудить в нем самые низменные страсти. Не отставал от него и Прудон, заявлявший, что Бог — это глупость, трусость, лицемерие и ложь, тирания и бедность. Впрочем, еще более драматичным было духовное развитие Фридриха Энгельса, который, по-видимому, был сильнее Маркса предан христианству. Почитав какого-то протестантского «либерального» богослова, который, как казалось Энгельсу, покончил с самими основами христианства, молодой Фридрих почти со слезами пытался подавить зарождавшиеся в нем новые чувства. Назвав Маркса «одержимым тысячей демонов», он кончил тем, что вместе с ним написал «Коммунистический манифест», в котором оба стремились раз и навсегда покончить со всякой религией (89).
Здесь нельзя говорить о чем-то ярком и впечатляющем: то дьявольское «чудо», которое они сотворили, было более расплывчатым, но от этого оно не стало менее ужасным — даже наоборот! «Чудо» заключалось в том, что в общем-то вполне цивилизованные народы, принадлежавшие к древней культуре и воспитанные на религиозных идеалах, докатились до полного духовного ослепления и тотальной покорности силам зла. Конечно, влияние Маркса не было бы таким пагубным, если бы ему на смену не пришли Сталин, Мао, Пол Пот и многие другие, уже со своим собственным влиянием, но очень важно видеть зло в его корне.
Адольф Гитлер
Зло, исходившее от всех, кто был солидарен с Карлом Марксом, вновь заявляет о себе в нацизме и Гитлере. И здесь дар сатаны тоже принимается вполне осознанно. Об этом мало известно, но лишь хорошо сознавая это можно правильно понять ход мировой истории. Тот факт, что силы зла бросили друг против друга целые народы, не говорит о том, что внутри себя эти силы были разделены. На самом деле они были ни за Гитлера и ни за Сталина: их радовала лишь грандиозная бойня, максимально возможное зло, предельная ненависть и безмерные страдания.
Нашим собеседником в разговоре на эту тему станет Жан Приер, в 1935–1936 годах вслед за Жаном-Полем Сартром преподававший французский язык и культуру во Французском институте в Берлине, а после войны контролировавший радиопередачи в Инсбруке. Страстно увлеченный паранормальными явлениями, он за все это время собрал обширный материал на данную тему, обогатив его многочисленными личными встречами. За пятьдесят лет он опубликовал множество документов, дневников, писем и воспоминаний, которые сегодня позволяют основательно изучить этот малоизвестный аспект мировой истории.
Гитлер постоянно пользовался необычной возможностью избегать смерти, которая грозила ему десятки раз. Об этом знали все, но плохо знали другое: Гитлер прекрасно понимал, откуда у него такая способность. Уже в 1915 году, во время немецкой атаки на французов из его отряда в живых остался только он один. В другой раз снаряд лишь сорвал рукав с его шинели. «Чудом я остался цел и невредим», — писал он другу, а спустя какое-то время таинственный голос снова спас ему жизнь. Вот что он писал через много лет: «Я только собирался пообедать прямо в траншее с несколькими товарищами, когда мне показалось, что какой-то голос сказал: „Встань и уйди!“ Голос был такой ясный и настойчивый, что я механически повиновался ему как приказу. Я сразу поднялся и отошел на двадцать метров со своим обедом в котелке. Успокоившись, я решил поесть, но тут же в траншее, из которой я только что ушел, что-то блеснуло и оглушительно грохнуло. Случайная мина разорвалась над траншеей, убив всех». В третий раз голос снова не подвел. Гитлеру только что приснился кошмар, в котором он умирал. Взволнованный, он вышел из траншеи в поле. Он понимал, что рискует, но на этот раз голос вместо того, чтобы вернуть его в траншею, приказал отойти от нее еще дальше. В этот миг начался ожесточенный обстрел, унесший всех его товарищей (90).
Точно так же Гитлер оставался в живых после многих впечатляющих, но неудачных покушений на него. Порой причины неудачи были просто смехотворными. В 1929 году, человеку, который должен был взорвать бомбу, в последний момент очень захотелось в туалет, где он и застрял, а когда, наконец, освободился, Гитлер уже уехал. Во время другого покушения, которое было предпринято 20 июля 1944 года, портфель с бомбой, удачно поставленный под столом прямо у ног фюрера, в последний момент помешал одному из участников встречи: он переставил его и тем самым спас жизнь Гитлеру. Четыре убитых, семь тяжело раненых, а Гитлер на сей раз потерял не рукав, а кусок брючины, но сам уцелел.
Покушения следовали одно за другим, но каждый раз заканчивались неудачей. Его пытались убить в 1936 году во время олимпийских игр в Берлине, а затем в 1937, 1938 и 1939 годах, но всякий раз неудачно, причем несколько раз он оставался в живых только потому, что в последний момент что-то менял: уезжал гораздо раньше, чем предполагалось, откладывал встречу без существенной причины и т. д.
Многочисленные документы не говорят о том, что какой-нибудь заговор не удался потому, что был заранее раскрыт: нет, складывается впечатление, будто каждый раз Гитлера выручала его собственная интуиция или тот внутренний голос, который он постоянно в себе вызывал. Когда однажды кто-то посетовал на недостаточные меры безопасности, Гитлер ответил: «Надо верить в провидение, слушать внутренний голос и верить в свою судьбу. Я глубоко верю, что судьба избрала меня ради великого блага, которое заслужил немецкий народ» (91). После покушения, в котором ему оторвало брючину, он писал Еве Браун: «Провидение защищает меня — мы больше не должны бояться наших врагов». На следующий день после покушения он объявил по радио: «Я ничуть не ранен: лишь несколько царапин, контузия и ожоги. Это лишь подтверждает необходимость выполнения той задачи, которую провидение возложило на меня» (92).
Я не сомневаюсь, что Гитлера что-то постоянно защищало. Но о каком «провидении» он говорит? Какие потусторонние силы ему покровительствовали? Если судить о дереве по его плодам, тогда ответ ясен, но мы попытаемся узнать чуть больше, прикоснувшись к истокам этого особого покровительства, оказываемого силами зла. Почему они так заинтересовались именно Гитлером, причем довольно рано — когда он еще не играл никакой роли в этом мире?
Свидетельства его контактов с потусторонним миром бесчисленны. Он обращался к медиумам, астрологам и прочим прорицателям, и перечень всех тех, с кем он советовался в тот или иной момент, просто впечатляет. Так же впечатляет и его невероятная наивность. Как все тираны, он воображал, что достаточно устранить человека, пророчившего беды, и они не случатся. Поступив так с несколькими медиумами, которые не подыгрывали ему, он потом выслушивал от других только то, что желал услышать. В результате 24 февраля 1945 года, т. е. за два месяца до его смерти, его общение с ними стало совершенно абсурдным. Совершенно отчаявшись, он приказал вернуть из тюрьмы медиума Берндта Унглауба, который предрек, что он умрет в мае 1945 года. Прорицатель, наученный горьким опытом, на сей раз предрек, что очень скоро все чудесным образом образуется, и тогда Гитлер торжественно заявил по радио: «Голоса сказали мне, что победа близка — она наступит в этом году. Мои враги исчезнут» (93).
Однако контакты с потусторонним миром не всегда явно пагубны. Все руководители государств (даже самые известные) берут себе на службу ясновидящих, и проблема только в том, чтобы, как говориться, не портить игру, угрожая им (как это несколько раз делал Гитлер), и не торопиться с оценкой потусторонних вестей, особенно если речь идет о будущем. Тем не менее в постоянном обращении к прорицаниям есть что-то болезненное, свидетельствующее о нездоровой зависимости от сверхъестественного и патологической зачарованности им.
Еще более показательным является увлечение Гитлера тайными обществами, оккультизмом и различными духовными традициями, порой очень экстравагантными. Когда он жил в Вене, перебиваясь продажей своих акварелей и питаясь в столовых для бедных, один приятель-букинист познакомил его с неким Гвидо фон Листом, «главой секты сатанистов, практиковавших сексуальную магию, проклинавших евреев и поклонявшихся свастике. Этот Гвидо, утверждавший, что отыскал тайный язык древних германцев и воссоздал их тайное учение, обратил юного Адольфа в религию „народа“ (Volk) (в этот термине есть расистский оттенок, которого нет в нашем слове „народ“ (peuple)» (94). В 1915 году он председательствовал на церемонии в честь бога Вотана, где использовались руны, т. е. буквы германского алфавита, «употреблявшиеся для прорицаний, амулетов и предсказания судьбы» (95). Он всерьез намеревался отыскать святой Грааль, якобы хранившийся в Монсегюре, и задавался вопросом, не пора ли «сформировать элиту из подлинно посвященных», которая являла бы собой некий «орден», «братство тамплиеров для охраны святого Грааля, того величественного вместилища, в котором хранится чистая кровь» (96). Его вдохновляли безумные космогонические теории о прорицательнице по имени Остара (древнегерманская богиня весны) (97). Позднее, уже подпав под другие влияния, он был убежден, что Земля имеет вогнутую форму, и потому мы ходим не по выпуклой поверхности шара, но внутри его. В разгар войны самые первые немецкие радары использовались не для того, чтобы засечь самолеты противника, а для того, чтобы определить кривую земного шара по ту сторону Солнца и звезд (98). Кроме того, он считал, что в своих прошлых жизнях был правителем Неаполя Ландульфом II, а также графом д’Асерра, правителем Капуи, но также верил, что являет собой реинкарнацию императора Тиберия (99). Он был активным членом «Общества Туле», названного по имени мифического острова, якобы находящегося где-то на Крайнем Севере. Под этим именем была собрана разная дребедень: тысячелетнее царство, вогнутая Земля, религия льдов, а также возрождение египетских богов и их связь с нордическими божествами на основании совершенно фантастической этимологии. «В 1925 году, — пишет Жан Приер, — „Общество Туле“ отправило ученым Германии и Австрии следующее озадачивающее письмо: „Настало время решить, с кем вы — с нами или против нас. Гитлер очистит политику, а Ганс Хёрбигер покончит с лженауками. Учение о вечных льдах станет символом возрождения немецкого народа. Присоединяйтесь, пока не стало слишком поздно“».
Временами Гитлер обращался к имени Христа, заявляя, что тот был арийцем и даже галлом: «Наверное, в Галилее было много потомков римских легионеров, а именно галлов. Иисус, вероятно, был одним из них. Но не исключено, что его мать была еврейкой!» (101). Затем в таком контексте идет сравнение Галилеи с Галлией! Но со временем он все сильнее склоняется к отрицанию всего еврейского и христианского: «Между античностью и нашим временем простерлось средневековье, которое длилось до нас и которое мы завершим. Скрижали Синайского закона утратили всякую ценность. Совесть — такая же иудейская выдумка, как и обрезание, калечащее человека. У всякого поступка есть свой смысл — даже у преступления. Всякая бездеятельность, всякое упорство противоречит смыслу жизни. Отсюда исходит божественное право положить конец всему, что длится» (102).
А затем еще яснее: «Крестьянин должен знать, что Церковь лишила его непосредственного мистического восприятия природы, лишила инстинктивной связи с духом земли и единства с ним. Поэтому ему надо научиться ненавидеть Церковь, надо выучиться понимать, какими уловками священники украли у немцев их душу. Мы соскребем весь этот христианский лак и вновь обретем религию нашей расы» (103).
Лучше всего о Гитлере сказал бенедиктинский монах Алоис Магер: Гитлер — «медиум сатаны».
Сатанинские секты
Но помимо индивидуального подчинения сатане существуют самые настоящие сатанинские секты, и как раз это мы сегодня и наблюдаем. Я говорю не о тех людях, кто играет в страшилки, участвуя в различных фольклорных обрядах (как это время от времени можно видеть по телевизору или в некоторых журналах). Обычно это молодые и даже очень молодые люди, пристрастившиеся к алкоголю и наркотикам и пытающиеся на практике реализовать то, что впечатлило их в фильмах ужасов. Это не самое страшное, хотя некоторых выходок следует опасаться.
Настоящие сатанинские секты остаются тайными — о них никто не знает. В этом единодушные все исследователи, с которыми я встречался и которые всерьез занимаются данной проблемой. В этой области, как в никакой другой, актуально следующее даосское изречение: «Знающий не говорит, а говорящий не знает». Лишь те, кто имел редкую возможность общаться с немногочисленными отступниками, могут что-то знать о внутренней жизни этих сект. Поэтому не стоит слишком доверчиво относиться к рассказам какого-нибудь «раскаявшегося», непонятно откуда взявшегося, потому что в этой сфере, как и во многих других, различные фальсификации приносят известность и много денег (104).
Массимо Интровинье (105) много лет занимается изучением новых религиозных течений, среди которых есть и сатанинские. Он придерживается строго социологического подхода и потому главным образом опирается на материалы официальных научно-исследовательских институтов по всему миру. Недостаток такого подхода в том, что данные, предоставляемые этими институтами, скорее всего не совсем соответствуют истинному положению дел, но несомненным достоинством является тот факт, что эти данные надежны. Они говорят, что во всем мире существует около пяти тысяч вполне организованных групп, т. е. таких, которые имеют определенную структуру и ритуал, не меняющиеся десятилетиями. Имеются в виду группы, в которые входят вполне взрослые люди. Что касается молодежных групп, то их число неопределенно, потому что в большинстве случаев они возникают спонтанно и ненадолго, их структура подвижна, встречи участников нерегулярны (и потому полицейским почти невозможно определить их местонахождение).
Будучи хорошим социологом, упомянутый исследователь проводит четкое различие между «рационалистами» и «оккультистами». Для первых сатана — лишь символ освобождения от всех моральных запретов, позволяющий им без лишних раздумий предаваться всевозможным сексуальным извращениям. Во время оргий они оскверняют кладбища, предаются некрофилии, совершают изнасилования, приносят в жертву животных, но все это в основном преследует одну цель: опираясь на языческие фольклорные образы, очисть подсознание от всякой вины. Их кощунственные действия направлены не столько против Бога, сколько против Церкви, потому что они не верят ни в Бога, ни в дьявола. Они считают, что никакой одержимости нет, а потому экзорцистские обряды — это всего лишь старые суеверия.
Но есть и «оккультисты», верящие, что сатана — реальная личность, которую надо почитать и которой следует поклоняться в надежде, что она защитит, будет способствовать социальному преуспеянию, а также дарует власть и господство над этим миром. Они практикуют черную мессу, извращающую христианское богослужение (молитвы читаются в обратном порядке, крест переворачивается, богослужебные действия совершаются на теле голой женщины, а также оскверняются настоящие облатки, освященные настоящим священником).
Согласно американским исследованиям, которые, правда, уже немного устарели, человеческие жертвоприношения совершаются крайне редко: за период с 1975 по 1995 годы их было совершено не более пятнадцати, т. е. одно в два года. Что касается никак не контролируемых молодежных групп, то здесь различные отклонения, обусловленные алкоголем и наркотиками, наверное, наблюдаюся чаще.
Добавлю, что независимо от вполне законного отличия тех, кто видит в сатане только некий символ, от тех, кто поклоняется ему самым настоящим образом, в обоих случаях можно говорить о силах зла (пусть даже кто-то вполне осознанно принимает сатану, а кто-то думает, что лишь развлекается немудреным сатанинским «фольклором»: на самом деле эти люди стали бессознательными игрушками в руках князя мира сего).
Впрочем, складывается впечатление, что ситуация не стоит на месте. В 1994 году Институт психологии при Йенском университете имени Фридриха Шиллера опросил одну тысячу триста шестьдесят семь тюрингских лицеистов: выяснилось, что 35, 3 % учащихся уже знакомы с оккультной практикой, а кое-кто признался, что участвовал в черной мессе. Это означает, что в одной только Тюрингии около двух тысяч учеников уже приобрели определенный сатанинский опыт. Похожие исследования были проведены и в других районах Германии, где показали примерно тот же результат.
Пока эти случаи кажутся крайне редкими и маргинальными, но в настоящее время их число растет — по мере того как влияние Церкви ослабляется. Отец Жорж Моран, долгое время занимавшийся экзорцизмом, подтверждает существование таких практик. Мы уже говорили о том, что для сатанинских обрядов нередко требуются освященные облатки, но чтобы раздобыть их, по всей вероятности, необходимо содействие настоящего священника (чем, кстати сказать, сатанисты невольно выказывают свое уважение Божьей Церкви). Как их достать?
«Я думаю, — говорит Жорж Моран, — что такого священника просто попросили зайти к какой-нибудь проститутке, а потом, засняв его посещение на скрытую камеру, начали гнусный шантаж, поддавшись на который он отдал им несколько освященных облаток. Но, как правило, почувствовав жертву в своих руках, шантажисты становятся просто ненасытными, а их сатанинские обряды, перемежаемые сексуальными оргиями, с каждым разом становятся все страшнее: они призывают сатану, оскверняют Христово Тело (106), совершают черную мессу на женском теле, приносят в жертву животных, кровь которых, разлитая на теле женщины, изображающей алтарь, богохульным образом „замещает“ кровь Христа, пролитую на кресте и вкушаемую в евхаристии. И в довершение всего этого ужаса — заклание младенца, вырванного из чрева матери и разрезанного на куски!» (107).
«Необходимо знать, — продолжает Жорж Моран, — что во Франции, да и во всем мире тайно существует определенное количество подобных групп, и туда входят не какие-то „бедняги“ с расстроенной психикой, а вполне образованные люди, нередко весьма влиятельные и уважаемые, — люди, которых на первый взгляд едва ли можно заподозрить в какой-то тайной деятельности и двойной жизни. В своей преступной развращенности они говорят с обезоруживающей прямотой: „Религия сатаны — это просто религия, как всякая другая!“.
Каждому экзорцисту, который верит в „силы зла“, но говорит, что никогда не встречал по-настоящему „одержимых“, я желал бы однажды повстречаться с каким-нибудь из этих палачей или с его жертвой. Может быть, тогда у него откроются глаза, и он увидит сатанизм во всей его реальности: в химически чистом виде (как в описанном нами случае) или же в немного ослабленном и трудно распознаваемом (как это бывает чаще всего)» (108).
Но не стоит предаваться панике и думать, будто упомянутые секты уже овладели миром, хотя некоторые американские газеты утверждают, что в одних только Соединенных Штатах каждый год совершается до пятидесяти тысяч сатанинских убийств! Книга под заголовком «Мишель вспоминает» в немалой степени способствовала тому, что на целое десятилетие (с 1980 по 1990 годы) в обществе воцарились тоска и тревога, однако в данном случае мы имеем дело с обычным художественным вымыслом автора, облаченным в форму исторического рассказа и удачно использованным его издателем.
Во всем этом нет ничего поистине паранормального, что можно было бы назвать дьявольским «чудом», а точнее говоря, нет никакого нарушения физических законов, которое свидетельствовало бы о действии сатаны. И все-таки в данном случае мы имеем дело с гораздо более глубокой драмой. «Чудо» заключается в широком вторжении в наши души сил зла, в их способности очаровывать и ослеплять нас. «Чудо» состоит в том, что целые народы подпадают под их власть. От Энгельса к Карлу Марксу, Сталину и Гитлеру, Мао и Пол Поту, а от них к … — но пусть читатель сам назовет эти имена. Вся эта одержимость, все сатанинские секты — лишь брызжущие струи гейзера, позволяющие догадываться о тех подземных силах, которые не видны на поверхности. Но иногда они прорываются наружу и заливают землю, и тогда мы видим, как они властвуют в концентрационных лагерях, где доктор Менгеле и ему подобные, не соблюдая никаких сатанинских обрядов, предаются своим ужасным экспериментам. Это те же силы гордыни и ненависти, которые время от времени опустошают целый мир — как в пору Сеннахирима и Чингисхана, так и в наши дни.
Но самое печальное в том (и это можно назвать самым большим дьявольским «чудом»), что силы зла проникают и в религии (если иметь в виду христианство, то здесь надо вспомнить об инквизиции, о войнах между католиками и протестантами или об убийстве Иоанна-Павла I). Однако то же самое верно и в отношении других религий: ацтеки и майя, как известно, устраивали отвратительные человеческие жертвоприношения, мусульмане не щадили людей во время завоевания Индии (более ста тысяч индусов были убиты в один день по приказу султана), хотя насилие иногда проникало и в индуизм, где раздоры между вишнаистами и шиваитами оборачивались кровавой резней (да и сегодня мы видим, что некоторые индусы резко отрицательно относятся к христианам в своей стране, все еще воспринимая их как нечто чуждое).
Сатана сумел добиться того, что его ненавистные дела творятся во имя Бога — какая победа! Но он же добился и другой победы — более тонкой: он проник в богословие великих религий, чтобы исказить в них Божий лик и заставить бояться Бога, а не любить его; он искушает «разумным», «рациональным» подходом к возвещению Церкви о сверхъестественном мире, чтобы тем самым покончить с этим миром и мало-помалу отвратить верующих от Бога. Как раз это очень часто и делают богословы и священники Католической Церкви, отвергая чудеса или говоря о воскресении Христа так тонко и расплывчато, что от этого события ничего не остается.
Но эта победа оказывается еще тоньше, когда представители фундаменталистских течений, не учитывая никакой исторической критики и слепо следуя букве, а не духу, настаивают на одной лишь материальной реальности тех повествований, которые на самом деле полны символики. Порой трудно найти середину между наивным «мистицизмом» и тупым «рационализмом», но именно в этой середине и кроется спасение — спасение не только разума, но и сердца, потому что различного рода экстремисты удаляют нас от любви к Богу и ближнему.