– Кто ж тут у вас служит-то? Нам поисповедоваться надо и водосвятие заказать, а тут… По-русски не бельмеса, про водосвятие не понимают, бормочут что-то там, «порося-меся»…
Да, в Турции сохранились мощные сторонники утрированной «светскости» – прежде всего военная верхушка, часть чиновничества и интеллектуальной элиты. Однако речь уже идет главным образом о пожилых людях. Молодежь – и не только провинциальная – выбирает политизированный ислам. Потому что в его дуновениях чувствуется запах власти. А по светским элитам был нанесен мощнейший удар после попытки переворота 2016 года. Даже если путч не был срежиссирован Реджепом Тайипом Эрдоганом и его сторонниками, он прекрасно сыграл им на руку, разрешив главную их политическую проблему – дав основание для нейтрализации военной, бюрократической, интеллектуальной и журналистской фронды.
России сейчас подобный сценарий был бы очень полезен. Есть кого нейтрализовать и в коридорах власти, и в экономике, и в интеллектуальной среде.
Иран
Здесь приходилось бывать неоднократно – и очень глубоко беседовать с теологами-шиитами, о чем я выше писал. Но больше всего меня поразил образ жизни иранцев – глубоко религиозный, строгий, лишенный всей той культурной накипи, которая образовалась на Западе со времен «возрождения» языческой чувственности до наших дней торжества разврата и эгоизма. Причем совершенно замечателен тот факт, что Иран к этому образу жизни вернулся – после нескольких десятилетий торжества прозападной культуры и шахской династии Пехлеви, продавшейся либеральным мировым центрам. Вернули все – и обязательное ношение женщинами платка, и полный запрет на алкоголь, и жесткие нормы поведения в обществе. Для России и других православных стран это пример, который должен не только повергать нас в стыд, но и побуждать к действию. Мы что, не можем исключить появление пьяных на улице? Не можем запретить крепкий алкоголь, ограничить будними днями и ранними вечерами торговлю некрепким? Не можем вспомнить, что простоволосая женщина или полуодетый мужчина на улице или на работе –
это нечто для христианской традиции ненормальное? Не можем запретить нецензурную брань?
Для иранцев вера – главное. Они живут по ней, как бы ни пытались внешние силы подточить их образ жизни через западные влияния, которые все-таки прорываются в культурное и идейное пространство страны. Но духовный лидер – аятолла-рахбар – в стране главный. И никакие законы, противоречащие исламу, не могут быть приняты – за этим следит специально уполномоченное духовенство. Или возьмем, например, отношение иранцев ко времени. Наши делегации сначала удивляло, что заседание, назначенное, положим, на три часа пополудни, заменялось чаепитием часов в пять – безо всякого объявления. Потом нам объяснили, что планировать в Иране ничего не принято: «Как Аллах положит, так и будет». Скажете, «современному человеку» так жить нельзя? Да ничего подобного – он только счастливее будет, тем более что офисного и индустриального труда требуется все меньше.
В Иране нормально себя чувствуют христианские меньшинства – армянское, русское, некоторые другие. Наш маленький храм в Тегеране был возвращен к жизни буквально из запустения – много лет над этим трудился мой старинный приятель архимандрит Александр (Заркешев). С его приездом в иранской столице оставался лишь пяток прихожан. Теперь община наполнилась новыми людьми – и они вполне уважают окружающий социум со всеми его строгостями. Почему люди такого же возраста в России подчас требуют «свободы» развязного греха?
Саудовская Аравия
Мало кто из православного духовенства бывал в этой стране. Мне довелось посетить ее один раз, в связи с работой группы «Россия – исламский мир». Ходить пришлось в пиджаке – в рясе и с крестом нельзя. Вообще христианство в стране практически нелегально, что странно даже с точки зрения строгих исламских традиций, всегда предполагавших уважение к «людям писания» – христианам и иудеям, в том числе живущим среди мусульман.
Вера и в этой стране проявляется во всем – буквально с посадки в самолет саудовских авиалиний, где перед взлетом по громкоговорителю читается молитва. Но общество и особенно элиты более рыхлые и расслабленные, чем в Иране. Нефть все-таки развращает. Не случайно многим думается, что власть саудовской династии, возникшая относительно недавно, может скоро и закончиться – под влиянием радикальных движений, которые те же саудовцы финансируют по всему миру. Купленная за нефтедоллары до зубов вооруженная армия не спасет – скорее она будет спасаться бегством…
Катар
Еще одна страна, купающаяся в нефтегазовых деньгах и спонсирующая экстремистов, является по сути историческим недоразумением. Держится она только на американских штыках – если бы на территории Катара не располагалась военная база США, с ним бы давно разделались либо «братья»-арабы, либо государства, пострадавшие от терроризма, накачанного финансами Дохи.
Эмират представляет собой бесконечную тусовку расслабленных, изнеженных богатеев, деловых визитеров, транзитных пассажиров. Впрочем, исламские порядки в Катаре соблюдаются. Спутницы богатеев, одетых в белые балахоны, носят черные одежды и лица не открывают. Алкоголь продается только в некоторых гостиницах – за исключением постного месяца рамадан. Свинины вы нигде не найдете. Фотографировать людей на улицах практически запрещено.
Иордания
Королевство, известное сильными монархами, остается одним из немногих островков прочной стабильности на Ближнем Востоке – несмотря на то, что к десятилетиями живущим там двум миллионам палестинских мигрантов добавились еще полтора миллиона сирийских и иракских (Саудовская Аравия и Катар приняли лишь мизерную их долю – причем конвенции ООН о приеме беженцев эти страны предусмотрительно не подписали). Король Хусейн, а затем его сын Абдалла дали прекрасный пример того, как монарх может быть реальным руководителем. Хорошо помню одно из выступлений нынешнего иорданского короля – говорил он отчасти по электронной «бумажке» (то есть по внешне прозрачным экранам, по которым шла невидимая из зала бегущая строка), но речь была предельно осмысленной и властной. С саудовскими монархами и их наследниками не сравнить…
В России такое тоже вполне возможно. Если избирать императора на пожизненное служение (с возможностью отстранения в случае болезни или измены), мы уйдем от большей части проблем, порождавшихся в прошлом монархиями. Кстати, самая исторически стабильная империя – Римская – предполагала именно избрание монарха.
Ливан
Еще один редкий для ближневосточья островок спокойствия – это «арабская Швейцария». Финансовый и дипломатический центр, пункт пересечения разных культур и вер, место сосуществования нескольких этноконфессиональных групп, Ливан создал уникальную систему разделения власти. В парламенте существуют квоты для мусульман (суннитов, шиитов, друзов, алавитов) и христиан (маронитов, армян, армяно-католиков, православных, греко-католиков и протестантов). Есть подобные квоты и в правительстве. Президент – всегда маронит, премьер – всегда суннит, спикер парламента – всегда шиит.
Можно сколько угодно говорить, что этносы, религии и конфессии уходят в прошлое, что рождается новый «гражданин мира». История создания «советского человека», да и все «плавильные» эксперименты в США и «мультикультурные» в Западной Европе показали безжизненность подобных планов. Борьба разных рас и религиозных групп периодически там обостряется – и гармонией пока даже не пахнет. А вот в Ливане признали, что люди имеют разные системы ценностей и разные образы жизни – и договорились о разделе сфер влияния, а также об адекватном представительстве друг друга при принятии решений. И поддерживают страну в достойном состоянии – несмотря на войны и волны мигрантов. Кажется, что может быть естественнее? Но нет, Запад, да и ориентированные на него «российские» эксперты продолжают нас уверять, что в политике этносам и религиям якобы не место.
Северная Африка
Египет, Тунис, Марокко слились у меня в одну картину: умеренный ислам, который многие хотели бы сменить неумеренным, попытки властей этого не допустить, причем часто методами отнюдь не вегетарианскими, обилие туристов и мертвых древностей, тающее доисламское наследие. Народ дружелюбный, иногда по-мелкому жуликоватый, ценящий русского «клиента».
Православные общины здесь были на грани исчезновения: греки, исторически их составлявшие, север Африки почти покинули. Верующих во Христа арабов, неплохо представленных в Сирии, Ливане и Палестине, к западу от Синая немного. Вторую жизнь тамошнему Православию дали русские, украинцы и другие славяне – хотя и их активными прихожанами не назовешь. Возглавляют же епархии по-прежнему почти исключительно греки – что, увы, не добавляет русскоязычным прихожанам чувства «своего дома» в храмах.
Непонятно, какое будущее ждет эти земли. Очень вероятен хаос – такой как в Ливии или Судане. Он непременно придет, если Запад продолжит ниспровергать местные режимы, сколь угодно жесткие, но понимающие: свобода западного образца, особенно в религиозно-общественной сфере, превратит их страны в кровавое месиво.
Израиль
Паломник я плохой. Во Святой Земле мне хватило одного богослужения в храме Гроба Господня, пары посещений нашей духовной миссии и одного приема у Иерусалимского Патриарха – Иринея I. Сегодня этот иерарх, лишенный престола и фактически содержащийся под домашним арестом в патриархии, воспринимается многими как исповедник. Да, обстоятельства его отстранения были не вполне красивыми: обвинения оказались расплывчатыми, «всеправославный» суд – довольно скорым. Но я в свое время увидел человека не вполне адекватного: он кричал на всех без разбора, бессвязно обвиняя посетителей в мыслимых и немыслимых грехах, от банальной попытки непонятно в чем его обмануть до «работы на Ватикан». Сегодня ни одного «исповеднического» текста от него мы не имеем – а возможность коммуницировать с окружающим миром у него все-таки есть.