Она проглотила кусок.
– Я не верю в ваш Золотой Путь.
– Если тебе суждено выжить, ты в него поверишь.
– В этом и заключается ваше испытание? Верь в путь Великого Бога Лето или умри?
– Тебе не надо верить в меня во что бы то ни стало. Тебе надо поверить в себя.
– Но тогда зачем мне знать, насколько далеко мы ушли?
– Чтобы понимать, сколько тебе придется идти.
Она коснулась рукой щеки.
– Я не…
– Ты сейчас стоишь непосредственно в центре бесконечности. Оглянись и пойми, что такое бесконечность, в чем ее сокровенный смысл.
Она посмотрела вправо и влево. Вокруг была Пустыня в своей нетронутой величавости.
– Мы пойдем из нашей Пустыни вместе, – сказал он. – Ты и я.
– Вы не пойдете, – зло огрызнулась она.
– Это фигуральное выражение. Но ты пойдешь. В этом я тебя уверяю.
Она посмотрела в направлении, откуда они пришли.
– Вот почему вы спрашивали о следах.
– Если бы даже они сохранились, ты не смогла бы дойти обратно. В Малой Цитадели нет ничего, что помогло бы тебе выжить.
– Даже воды?
– Ничего.
Она отстегнула трубку, отсосала оттуда немного воды и пристегнула трубку на место. Он заметил, с какой тщательностью она запечатала конец трубки, хотя не застегнула клапан рта, но Лето слышал, что отец предупреждал ее об этом. Сиона хотела оставить рот свободным для разговора.
– Вы говорите, что я не смогу бежать от вас, – сказала она.
– Беги, если хочешь.
Она обошла Лето кругом, осматривая пустынную окрестность.
– Есть поговорка об открытой Пустыне, – сказал он. – «Одно направление ничуть не лучше другого». В какой-то степени это верно и сейчас, но для меня это не имеет значения.
– Значит, я не вполне свободна покинуть вас, если захочу?
– Свобода – это довольно одинокое состояние, – заметил Лето.
Она указала на крутой склон дюны, на которой они остановились.
– Но я могу спуститься и…
– Будь я на твоем месте, Сиона, я не стал бы спускаться здесь.
Она посмотрела на него горящим взглядом.
– Почему?
– Если ты не пройдешь по естественным ложбинкам, то песок обрушится и погребет тебя.
Раздумывая над его словами, она задумчиво посмотрела вниз.
– Видишь, какими красивыми могут быть слова? – спросил он.
Она посмотрела ему в лицо.
– Нам надо идти?
– С сего дня ты научишься ценить отдых. И вежливость. Нам некуда спешить.
– Но у нас нет воды, кроме…
– Если ею мудро пользоваться, то защитный костюм сохранит тебе жизнь.
– Но сколько времени нам понадобится, чтобы дойти…
– Твое нетерпение начинает меня тревожить.
– Но у нас есть только этот сухой паек в кармане. Что мы будем есть, когда…
– Сиона, ты не замечаешь, что характеризуешь свое положение как обоюдное? Что мы будем есть? У нас нет воды. Как мы пойдем? Как долго нам придется идти?
Он почти физически ощутил, как у нее пересохло во рту, когда она попыталась сглотнуть исчезнувшую слюну.
– Значит ли это, что мы взаимозависимы? – спросил он.
Она неохотно заговорила:
– Я не знаю, как тут можно выжить.
– А я знаю?
В ответ она кивнула.
– Но почему я должен делить с тобой это драгоценное знание?
Она пожала плечами, и этот жалкий жест тронул его до глубины души. Как быстро Пустыня меняет прежние отношения.
– Я разделю с тобой свои знания, – сказал он. – Но и ты должна найти что-то стоящее, что сможешь разделить со мной.
Она смерила взглядом его тело, задержавшись на тех местах, где прежде были его ноги, и, переведя взор на лицо Лето, сказала:
– Согласие, купленное ценой угрозы, не есть согласие.
– Я не предлагаю тебе насилие.
– Существует много видов насилия, – сказала она.
– А я доставил тебя сюда, где ты можешь умереть.
– Разве у меня был выбор?
– Это тяжелый жребий – родиться Атрейдесом, – ответил он. – Поверь мне, я знаю.
– Нельзя делать это таким способом, – возразила она.
– Вот в этом ты ошибаешься.
Он отвернулся и по синусоиде спустился с дюны. Через мгновение Лето услышал, как Сиона, скользя и спотыкаясь, последовала за ним. Он остановился в тени дюны.
– Мы переждем здесь до конца дня, – сказал он. – Надо идти ночью, чтобы сэкономить воду.
Одним из самых ужасных слов в любом языке является слово «солдат». Вот парад синонимов, прошедший сквозь всю нашу историю: иогахни, патрульный, гусар, караиб, казак, деранзиф, легионер, сардаукар, Говорящая Рыба. Я знаю все синонимы. Вот они стоят, выстроившись в шеренгу в глубинах моей памяти, говоря: «Всегда будь уверен, что за тобой сильная армия».
Айдахо наконец встретил Монео в длинном подземном коридоре, соединяющем восточный и западный крылья Цитадели. В течение двух часов после рассвета Айдахо обошел всю Цитадель в поисках мажордома и наткнулся на него в подземелье. Монео разговаривал с кем-то, скрытым за дверью, но мажордома можно было узнать издали по осанке и по заметной белой форме.
Пластоновые стены имели здесь, на глубине около пятидесяти метров, янтарный оттенок и освещались длинными светящимися полосками, которые включались в дневные часы. Вдоль коридора дул прохладный ветерок, который создавали лопасти нескольких башен, стоявших по периметру Цитадели и похожих на одетые в накидки фигуры. Сейчас солнце уже нагрело песок, и лопасти развернулись фронтом к северу, чтобы гнать в подземелье прохладный воздух. Айдахо вдыхал кремнистый запах, занесенный сюда из пустыни Сарьира.
Айдахо понимал, что должен символизировать этот подземный коридор. Он действительно напоминал древний сиетч. Коридор был широким, в нем вполне могла поместиться тележка Лето. Сводчатый потолок выглядел каменным. Но сдвоенные светящиеся полосы создавали некоторый диссонанс. Айдахо никогда не видел полос в Цитадели. В его дни они считались непрактичными: они требовали слишком много энергии и дорогостоящего текущего ремонта. Шаровые светильники были практичнее, дешевле, их было легко заменять. Он, однако, понял, что Лето считал непрактичными немногие вещи.
Кто-то обеспечивает то, что хочет иметь Лето.
Эта мысль приобрела зловещий оттенок, когда Айдахо приблизился к Монео.
Маленькие помещения были расположены в подземелье, как в древнем сиетче. Дверей не было, вход закрывался легкими занавесками, развевавшимися на ветру. Айдахо знал, что здесь живут молодые Говорящие Рыбы. Вот залы сбора, склады оружия, кухня, столовая, магазины. Видел он и многое другое, что не могли скрыть тонкие занавески. Эти зрелища вызывали его ярость.
При приближении Айдахо Монео оглянулся. Женщина, с которой разговаривал Монео, опустила занавеску, но Айдахо успел мельком на нее взглянуть. Это была женщина в солидном возрасте, одна из командиров, но Айдахо не смог вспомнить ее имени.
Монео кивнул, когда Айдахо оказался на расстоянии двух шагов от него.
– Гвардейцы сказали, что ты разыскиваешь меня, – сказал Монео.
– Где он, Монео?
– Где кто?
Монео оглядел фигуру Айдахо с ног до головы. На Дункане была надета старинная форма Атрейдесов – черно-красный ястреб на груди, высокие, начищенные до блеска высокие сапоги. В облике этого человека было что-то торжественно-ритуальное.
Айдахо порывисто вздохнул и процедил сквозь стиснутые зубы:
– Не стоит играть со мной в эти игры!
Монео отвел взгляд от ножа, висевшего в ножнах на поясе Айдахо. С инкрустированной драгоценными камнями рукояткой это оружие выглядело музейным экспонатом. Где только Дункан нашел его?
– Если ты имеешь в виду Бога-Императора… – начал Монео.
– Где?
Монео не сменил интонацию:
– Почему ты так хочешь умереть?
– Мне сказали, что ты был с ним.
– Это было раньше.
– Я найду его, Монео!
– Не сейчас.
Айдахо схватился за нож.
– Мне надо применить силу, чтобы заставить тебя говорить?
– Вот этого я тебе не советую.
– Где… он?
– Ну, если ты так настаиваешь, то могу сказать, что он в Пустыне с Сионой.
– С твоей дочерью?
– Ты знаешь другую Сиону?
– Что они там делают?
– Она проходит свое испытание.
– Когда они вернутся?
Монео пожал плечами:
– К чему этот излишний гнев, Дункан?
– В чем заключается это испытание твоей…
– Я не знаю. Но почему ты так расстроен?
– Меня тошнит от этого места? Говорящие Рыбы! – Он с отвращением отвернулся и сплюнул.
Монео посмотрел вдоль коридора, вспомнив, как приближался к нему Айдахо. Зная Дунканов, можно было легко понять причину его ярости.
– Дункан, – сказал Монео, – это совершенно нормально для молодых женщин, как, впрочем, и для молодых мужчин, испытывать чувство полового влечения к представителям своего пола. Большинство из них перерастет эти влечения.
– Их надо искоренить!
– Это часть нашего наследия.
– Искоренить! И это никакое…
– О, успокойся. Если ты попытаешься искоренить это силой, то порок расцветет еще более пышным цветом.
Айдахо в ярости уставился на Монео.
– И после этого ты говоришь, что не знаешь, что происходит в Пустыне с твоей собственной дочерью?!
– Сиона проходит испытание, я же сказал тебе.
– Но что означает это испытание?
Монео прикрыл глаза руками и вздохнул. Он опустил руки и подумал, что заставляет себя связываться с этим глупым, опасным и древним человеком.
– Это означает, что она может умереть.
Айдахо отпрянул, гнев его немного остыл.
– Как ты мог допустить?
– Допустить? Ты думаешь, что у меня был выбор?
– Каждый человек может сделать выбор!
Горькая усмешка коснулась губ Монео.
– Как так получилось, что ты оказался глупее всех других Дунканов?
– Других Дунканов! – повторил Айдахо. – Как умирали эти другие, Монео?
– Так, как мы все умираем. Они выпадали из связки времен.
– Ты лжешь. – Айдахо цедил слова сквозь стиснутые зубы, костяшки пальцев руки, сжимавшей рукоять ножа, побелели.