Зиновий Коган
Первый, пожалуй, в России «реформистский» раввин никогда не имел большого числа последователей – но был и остается очень популярен среди участников разных мероприятий и в светской тусовке. Он не может выступить без яркой хохмы или анекдота. Прибаутками сопровождаются и его молитвы в синагоге на Поклонной горе.
Когана еще больше, чем Шаевича, обвиняли в малообразованности, «советскости», прорусской и проправославной гражданской позиции. В быту он скромен до неприличия – вальяжные раввины, муфтии и протоиереи подшучивали над ним на приемах, шепча:
– Может, ему рубашку купить?
– Нет, лучше ботинки.
Как-то раз я зашел к Когану на одно торжество – и нам пришлось довольствоваться на компанию из шести человек четырьмя бутылками водки, шестью бутербродами со шпротами и парой яблок.
И вот при всем при этом Зюня, Зяма – так его именуют чаще, чем Зиновием Львовичем, – всегда вызывает у людей добродушную улыбку, как только открывает уста за столом или восходит на трибуну. И дело не только в шутках, которые всегда от него ждут. Это просто добрый мудрец, который любит общение и который ровным счетом никому не враг.
Талгат Таджуддин
В этом человеке – немало противоречий. Самый образованный исламский деятель советской России, он довольно быстро получил признание уммы и властей. И уже в самом начале девяностых подвергся мощнейшей атаке: не только Равиль Гайнутдин как бывший ученик и главный конкурент, но и десятки деятелей помельче ругали его последними словами – и главным образом за верность России, которую он предпочитал даже мировым исламским центрам, начавшим накачивать общину деньгами.
Конечно, использовался его характер – очень непредсказуемый. Таджуддин, считая себя главным исламским авторитетом в стране, мог резко и публично отчитать кого-то из коллег. Мог низлагать своих ближайших учеников, если те выходили из роли «молодежи», претендовали на самостоятельность и позволяли себе хотя бы минимальную критику. Мог даже объявить джихад Америке, размахивая саблей. Но ни разу он не пошел против российских интересов.
Верховного муфтия награждали орденами, приглашали в разные высокие собрания, забрасывали поздравлениями к праздникам – и потом жестко «блокировали», как только конкурентам удавалось посеять у властей недоверие к нему и доказать свою безальтернативную «прогрессивность», эффективность, полезность, а главное – влияние в исламском мире. Не забуду, как в ноябре 2015 года в Колонном зале во время совместного заседания Совфеда и Госдумы, одобрившего российское военное вмешательство в Сирии, Гайнутдину дали слово – и он сразу начал ставить «шкурные» вопросы, например, о строительстве новых мечетей. Таджуддин же сначала грустил в фойе (я, конечно, составил ему компанию), а потом сидел где-то на средних рядах.
Проблема, впрочем, в том, что исламские лидеры, имеющие слишком разветвленные зарубежные связи, всегда оказывались не вполне лояльными российской политике – или по крайней мере требовали, чтобы к ним относились как к арабским шейхам. Тот же Гайнутдин в свое время настаивал на том, чтобы его протокольно позиционировали наравне с Патриархом. Однако уступки – пусть даже не столь знаковые – не ограждали от неожиданностей, причем системных. Правы были в Российской империи: там ценили прежде всего таких исламских лидеров, которые были в конфликте с зарубежными центрами и даже были готовы благословить отечественных мусульман на войну со своими единоверцами. Да, таких надо ценить больше всего.
Аллахшукюр Паша-заде
Этот человек еще в 1980 году стал главой Духовного управления мусульман Закавказья, базирующегося в Баку. Он обладает потрясающим политическим чутьем. В Азербайджане ему удавалось ужиться с любым руководством – сначала с советским, потом с националистическо-диссидентским, а затем с вернувшейся к власти семьей Алиевых. В 1989 году он стал народным депутатом СССР – но это не помещало ему осудить советские власти во время «черного января» 1990 года, когда войска начали жестко подавлять уличные выступления. Шейх даже пригрозил тогда вторым Афганистаном – и его влияние в стране резко возросло. Он всегда решительно выступал на стороне своего народа и в карабахском конфликте – но это не мешало ему встречаться с Католикосами всех армян и всегда говорить, что армяно-азербайджанское противостояние не должно стать религиозным.
Шейх удивительным образом умеет общаться с самыми разными людьми. Для Русской Церкви он является, пожалуй, самым стабильным союзником в исламском мире – Паша-заде нас никогда не предавал, всегда старался поддерживать личный контакт и с Патриархом Алексием, и с нынешним Предстоятелем. Терпеливо относился к зигзагам нашей церковной политики, которую не раз пытались «вырулить» в сторону однозначной поддержки армянской стороны конфликта. С 1992 года он, будучи шиитом, является председателем Высшего религиозного совета народов Кавказа, куда входят в большинстве своем суннитские муфтии российских северокавказских республик. И для них он остается одним из серьезных авторитетов.
Это, конечно, многим не нравится – особенно среди ваххабитов и других радикалов. У Паша-заде вообще немало противников, в том числе в Азербайджане – московские таксисты, приехавшие оттуда, почти никогда не поддерживают мои позитивные оценки шейха. Но терпение в сочетании с жесткостью помогли ему пережить несколько бурных моментов истории. И он спокойно реагирует на критику – с иронией и уверенностью в себе. Именно в его окружении мне как-то рассказали, что песня Полада Бюльбюль-оглы – это на самом деле теперь про него:
Жил в горах целый век человек
С бородой и по имени Шейк…
Между прочим, на одном из юбилеев Паша-заде ее тоже исполняли…
Дамба Аюшеев
Где бы ни присутствовал и что бы ни делал Дамба Аюшеев – нынешний Пандито хамбо-лама, глава российских традиционных буддистов, – он всегда излучает спокойствие. Его невозможно вывести из себя, «раскачать» на эмоциональные заявления. Однако это не признак слабости. Выходец из глухого бурятского села в Забайкалье, Аюшеев смог возглавить российскую сангху в 1995 году и удерживает руководство в ней железной рукой, несмотря на все зарубежные попытки взять власть в этой общине с использованием денег и «международно известных» авторитетов. Не принял он и «помощников» из числа московских интеллигентов – буддийских неофитов, несмотря на их громкие обещания вывести сообщество на новый уровень.
Сила Аюшеева – именно в том, что он твердо стоит на почве этнорелигиозной общины, пусть даже «немодной» с точки зрения московской и питерской тусовки. Неофиты-интеллигенты, как и зарубежные миссионеры, приходят и уходят, а народы России, исповедующие буддизм веками, остаются. И ориентироваться лидер сангхи призван именно на них – что нынешний Пандито хамбо-лама и делает. С Русской Церковью у него всегда складывались отношения взаимной поддержки.
Секты
Кого можно так называть? В общем-то, любую группу, отделившуюся от основной религиозной традиции либо созданную безо всякой связи с ней. Мелкую или крупную, старую или новую. Если сектантов сто миллионов – как членов китайского движения «Фалуньгун», – или если группа возникла пару веков назад – как, например, «Свидетели Иеговы» – это не лишает нас права называть их сектантами. Вообще понятие «секта» – не юридическое (оно встречается лишь в правовых актах некоторых зарубежных стран, например, Германии и Австрии). Нельзя его считать и оскорбительным. Оно религиоведческое, а прежде всего – богословское, и в принципе приложимо к любой группе, не связанной с исторически «основными» религиозными течениями.
Сект в России и в мире – великое множество. Расскажу о тех, с которыми приходилось сталкиваться в разные времена и в разных контекстах.
«Вайшнавы»
Пожалуй, первыми на российскую общественную арену в середине восьмидесятых бодро вышли кришнаиты. С самого начала им удалось привлечь к себе массу внимания: люди в оранжевых балахонах устраивали шествия по центру Москвы и Ленинграда, били в бубны, пели «Харе Кришна, харе Рама», завязывали разговоры с праздной публикой, а особенно с ищущей молодежью – хиппи, панками, поэтами-художниками. Вскоре начали появляться и «стационарные точки» – например, в Питере в 1988 году кришнаиты открыли вегетарианское кафе «Санкиртана», где я смог купить и первый их самиздатский журнал «Раса». Как-то я с друзьями зашел на квартирное «вайшнавское» собрание в московском спальном районе. 25-летний «гуру» учил чему-то 20-летних последователей – и все выглядело в равной степени занудно и несерьезно.
Хиппи и панки могли увлечься кришнаизмом – но лишь «по касательной». А вот подшучивали они над «вайшнавами» от души. Маха-мантру («Харе Кришна») перепевали на далекие от религии мотивы, переиначивали разными способами. Вот один из примеров – думаю, не обидный даже для кришнаитов:
Мама мыла раму,
Мама мыла Кришну,
Мама мыла харю!
С тех пор много воды утекло. В девяностые кришнаизм в России пережил расцвет. В той же Москве появился «храм» на Хорошевском шоссе с кучей литературы на развалах и массой индийских блюд в кафе. Кришнаитский деятель Сергей Зуев, принявший звучное индийское имя Сучару дас, выступал на разных конференциях и пользовался поддержкой тех постсоветских чиновников, которые стремились развить максимальный религиозный плюрализм в ущерб усилению Православия и ислама.
Однако все это – в прошлом. Старый «храм» разрушен ради «элитного жулья», построить новый как-то не получилось – то ли из-за позиции властей, то ли из-за низкой активности самих сектантов. За кришнаитами пошли очень немногие, а надолго задержались в общине лишь десятки, если не единицы. В секте довольно часто меняется даже руководящий актив – большинство же адептов примыкает к ней на год-два-пять, а то и на несколько месяцев, после чего уходит дальше в религиозные поиски, очень часто оканчивающиеся Православием или агностицизмом. То же самое происходило в 70-е и 80-е годы на Западе.