<…>Друзья, давайте будем мечтать о земле обетованной так, как мы жаждем утра перед рассветом»! Конечно, Столсетт имел в виду не Царство Божие – а некий общественный проект, пацифистскую утопию, слишком похожую на масонскую модель «идеального общества» без войн и конфликтов, без права на истину. Всю свою энергию, преодолевавшую возраст, этот человек обращал именно на реализацию такого проекта. Духовная жизнь была для него вещью второстепенной. Но, увы, пацифизм так и остался – и всегда останется – утопией, ведь люди слишком часто движимы грехом. Именно поэтому имя Столсетта, так много вложившего сил в «миротворческий» проект, сейчас почти никому не известно за пределами Норвегии.
Маргот Кессман
Эта яркая звезда на лютеранском небосклоне долго восходила и неожиданно с грохотом упала. Маргот с юности делала «экуменическую карьеру» – уже в начале восьмидесятых она прославилась либеральными речами «от лица молодежи». Быстро стала членом всех руководящих органов ВСЦ, где практически каждый день в своих выступлениях громила гомофобов, противников «женского священства», православных и «католических» консерваторов, немецких ультраправых. От нее постоянно страдали и тогдашний архиепископ Кирилл, и другие делегаты нашей Церкви. Я взял себе за правило просить слова, как только руку начинала тянуть Кессман. На ассамблеях и центральных комитетах ВСЦ люди обычно становились в очередь к микрофонам в зале. Подходит Кессман – подхожу и я. Она скоро начала поступать так же. Скажет что-нибудь о дискриминации женщин в Православной Церкви – я напомню об апостольской традиции мужского священства. Скажу что-то я о преступлениях НАТО на Балканах – она попеняет нашей Церкви на связь с «режимом Путина», а потом я отвечу, что она вполне себе связана с властями Германии, а разницу между ними и властями России я не вижу никакой.
Так вот и «лаялись» – то в зале, то в прессе. При этом сохраняли неплохие личные отношения, могли продолжить дискуссию за коктейлем. Нервы, впрочем, у Кессман сдали первыми – в 2002 году она вышла из ЦК, протестуя против отказа нашей Церкви и некоторых других Православных Церквей участвовать в экуменических молитвах.
Тем временем, однако, ее карьера в Германии резко шла в гору. Уже в 1999 году она добилась поста «епископши» Ганновера, в 2006-м стала «женщиной года», а в октябре 2009-го исполнила свою давнюю мечту – избралась главой совета «Евангелической церкви в Германии», то есть встала у руля крупнейшей религиозной общины страны. Встречаясь с немцами, знающими русский, мы с издевочкой напоминали им про «великую госпожу и мать вашу владычицу Маргот, ганноверскую и всея Германии». Те по аналогии с Папой Ратцингером нередко называли ее «Panzerbischofin» – «епископша-танк».
Впрочем, и рациональный лютеранский карьеризм может давать сбой. Не прошло и четырех месяцев с момента избрания главой ЕЦГ, как Маргот Кессман – давно разведенная мать четырех дочерей – была поймана полицией за вождение в нетрезвом состоянии. Рядом сидел мужчина, имя которого скрывается до сих пор. «Владычице» пришлось подать в отставку. Один мой коллега по экуменическим форумам грустно сказал: «Одно хорошо – все-таки не лесбиянка»…
За пределами христианства: иные религии
Теперь – о тех верующих и общинах, которые не исповедуют Христа как Богочеловека или вообще не почитают Его. Общаться с их представителями приходилось и приходится много – впрочем, каждый православный человек сегодня сталкивается с инаковерующими в быту, на работе, в интернете. Я рад тому, что среди этих людей у меня множество знакомых и настоящих друзей. Впрочем, это никогда не мешало мне понимать и говорить, что веры у нас разные и их не надо пытаться смешать или приравнять друг к другу. Та модель межрелигиозного диалога, которая сложилась в России, не предполагает синкретизма – то есть попытки искусственного объединения разных вер. Не предполагает она и безразличия к вопросам истины. Мы уважаем целостность вероучений и религиозных практик друг друга. И значит, никто не стремится побудить православных христиан отказаться от их взгляда на другие религии.
Мы убеждены, что Бог именно Таков, Каким Он явил себя в Библии и в Предании Церкви. Взгляды, отличные от Его Откровения, могут содержать в себе некую часть истины – но она остается по-настоящему таковой только тогда, когда является полной. Даже если среди 99 процентов правильных суждений содержится один процент неправильных – это уже не истина. Люди, в корне неверно мыслящие о Боге, обращаются не к Нему, а к кому-то другому. Иногда – к бесам. Впрочем, и таким людям Господь Иисус может воздать за добрые дела – однако в Его Царство они не входят.
В свое время мы с Юрием Максимовым и Дмитрием Сафоновым, ныне священниками, сказали обо всем этом в проекте концепции межрелигиозных отношений нашей Церкви. Проект долго мусолили и в конце концов похоронили – хотя единственным аргументом против был вопрос: «А вдруг жесткая позиция повредит православным, живущим в иноверном окружении»? Однако для христианина это не аргумент. Приспособленчество и страх за собственную жизнь не должны быть причиной для того, чтобы молчать об истине и заблуждениях! В итоге свою позицию мы выразили в газете «Церковный вестник».
Уважение, милосердие и личное расположение, которое православный христианин оказывает человеку иной веры, не означает согласия с теми убеждениями, которые этот человек разделяет. <…> Нельзя принять суждение, согласно которому верующие самых разных религий поклоняются «одному Богу» и идут к Нему разными путями. <…> Представления о Боге, не основанные на Священном Писании, а тем более противоречащие ему, являются в лучшем случае неполными, а в худшем – попросту ложными. Так, например, учения, которые говорят о Личном Боге, ближе к христианству, чем учения, говорящие о существовании безличного Абсолюта, а эти, в свою очередь, ближе, чем те, что вообще отрицают существование Бога.
В случае, когда представление людей о Боге радикально противоречит тому, что Он есть на самом деле, они поклоняются не истинному Богу, а выдуманному ими существу или тварным духовным существам. Если же поклонение, которого достоин только Бог, воздается сотворенному предмету (идолу), элементам природы, земным стихиям, мы никак не можем сказать, что люди тем самым воздают почтение Единому Богу. <…>
Православные христиане убеждены, что спасение, то есть достижение блаженной вечности, возможно только в Церкви Христовой для людей, обладающих истинной верой и ведущих добродетельную жизнь, основанную на евангельских заповедях. Основанием этому служат слова Самого Господа Иисуса Христа: «Я есмь путь и истина и жизнь; никто не приходит к Отцу, как только через Меня» (Ин. 14, 6). <…>
С православной точки зрения лучше честно отражать в межрелигиозных заявлениях всю полноту как согласия, так и несогласия по вероучительным вопросам. Православная Церковь осуждает и отвергает идею религиозного синкретизма в любом ее виде. Это касается в том числе идеи, что будто бы «все религии – это пути к одной вершине» и что все они служат одному и тому же Богу. Писание говорит иное: «Один Господь, одна вера, одно крещение, один Бог и Отец всех, Который над всеми» (Еф. 4, 5-6). Это также касается идей о том, что все религии равны или равноспасительны, поскольку будто бы являются разными частями одной всеобщей религии. <…>
Для православного христианина недопустимо вытекающее из идеологии синкретизма участие в совместных молитвах или обрядах с последователями других религий.[38]
Иудаизм
С религиозными евреями жизнь свела меня довольно рано. Главная московская синагога, расположенная в Большом Спасоглинищевском переулке (в советское время он носил имя художника-передвижника еврейского происхождения Абрама Архипова), была одним из мест околодиссидентской тусовки. Конечно, молодые христиане туда захаживали. Можно было обменяться парой слов с ее раввином Адольфом Шаевичем, пообщаться с «отказниками» – людьми, которым не разрешали выехать в Израиль. По праздникам люди там пели песни, плясали, ставили на магнитофонах сестер Берри. В общем, было весело и интересно. Увы, подавляющее большинство наших тогдашних еврейских приятелей давно покинуло Россию.
Позже, работая в разных церковных учреждениях, с иудеями я пересекался довольно часто – и с российскими, и с зарубежными. Некоторые даже считали меня евреем из-за фамилии – но принадлежать к этому народу я чести не имею, хотя очень сопереживаю его радостям и бедам. Фамилия, кстати, у меня происходит от слова «чапля» (цапля), а у знаменитого американского комика – от слова «chapel» (часовня), причем и в этом случае она не еврейского происхождения.
В начале 2000-х годов в еврейской религиозной среде произошла довольно искусственная перемена. Вначале Конгресс еврейских религиозных организаций и объединений в России (КЕРООР), связанный с традициями еще советского еврейства, слишком сблизился с олигархом Владимиром Гусинским, недвусмысленно предъявлявшим претензии на власть. На деньги этого человека, возглавившего Российский еврейский конгресс, была, например, построена синагога на Поклонной горе. Кремлю союз постсоветской иудейской общины с опальным бизнесменом в какой-то момент нравиться перестал. Все государственные преференции были отданы Федерации еврейских общин России (ФЕОР) во главе с раввином Берлом Лазаром, тогда с трудом говорившим по-русски. Эта организация была фактически создана на зарубежные деньги, уже в постсоветское время, американскими и европейскими представителями любавичских хасидов из движения «Хабад» – сообщества в иудаизме далеко не общепризнанного. Как-то мы общались в Израиле с тамошним философом и публицистом Арье Барацем, который когда-то был москвичом Леонидом Никитиным. Неожиданно он мне сказал:
– А хабадников забирай себе. Они не иудеи, они ведь вроде христиан – верят в мессию, который умер.