– От нас к вам уезжают нормальные люди… А приезжают конченые фанатики. Побудут три месяца дома – и в Сирию.
Действительно, Россия – наряду с Турцией, Афганистаном и Пакистаном – стала одним из мест, где среднеазиатские радикалы не только чувствуют себя относительно вольно, но и могут вести «работу» с соотечественниками.
Очень все непросто в исламских общинах Европы. На востоке, особенно на Балканах, «постсоциалистический» ислам быстро вытесняется радикальным. Деньги и «наставники», приехавшие из Саудовской Аравии и Катара, за несколько лет «переформатировали» мозги местных мусульман. Кто сейчас, например, помнит об албанцах-бекташи – крайне умеренном параисламском ордене, чей глава, похожий на замшелого старичка-лесовичка, посещал межрелигиозные собрания в 90-е годы? На смену этим пожилым людям, которых ваххабиты объявили вероотступниками, пришла очень задиристая публика арабского и турецкого воспитания.
На западе Европы мигранты первого поколения чувствовали себя смиренно и неуверенно, соглашались на черную работу, которую исполняли довольно честно. А вот их дети, а тем более внуки уже ощущают себя хозяевами и завоевателями – особенно на фоне изнеженных, лишенных твердых ценностей и убеждений, кичащихся моральной свободой французов, немцев, бельгийцев, шведов. Недавняя волна «беженцев» с Ближнего Востока, которые отправились в самые богатые страны, проигнорировав безопасные зоны в Турции или Иордании, ведет себя еще более нагло. Несколько инцидентов показало, что легкомысленно одетые европейки воспринимаются «беженской» молодежью как законная добыча.
Западные страны пытались найти разные ответы на этот вызов. Например, хотели «централизовать» европейский ислам и поставить во главе его умеренных лидеров, понятных и близких политической элите. Такие планы, кстати, были и в России при Владиславе Суркове. Но главную ставку на них делали в Германии и Франции. Мне, правда, пришлось сказать одному из архитекторов этого проекта – чиновнику французского МВД Лорану Стефанини, отвечавшему за религию:
– Ислам – это не церковь, тем более не католическая. Там нет избраний, рукоположений, обязательных дипломов. Кто ярче всех выступил и повел за собой людей, тот и лидер. Вы не сможете сделать Далиля Бубакера «кардиналом», кем-то вроде примаса Франции – главы католического епископата.
Речь шла об имаме парижской соборной мечети – человеке умеренном, политкорректном, встроенном в истеблишмент, но именно поэтому не являющемся никаким авторитетом для радикалов. Эти люди скорее послушают «уличного» имама, вроде резкого проповедника Абу Хамзы из лондонского Гайд-парка, или интернет-вещателей, доступ к речам которых в Западной Европе почти не ограничен (как же, священная свобода слова)…
Кто-то из европейских политиков вообще планировал «забомбардировать любовью» сотни тысяч мигрантов. Дескать, будем их хорошо кормить, дадим работу, расскажем о толерантности и мультикультурализме – и все само собой образуется. Это была надежда совершенно глупая в своей наивности. Ислам и Запад – явления разнородные идейно, культурно, религиозно (ведь от веры, в том числе христианской, там на уровне политики и общественной жизни отказались в принципе). И власть в Германии, Франции, Бельгии будет принадлежать либо одной силе, либо другой – помириться и ужиться у них не получится. Все вполне может развиваться по сценарию, описанному в блестящем романе Елены Чудиновой «Мечеть Парижской Богоматери».
Неудивительно, что многие молодые западноевропейцы, не имеющие никакого отношения к традиционным мусульманским народам, принимают ислам – то ли примыкая к будущей власти, то ли ища остроты и смысла в жизни. Причем это люди неплохие, а то и лучшие – способные к поиску, жаждущие истины, стремящиеся изменить мир. Есть такие и у нас – вспомним историю Варвары Карауловой.
Все знают про юную студентку московского вуза, которая, будучи человеком, когда-то исповедовавшим Православие, потом – ислам, интересовавшимся многими естественными для современного человека предметами и вопросами, знавшим пять языков, вдруг иррационально, без какой-либо осознанной мотивации ушла из страны, чтобы присоединиться к экстремистской организации. Очень важно, чтобы такие люди сегодня не только удовлетворяли свою духовную жажду, но и получали прямые ответы на сложные вопросы, которые ставит перед ними и перед всем обществом современный мир.
Нам нужно позаботиться о том, чтобы молодые люди, остро чувствующие несправедливость современного мира, получили от лучших умов наших религиозных общин ответ на свои вопросы, ответ ясный и прямой, ответ, который должен предполагать не слепое участие в чужих опасных играх, а реальное разрешение мировых проблем. <…>
Перед Россией и исламским миром стоят во многом общие вызовы: это экстремизм и терроризм, прикрывающиеся религией, глобальная социально-экономическая несправедливость, агрессивный секуляризм, попытка размыть и исключить из жизни народов вечные нравственные принципы. На эти вызовы нам надо отвечать вместе на основе близких нравственных ценностей христианства и ислама, предлагая наши проверенные веками модели и рецепты всему миру. Если мы не дадим именно такой ответ, нынешними глобальными проблемами воспользуются те, кто ради своих выгод, выгод очень немногих людей, хотели бы столкнуть народы, погрузить их во тьму хаоса, взаимного уничтожения, утраты подлинной независимости и способности самим определять свой исторический путь.[43]
Итак, Караулову-Иванову признали виновной в попытке вступить в запрещенный ДАИШ (ИГИЛ).[44] Очень важный прецедент – ведь в этом случае даже попытка опасна, равно как и согласие с идеями упомянутой группировки. Девушку жалко, но демонстративность наказания здесь важнее всего.
Посмотрим, какова будет ее дальнейшая духовная траектория. Как-то с Псоем Короленко мы попытались ее предсказать, а потом я наши предсказания немного дополнил:
Варвара Караулова, православная с симпатией к исламу;
Варвара (?) Караулова, мусульманка с симпатией к экстремизму;
Александра Иванова, агностик с симпатией к исламу (это недавняя ее самоидентификация);
Вольтерьяна Иванова, гностик с симпатией к агностицизму;
Иван Вольтерьянов, прогностик с симпатией к трансгуманизму;
Яромир Иванчаев, transhuman с симпатией к неоязычеству;
Оно НеЙоко, неоязычник с симпатией к Неведомому;
Неведомое Оно, тотальный персонифицированный автоагностицизм без симпатий;
Варвара Караулова, православная с симпатией ко всем, но с жалостью к любому, кто остановился на одном из предыдущих этапов.
Последнего и пожелаем довольно взрослой уже даме – как и настоящего, а не виртуального, женского счастья.[45]
Православию нужно «догнать и перегнать» ислам по силе убеждения, по готовности ставить веру и миссию выше земной жизни человека и человечества, по стремлению изменить мир. Без всего этого мы окажемся, по Евангелию, «солью, потерявшей силу», которую выбрасывают вон (Мф. 5, 13). Изменим Божию призыву.
Буддизм
Увлечение этой религией встречалось среди диссидентствующей публики уже в 80-е годы, а может быть, и раньше – но было очень поверхностным. Люди сталкивались с одним-двумя самиздатскими текстами, слушали какую-либо из западных рок-групп, увлекшихся «востоком», либо попадали по разным линиям в Индию или Шри-Ланку – и начинали рассуждать о просветлении, дзэне и реинкарнации. Как ни странно, все это движение практически исчезло к концу девяностых. И причина очень проста: люди получили доступ к Православию, к отеческой вере, и начали познавать ее, преодолевая интеллектуальный снобизм или былой страх перед преследованиями (за увлечение восточными религиями в СССР практически не наказывали).
Совсем другую реальность представляли буддисты традиционные – народы, живущие в составе России много веков. К концу советской власти, после нескольких волн гонений, буддизм более-менее сохранился лишь в Бурятии. Два других традиционно буддийских региона – Тыва и Калмыкия – религиозной практики почти лишились.
Познакомиться с буддистами России, Индии и Монголии мне довелось в 1988 году на миротворческой конференции в Хабаровске, ставшей одним из последних заметных мероприятий «Христианской мирной конференции» – базировавшейся в Праге просоветской организации, в которую нашей Церковью было вложено много сил и средств. Нашим партнером по конференции была «Азиатская буддийская конференция за мир» – тоже организация просоветская и тоже канувшая в Лету. С христианской стороны тон в дискуссии задавали центральноевропейские протестанты – активные, энергичные, умеющие сыпать фактами и логически обосновывать свои взгляды. На этом фоне буддисты выглядели как люди из другого мира. Их доклады были… почти невербальными. Включенные в них рассуждения носили совершенно общий характер, буддисты читали их безучастно, а к дискуссии не проявляли ни малейшего интереса. По этому поводу один восточный немец бурно возмущался в баре:
– Мы долетели аж до Дальнего Востока, а им это безразлично! Они в нирване! Но мы-то туда не стремимся…
Богословские различия двух религий сильно отражаются на характере их диалога. Концентрация на словесной культуре, на логике, на самосознании человека и общества довольно чужда буддистам, не верящим в Бога как Личность. Очень многие вещи, важные и очевидные для нас, для них малозначимы и малопонятны. Впрочем, это не мешает нам общаться и дружить. На площадках межрелигиозных отношений часто именно буддисты оказываются нашими самыми комфортными партнерами. От них никогда не ждешь подвоха или амбициозности. Они всегда будут вести себя мудро, хотя и несколько отстраненно.
Стали поступать на имя Святейшего Патриарха и на мое имя письма, размноженные на ксероксе, где высказывается протест против строительства в Москве первого буддийского культового здания.