Она улыбнулась его замешательству.
— Эти замки делаем мы, икшианцы, — сказала она.
Его стал заполнять страх за нее.
— Что ты здесь делаешь?
— Мы должны поговорить.
— О чем?
— Данкан… — она покачала головой. — О нас.
— Тебя предостерегли, — сказал он.
— Мне велено бросить тебя.
— Тебя послал Монео!
— Две стражницы, услышавшие тебя в трапезной, вот кто меня привел. Они считают, что ты в ужасной опасности.
— И вот почему ты здесь?
Она встала — одним грациозным движением, напомнившем ему о том, как двигалась Джессика, бабушка Лито — такое же текучее владение своими мускулами, каждое движение прекрасно. Понимание обрушилось на него, как шок.
— Ты бенеджессеритка…
— Нет, они были среди моих учителей, но я не бенеджессеритка.
Подозрения затмили его ум. Какие вассальные зависимости работают сейчас в империи Лито? Что знает гхола о таких вещах?
«Изменения, произошедшие с тех пор, как я жил…»
— По-моему, ты остаешься всего лишь простой икшианкой, — сказал он.
— Пожалуйста, не насмехайся надо мной, Данкан.
— Кто ты?
— Я невеста, предназначенная Богу-Императору.
— И ты будешь верно ему служить!
— Да, буду.
— Тогда нам не о чем говорить.
— Кроме того, что есть между нами.
Он кашлянул.
— А что между нами есть?
— Это — взаимопритяженис, — она подняла руку, когда он попробовал заговорить. — Мне хочется заснуть в твоих объятиях, найти любовь и защиту в них. Я знаю, ты тоже этого хочешь.
Он сохранял жесткость.
— Бог-Император запрещает!
— Но я здесь, — она сделала два шага к нему, по одежде пробежала рябь вдоль всего ее тела.
— Хви… — он судорожно сглотнул сухим горлом. — Тебе лучше всего уйти.
— Благоразумней всего, но не лучше всего, — ответила она.
— Если он обнаружит, что ты была здесь…
— Это не мой путь, покинуть тебя вот так, — опять она подняла руку, не давая ему ответить. — Я была выведена и воспитана только для одной цели.
Ее слова наполнили его ледяной осторожностью.
— Для какой цели?
— Обольстить Бога-Императора. О, он это знает. И не способен ничего тут изменить.
— И я не способен.
Она подошла еще на шаг. Он ощутил молочное тепло ее дыхания.
— Они слишком хорошо меня сделали, — сказала она. — Я создана для того, чтобы услаждать Атридесов. Лито говорит, что его Данкан больше Атридес, чем многие, рожденные с этим именем.
— Лито?
— Как еще мне называть того, за кого я выйду замуж?
Еще даже не договорив эту фразу, Хви наклонилась к Айдахо. Словно оказавшись в критической точке взаимного магнитного притяжения, они двинулись навстречу друг другу. Хви прижала свою щеку к его тунике, ее руки обвили его, ощупывая его твердые мускулы. Айдахо погрузил подбородок в ее волосы, весь во власти ее мускусного запаха.
— Это безумие, — прошептал он.
Он поднял ее подбородок и поцеловал.
Она прижалась к нему.
Никто из них не сомневался, к чему это должно привести. Она не сопротивлялась, когда он поднял ее на руки и перенес в спальню.
Лишь однажды Айдахо заговорил.
— Ты не девственница.
— Но и ты не девственник, любимый.
— Любимая, — прошептал он. — Любимая, любимая…
— Да… Да!
Умиротворенная после совокупления, Хви положила обе руки за голову и вытянулась, подрагивая на разворошенной постели. Айдахо присел спиной к ней, глядя в окно.
— Кто были твои другие любовники? — спросил он.
Она приподнялась на локте.
— У меня не было других любовников.
— Но… — он повернулся и поглядел на нее.
— Когда я была подростком, мне встретился молодой человек, которому я была очень нужна, — она улыбнулась.
— Впоследствии я очень стыдилась, до чего же я была доверчивой! Я считала, что подвела полагавшихся на меня учителей, но они, узнав об этом, пришли в восторг. Ты знаешь, по-моему, меня испытывали.
Айдахо угрюмо насупился.
— Не то ли это, что происходит сейчас со мной? Я нуждался в тебе?
— Нет, Данкан, — ее лицо было донельзя серьезным. — Мы подарили радость друг другу, потому что именно так это и происходит с любовью.
— Любовь! — с горечью в голосе проговорил он.
Она сказала:
— Мой дядя Молки частенько говаривал, что любовь — это плохая сделка, потому что ты не получаешь никаких гарантий.
— Твой дядя Молки был мудрецом.
— Он был глупцом! Любовь и НЕ НУЖДАЕТСЯ ни в каких гарантиях.
Непроизвольная улыбка тронула уголки рта Айдахо.
Хви широко улыбнулась ему.
— Ты узнаешь любовь, потому что ты хочешь дарить радость и тебе наплевать на все последствия.
Он кивнул.
— Я думаю только об опасности для Тебя.
— Мы такие, какие мы есть, — сказала она.
— Что мы будем делать?
— Пока мы живы, мы будем лелеять память об этом.
— Ты говоришь… так окончательно.
— Да.
— Но мы будем видеться каждый…
— Никогда больше не будет такого, как сейчас.
— Хви! — он метнулся на кровать и спрятал лицо на ее груди. Она погладила его волосы. Его голос зазвучал приглушенно, когда он заговорил:
— Что, если я оплодо…
— Тс-с! Если суждено быть ребенку, то пусть будет ребенок.
Айдахо поднял голову и поглядел на нее.
— Но ведь тогда он узнает наверняка!
— Он в любом случае узнает.
— По-твоему, он и вправду всеведущ?
— Не все, но это узнает.
— Как?
— Я ему расскажу.
Айдахо оттолкнулся от нее и присел на кровать, на лице его отразился гнев, борющийся со смятением.
— Я должна, — сказала она.
— Если это обернется против тебя… Всякое рассказывают, Хви, ты можешь оказаться в смертельной опасности!
— Нет. У меня есть свои потребности. Он это знает. И не причинит вреда никому из нас.
— Но он…
— Он не уничтожит МЕНЯ. И поймет, что если он причинит какой-нибудь вред тебе, то это будет уничтожением меня.
— Как ты можешь выходить за него замуж?
— Милый Данкан, разве ты не понял, что он нуждается во мне больше, чем ты?
— Но он не способен… я имею в виду, не можешь же ты на самом деле…
— Для меня будет невозможно испытать с Лито такую же радость, которую мы нашли друг в друге. Для него это не возможно. Он мне в этом признался.
— Тогда почему нельзя… если он тебя любит…
— У него более великие планы и более великие нужды, — она потянулась и взяла правую руку Айдахо в свои. — Я поняла это с тех пор, как впервые начала изучать его. Нужды более великие, чем есть у любого из нас.
— Какие планы? Какие нужды?
— Спроси его.
— А ТЫ знаешь?
— Да.
— Ты имеешь в виду, что веришь в эти истории о…
— В нем есть честность и доброта. Я знаю это потому, что мне подсказывают о нем мои чувства. Сотворенное из меня моими икшианскими хозяевами превратило меня, по-моему, в особый реагент, позволяя мне узнавать больше, больше, чем им даже хотелось бы.
— Значит, ты веришь ему! — обвиняющим голосом сказал Айдахо. Он попытайся высвободить свою руку.
— Если ты пойдешь к нему, Данкан, и…
— Он никогда больше меня не увидит!
— Увидит.
Она притянула его руку к своему рту и стала целовать пальцы.
— Я заложник, — сказал он. — Ты заставляешь меня страшиться вы двое вместе…
— Я никогда не думала, что Богу будет легко служить, — проговорила она. — Но просто не думала, что это может оказаться настолько трудно.
Память имеет для меня занятный смысл — к которому, я надеялся, смогут приобщиться и другие. Меня постоянно изумляет, до чего же люди прячутся от жизней-памятей своих предков, укрываясь от них за толстыми заслонами мифов. О нет, я не рассчитываю, что они будут стремиться жестокой непосредственности всех до последнего моментов жизней — то, что должен испытывать я. Вполне способен понять, что они могут и не желать погрузиться во множество маточных подробностей о жизни предков. У вас есть основания бояться, что моменты вашей жизни могут быть присвоены другими. Да, смысл там, внутри этих памятей. Мы несем с собой в будущее всех наших предков, словно живая волна, все надежды, радости и печали, муки и восторги нашего прошлого. Ничто внутри этих памятей не пребывает совершенно лишенным смысла или его влияния, до тех пор пока хоть где-то существует хоть один человек. И всюду вокруг нас мы имеем эту светлую Бесконечность, навечно данную Золотую Тропу, которой мы можем постоянно клясться в нашей ничтожной, но вдохновенной преданности.
Украденные дневники
Я призвал Тебя, Монео, по поводу донесений, поступивших ко мне от охраны, — сказал Лито.
Они находились в промозглом подземелье, месте, где напомнил себе Монео, зарождались кой-какие самые болезненные решения Бога-Императора. Монео тоже слышат доклады. Он ожидал вызова весь день, и когда вскоре после вечерней трапезы этот вызов поступил, его на секунду охватил ужас.
— Это… это насчет Данкана, Владыка?
— Разумеется, насчет Данкана!
— Мне говорили, Владыка… его поведение…
— Поведение по повторяющемуся образцу, Монео?
Монео склонил голову.
— Если Ты так говоришь, Владыка.
— Сколько времени нужно Тлейлаксу, чтобы поставить нам другого?
— Они говорят, у них есть проблемы, Владыка. Может понадобится аж до двух лет.
— Ты знаешь, что рассказывают мне мои охранницы, Монео?
Монео задержал дыхание. Если Бог-Император проведал о последнем… нет! Даже Рыбословши были приведены в ужас этой дерзкой выходкой. С кем-нибудь другим, кроме Данкана, женщины расправились бы по-своему.
— Ну, Монео?
— Мне сказали, Владыка, что он созвал всех поголовно и расспрашивал об их происхождении. На каких планетах они рождены? Кто их родители и как проходило их детство?
— Ответы его не устроили.
— Он напугал их, Владыка. Он был очень настойчив.
— Понимаю. Словно, без конца возвращаясь к одному и тому же, можно в итоге выдавить правду.
Монео было понадеялся, что это, возможно, все, озаботившее Владыку.