Ортодоксальный: на свадьбе невеста беременна. Хасидский: беременна мама невесты.
Реформистский: беременна раввин.
Но вот чего у верующих евреев нельзя не уважать – так это решимости отстаивать религиозный образ жизни. Не поедет настоящий иудей никуда в субботу – и либо будет идти до синагоги многие километры пешком, либо останется дома, даже если есть очень важные дела. И не будет есть и пить некошерного – даже если рядом все наслаждаются такой пищей. Можно сколько угодно говорить такому человеку, что его поведение нерационально, несовременно, неудобно. Он не «поведется» и будет сохранять свою стальную волю, основанную на вере. Причем заметим: для многих евреев такой образ жизни стал новшеством – внуки оказались строже дедов и бабок, да и сам иврит был возрожден относительно недавно на основе древних религиозных текстов. Вот так: уважающие себя народы и сообщества не гонятся за «поездом современности», а с изрядной долей скепсиса размышляют, куда он идет, и подчас направляются в обратную сторону.
Еще евреи прекрасно умеют держаться вместе – при всех своих разногласиях – и отстаивать свою точку зрения. Этому, как и верности религиозным принципам в повседневной жизни и в политике, у иудеев православным христианам стоит поучиться.
Ведь общее у нас – это не только внутренние споры и околорелигиозные разделения. Православные народы – это «малое стадо» на широких полях мира, где все меньше святого. Это люди, утверждающие, что истина о Боге есть только в истинной Церкви, только в Православии. За это нас не любят – и пытаются переубедить, перевоспитать, сломать, уничтожить. Да, у нас много военной силы – но почти нет реальных союзников. И одновременно есть понимание того, что свободный православный народ – это народ-богоносец. Таким когда-то был назван Израиль – и он себя до сих пор таковым чувствует, неся печать богоизбранности. Таким народом должны видеть себя и мы – не гордясь, но помня, что избранность приносит бремя и ответственность, беды и испытания, невозможность национального эгоизма и легкой жизни.
Между прочим, я склонен «геополитически» толковать одно непонятное место Нового Завета, которое многие давно пытаются «переписать» и объяснить «ошибкой». Предшествует ему притча Христа о винограднике – и о том, что он отнимается у нерадивых и преступных работников. А дальше Господь говорит: «Неужели вы никогда не читали в Писании: камень, который отвергли строители, тот самый сделался главою угла? Это от Господа, и есть дивно в очах наших? Потому сказываю вам, что отнимется от вас Царство Божие и дано будет народу, приносящему плоды его; и тот, кто упадет на этот камень, разобьется, а на кого он упадет, того раздавит» (Мф. 21, 42-44). Полагаю, что это сказано именно о русском православном народе – а в духовном смысле и о Церкви Христовой.
Следует вместе противостоять экстремизму и террору, агрессивным попыткам принизить тот или иной народ, выразить отрицательные чувства по отношению к нему или заявить о тотальном этническом превосходстве того или иного народа. Сегодня в нашем обществе, как многие признают, становится все меньше антисемитизма. Известно, что в православной среде звучат подчас оскорбительные шуточки в адрес евреев. Но очевидно, что все в большей степени даже эти шуточки все-таки не связаны с агрессией, с ненавистью, с обидой, с завистью. Подобные чувства есть, но в пространстве внутри-церковной дискуссии их становится все меньше, и это неплохо.
Мы можем иногда иронизировать друг над другом: евреи над русскими, русские над евреями. Но это не должно быть основанием для каких-либо негативных чувств, которые оскверняют человека. А обида, зависть, злоба, ненависть всегда оскверняют человека и больше вредят тем, кто испытывает эти чувства, нежели тем, против кого они направлены. <…>
Очень важно взаимное доверие. Очень важно рассказывать друг другу о том, какие у нас религиозные принципы, какие мысли относительно будущего собственных народов, России, мира. Важно преодолевать страхи, подозрения через прямой и открытый диалог в культурном и информационном пространстве. Ну и, наконец, как мне кажется, очень важно не мешать друг другу реализовывать ту общественную миссию, которая есть у каждого народа, у каждой религиозной общины. У русского народа, других православных народов и у еврейского народа эти миссии отчасти совпадают, но во многом расходятся. Иногда у них были разные исторические векторы, и вокруг этих векторов иногда шла очень жесткая полемика и политическая борьба.
В этом контексте, как представляется, важно увидеть право каждого народа и каждой религиозной общины на свою историческую миссию. <…> Понимая разнонаправленность двух миссий, наверное, не мешает позаботиться о том, чтобы любой народ имел право осуществить свою миссию и при этом умел бы договариваться с другими народами, чтобы там, где миссии вступают в противоречие, возникали бы максимально взаимоприемлемые решения.
Итак, честно признавая различия друг друга, нужно поддерживать друг друга, не мешая друг другу. Нужно бороться и с антисемитизмом, и с русофобией. Нужно вместе выступать против тех, кто хотел бы погрузить жизнь любого народа в пучину безнравственности, эгоизма, атомизации, оторванности от тех вечных идеалов, которые дал людям вечный и неизменный Творец.[40]
Ислам
С представителями этой религии я познакомился довольно поздно – в период работы в Отделе внешних церковных связей. По долгу службы начал общаться с российскими муфтиями и имамами, затем с главой мусульман Азербайджана шейх-уль-исламом Аллахшукюром Паша-заде, потом с исламскими деятелями Ирана, Сирии, Боснии, европейских стран, США и даже Японии.
Как и в случае с большинством иудеев, большинство мусульман я уважаю за верность их убеждениям и религиозному образу жизни. Более того – ислам, который некоторые западные либералы «списали» как якобы уходящую в прошлое ретроградную силу, за последние несколько десятилетий мощно возвратился в круг сил, определяющих судьбы человечества. Вернулся не всегда мирными путями – но об этом чуть позже. В любом случае мусульмане показывают большинству христиан прекрасный пример того, как можно и нужно менять под себя общественную «реальность», непонятно кем выдуманную, оформленную и узаконенную, – а не меняться под ее влиянием. В конце ХХ века ислам вернул религию в политику и законодательство – и христианам грех не воспользоваться плодами этого возвращения.
Спорим об основах веры с мусульманами мы мало – на самом деле просто потому, что последователи Мохаммада считают его учение последней безальтернативной истиной, и мы к православному учению относимся так же. Делить по сути нечего, и об «объединении» речи идти не может. Впрочем, нельзя не понять установку некоторых православных христиан на вероучительную полемику с исламом. Ее вели многие святые и знаменитые богословы – даже те, кто постоянно соприкасались с могущественными мусульманами или жили в условиях господства этой религии. Да, некоторые из них стали мучениками – но не лучший ли это исход для христианина, не главный ли успех жизни? Вспомним, например, отца Даниила Сысоева, убитого прямо в храме в 2009 году. В полемике с мусульманами он не всегда был вежлив. Некоторые слова, быть может, употреблял зря. Но вероучительная основа его полемики тверда и правильна. Убежден, что он достоин причисления к лику святых.
Различия в вероучении не мешают нам видеть близость нравственных и общественных взглядов двух религий. Не мешают и дружить, и помогать друг другу – тем более, что в России у нас одна страна, да и во многих других местах Европы и Азии мы веками живем вместе.
За время работы в церковной бюрократии и дипломатии мне пришлось пережить и интересные, и сложные моменты общения с последователями ислама. К началу девяностых в России был однозначный лидер уммы – Центральное духовное управление мусульман во главе с муфтием Талгатом Таджуддином, человеком очень образованным и деятельным, вполне встроенным в советский истеблишмент. Само управление располагается в Уфе и наследует Магометанскому духовному собранию, созданному еще в 1788 году повелением Екатерины II.
Однако уже в начале девяностых некоторые исламские деятели начали откровенно намекать на то, что Таджуддин слишком лоялен России, и попрекать его советским прошлым. Появилось Духовное управление мусульман Европейской части России (ДУМЕР), которое потом сформировало Совет муфтиев России (СМР), а ныне именует себя Духовным управлением мусульман Российской Федерации. Бурная активность в Москве, включая контакты с властями, политтусовкой и масс-медиа, довольно быстро позволили муфтию Равилю Гайнутдину, главе ДУМЕР и СМР, претендовать на статус «главного мусульманина страны». Таджуддин потихоньку протестовал и наращивал ответную активность. Возникла неприкрытая личная конкуренция. На межрелигиозных конференциях иногда приходилось говорить одному из исламских лидеров, что он будет сидеть справа от Патриарха – то есть по правую руку, а второму – что тоже справа, если смотреть на президиум из зала. Слева сидеть ни один не соглашался, угрожая немедленным уходом.
При этом СМР пытался взять массовостью, набирая себе как можно больше общин и структур – как говорится, хороших и разных. Некоторые из них склонялись к откровенному, мягко говоря, радикализму. Например, в Совет муфтиев входит Духовное управление Азиатской части России по главе с муфтием Нафигуллой Ашировым, который призывал убрать крест с герба страны и заявлял, что Русская Православная Церковь – «это даже не христианство, это какая-то национальная религия, которую сегодня пытаются навязать всем остальным народам России». Около мечетей, входивших в структуру СМР, периодически ловили проповедников экстремизма. Иногда возбуждали уголовные дела и против «официальных» имамов. Гайнутдин старался как можно больше дружить с зарубежными исламскими центрами – саудовскими, турецкими, катарскими, кувейтскими… Дружба была явно не бескорыстной. Турки, например, помогли построить новую мечеть на проспекте Мира, и общение с ними не прерывалось даже в момент крайнего обострения межгосударственных отношений из-за сбитого военного самолета.