Сегодня большинство «древневосточных» христиан переживает очень нелегкие времена. Исключением являются лишь народы, которые смогли создать свои страны и находятся там в большинстве – армяне, эфиопы, эритрейцы. В относительной безопасности живут христиане Ливана – тамошнее политическое устройство распределяет власть между религиозными общинами. Мирная жизнь, хотя и с некоторыми бытовыми притеснениями, гарантирована и в Израиле. В Египте копты, как уже было сказано, могут постоять за себя. А вот в остальных местах Ближнего Востока происходит беда. Христиан убивают, изгоняют из домов и храмов, выдавливают с земель, где их предки жили веками и где еще апостолами были основаны древние Церкви.
Справедливости ради стоит сказать, что исход людей, отождествляющих себя с христианством, из Сирии, Ирака, Египта, Ливана происходит давно. Помню, как представитель одной из «нехалкидонских» общин Ближнего Востока на международном собрании просил помощи своим единоверцам – а в кулуарах выспрашивал, как найти работу в Европе. Многие члены православных и «древневосточных» сообществ не готовы бороться за свою землю с оружием в руках: они привыкли к образу жизни крупных или мелких предпринимателей, ремесленников, уличных торговцев. Миллионы их давно живут в Западной Европе, США, Латинской Америке. Однако спасти христианство на Ближнем Востоке и в Северной Африке можно только одним путем – силовым. То есть вмешательством христианских держав и переходом самих общин, упоминающих в молитве имя Господа Иисуса, к активной самообороне.
Еще в июне 2015 года, когда все московские политики начисто отрицали возможность российского военного вмешательства в Сирии, я сказал о возможности вооруженной помощи гонимым гражданам этой страны, отождествляющим себя с христианством.
Страдания христиан на Востоке и тех христиан на Западе, которые не могут реализовать свой потенциал в безбожных государствах, – это вызов нашей совести. Недавно я прочел текст Анны Ильиничны Шмаиной-Великановой, где было сказано, что война – это всегда зло, но христианские страны не делают достаточно, чтобы защитить христиан на Ближнем Востоке, не проявляют достаточной воли и жертвенности.
Наверное, сегодня нужно добиться того, чтобы христианские страны, включая Россию, проявили больше силы и больше воли. Сложно сказать, в чем это должно проявляться – в территориальном вмешательстве, в поддержке оружием…
Мы слишком привыкли, что наш душевный и физический комфорт не должен быть нарушен. И не нужно снижать накал дискуссии – мне кажется, в ней не должно быть ни страха, ни ненужного пацифизма.
Вторая опасность – это неготовность ответить на вопросы о несправедливости мирового устройства, стоящие перед теми молодыми людьми, которые получают неправильные ответы на свои вопросы со стороны радикалов. И даже девочка, которая присоединилась к ним, оказалась там именно потому, что не получила ответов на вопросы, почему общество устроено несправедливо, почему большинство людей оторвано от принятия решений о своей собственной судьбе. Почему нет справедливости, почему нет таких религиозных общин, которые помогли бы решить общественные проблемы.
Радикалы ответ дают, а мы его избегаем – в том числе потому, что пытаемся ни с кем не поссориться. И сегодня нам нужно говорить как можно более простые слова, чтобы люди не уходили в ад. Молодым людям нужна цель в жизни, которая не может заканчиваться в жизни земной и уж тем более ограничиваться какими-то меркантильными интересами. Людям нужен новый прорыв, нравственный и интеллектуальный. Никто не пойдет умирать за демократию, рынок или толерантность, и не будет жить только ради этого. Поэтому важно сегодня в очередной раз сбросить с себя коросту приспособленчества и сказать молодым людям: «Вот путь истинной жизни – Христос».[19]
Аплодировал тогда один митрополит Нифон – православный араб из Ливана, представитель Антиохийского Патриархата в Москве. «Ботаническая» интеллигенция, собравшаяся в Библиотеке иностранной литературы, где проходил «круглый стол», прятала глаза – как же, война, жертвы, зачем это все…
Но прекрасно, что Россия, употребив волю и силу, помогла в Сирии людям, страдавшим от террористов – мусульманам и тем, кто произносит в молитве имя Христово. Ни к какой «межрелигиозной войне» такое вмешательство не привело и привести не могло – потому что на нашей стороне большинство мусульман, как суннитов, так и шиитов. Слава Богу, что наши власти не послушали «мудрых» людей, предлагавших ограничиться вялыми дипломатическими усилиями и ни в коем случае «не ввязываться в чужую драку». Она для нас не чужая. Потому что для России помощь тем, кто подвергается несправедливым гонениям, всегда была святым долгом. Ради такой помощи наши предки много раз жертвовали собой, своим благополучием и спокойствием.
Сегодня, в первую очередь благодаря России, спасены жизни многих людей, возвращены верующим древние храмы. Но свою часть пути должны пройти и сами православные и «древневосточные» общины Сирии и Ирака. Наверное, лучшее, что они могли бы сделать – это основать свои автономные регионы, представленные в органах общегосударственной власти, надежно защищенные от террористов, способные отстаивать христианские святыни в разных городах и селах. И, конечно же, такие регионы должны пользоваться защитой христианских держав.
Решение оказать военную помощь Сирии соответствует международному праву, менталитету нашего народа и той особой роли, которую наша страна всегда играла на Ближнем Востоке. Россия не может безучастно наблюдать за нынешним истреблением в этом регионе христиан и других социальных групп. Борьба с терроризмом – это священная борьба, и сегодня наша страна является, пожалуй, самой активной силой в мире, которая борется с ним. Не потому, что у нее есть в этом корыстный интерес, а потому, что терроризм безнравственен.
Это борьба, связанная с нашим долгом по защите людей, страдающих от террористической угрозы. Россия всегда этот долг чувствовала и всегда стремилась к тому, чтобы содействовать установлению справедливого мира в самых разных регионах планеты. И для нашей страны это, конечно, нравственная, священная обязанность, которая очень укоренена в менталитете нашего народа. Это не война христиан против мусульман, это не участие в борьбе суннитов и шиитов со стороны России. И попытка превратить этот конфликт в информационном поле в межрелигиозную войну или во внутримусульманскую войну – это очень опасная попытка.[20]
Староверы
И Русская Церковь, и российское государство виноваты перед старообрядцами – людьми, не принявшими поспешной и резкой обрядовой реформы, проведенной в XVII веке Патриархом Никоном ради «соответствия» греческим порядкам и под влиянием греческих же иерархов. Собственно, эта реформа была такой же прозападной, как и реформы Петра, и во многом их подготовила, сломав «через колено» народное благочестие. Затем старообрядцев долго убивали, отправляли в заключение и ссылки, не давали совершать богослужение по древнему чину, ничем не менее православному по сравнению с «греческим». Однако, несмотря ни на какие гонения и казни, староверы сохранились до сего дня – и их насчитывается около миллиона, хотя не каждый из этих людей религиозно активен. Более того, к ним идет приток молодежи из «внешней» среды.
Все это дает нам очень важный урок: любое реформирование религиозной жизни помимо воли людей, без обсуждения с ними, кончается в России очень плохо – и имеет последствия не только для церковных дел, но и для политических. Недаром даже спустя четверть тысячелетия некоторые староверы продолжали «отвечать» царской власти, помогая революционным силам, от которых, впрочем, сами потом вновь пострадали.
Поместный Собор Русской Православной Церкви в 1971 году признал старые обряды «равночестными» новым. Более того, он заявил, что «любовию объемлет всех свято хранящих древние русские обряды, как членов нашей Святой Церкви, так и именующих себя старообрядцами, но свято исповедующих спасительную православную веру».
Впрочем, нельзя забывать, что у «староверов» есть «поповские» согласия, в которых совершаются Причастие, исповедь и другие таинства, а есть «беспоповские», где невозможно принятие Тела и Крови Христовых. А без него, как убеждены православные христиане, невозможно войти в Царство Божие. Ведь Сам Господь Иисус сказал: «Если не будете есть Плоти Сына Человеческого и пить Крови Его, то не будете иметь в себе жизни» (Ин. 6, 53). В том, что у «беспоповцев» пресеклась преемственность рукоположений епископов и священников, есть вина нашей Церкви и нашей власти прежних веков. Но нежелание принять духовенство даже от других старообрядцев – странный повод для того, чтобы лишать людей Причастия и других таинств, открывающих человеку Небо и обновляющих его духовно. И поэтому, при всей любви к старообрядцам, назвать истинной Церковью «беспоповцев» мне трудно.
Познакомился я со «староверами» в 80-е годы. Заходил на Рогожское кладбище к «поповцам», выстаивал долгие службы, которые совершали митрополит Алимпий (Гусев) и епископ Флавиан (Вдовин). С «беспоповцами» было сложнее. Они тогда в Москве имели два места молитвы на Преображенском кладбище – Крестовоздвиженскую церковь Федосеевского согласия, самого строгого, отделенный главный алтарь Никольского храма, где молились верующие согласия Поморского, чуть менее консервативного. И в этом храме, и в Крестовоздвиженском можно было лишь постоять у двери – дальше не пускали. Молились там несколько бабушек и два-три мужика в традиционных русских одеждах. Ни электрического света, ни техники не принималось. А самым потрясающим был запах – старых книг, старого дерева и какой-то снеди (трапезничали староверы тут же). Еще раз я слышал такой же запах лишь еще в одном месте – в старой деревянной хасидской синагоге в Марьиной Роще, давно уже сгоревшей. Впечатление от бес-поповских моленных было совершенно потрясающим: среди шумной Москвы ты погружался если не в семнадцатый век, то уж наверняка в середину восемнадцатого