Стиль жизни этого народа – утрированно-легкий, включающий в себя песни, танцы, флирт, очень много спорта и митинговой активности. Труд с утра до вечера, по моим ощущениям, не очень-то в чести. Немало безработных, попрошаек, людей, ведущих богемный или криминальный образ жизни. Русского человека, живущего в Бразилии, все это здорово расхолаживает – как и вообще «северянина».
Можешь нарваться на неожиданности – причем не обязательно преступного характера. Иду я как-то по ресторанному залу, где кормили участников экуменической ассамблеи – человек пятьсот. Навстречу мне официантка с подносом, на котором – пара десятков грязных тарелок. Слегка пританцовывает, напевает что-то. Я по наивности полагал, что официант, как везде, уступит дорогу клиенту – и не стал прятаться от жизнерадостной тетки между столиками. И получил по полной: грязной посудой меня осыпали с ног до головы. Лишь одна история была хуже: в «Метрополе» на званом ужине по случаю одного юбилея официантка просто… поставила поднос мне на плечо и начала «метать на стол». В принципе, «чоуш» – ей было весьма удобно, наверное.
Аргентина
Здесь «левые» всегда боролись с «правыми» – и последние, в отличие от Бразилии, Кубы и Венесуэлы, обычно одерживали победу, применяя военную силу и репрессии. В элитах немало людей с иностранными корнями – немцев (в том числе потомков беглых нацистов), французов, арабов, русских, украинцев, итальянцев (одним из них был нынешний папа Бергольо). Сильно влияние США – и значит, левые почти не имеют шансов системно изменить жизнь страны. Как не имели и в прошлом.
Мощная «католическая» религиозность – и институциональная, и бытовая – соседствует с причудливыми «народными» культами. Вся страна усыпана стихийными «божницами» в честь Гаучито Хиля – жившего в XIX веке полулегендарного защитника бедняков, обращению к которому приписывают целительную силу. Нередко можно увидеть и митинги – например, с безнадежным требованием вернуть Аргентине спорные Мальвинские острова, жестко отвоеванные Англией после короткого столкновения в 1982 году, когда аргентинцы попытались решить проблему силой.
Латиноамериканскую кухню я особо никогда не почитал. Единственное, что оценил в Бразилии – это сочные куриные сердечки, поджаренные на огне (у меня они почти всегда подсыхают). А вот аргентинские «парижжи» – огромные тарелки вареного мяса, поставленного минут на десять на огонь, – я считаю издевательством над продуктом. Единственное, что я подсмотрел в Буэнос-Айресе – это вертикально растянутые рядом с нагревательными элементами козлиные туши, от которых потихоньку, по принципу шаурмы, отрезаются поджаренные слои мяса. Получается шедевр – и для России довольно экзотический, несмотря на обилие козлятины. Однажды приготовил нечто подобное на одной российской ферме, где разводят коз. Сам удивился, насколько правильно все вышло – особенно по сравнению с козлятиной вареной, которую хозяева обычно подавали к столу.
Америка
Недавно один западный журналист спросил меня, какое будущее для Соединенных Штатов я вижу наиболее вероятным. «Фрагментацию», – ответил я, подумав секунды две. Действительно, все к этому идет. Знаменитый «плавильный котел» перестает работать. Афроамериканцы, мусульмане, китайцы, индусы, политические группы, люди богатые и бедные начинают все больше жить будто бы на разных планетах. Когда я впервые в начале девяностых приехал в Нью-Йорк, первым делом отправился посмотреть на Брайтон-Бич – знаменитую русско-еврейскую колонию на далекой окраине. Все там было очень мило: и одесский говорок, и анекдоты десятилетней давности, и пельменные-рюмочные. Рассказал о своем визите отцу Леониду Кишковскому – русскому священнику, живущему под Нью-Йорком с 60-х годов и весьма сильно встроенному в элитный истеблишмент. Тот сказал: «Ну да, я тоже один раз был на Брайтон-Бич»… В общем, иудеи с самарянами не сообщаются (хотя этнический фактор был в данном случае неважен).
Да, Америка очень многолика. Консервативный мормонский парадиз и черные районы Нью-Йорка – это действительно разные планеты. Но еще недавно их сплачивал – да и до сих пор сплачивает – американский патриотизм, который мне всегда был отчасти симпатичен хотя бы своей эстетикой. Однако тяга людей к своей культуре и вере, просыпающаяся по всему миру, не могла не затронуть и Штатов. Так, молодой американский мусульманин – все чаще прежде всего мусульманин, а затем американец, если он вообще не воспринимает свою страну негативно. Для чернокожих людей, устраивающих бунты в Фергюсоне, главный враг – это белые чиновники и полицейские, а не Россия, не Китай и не КНДР.
Отдельный мир – индейцы, хотя их и не так много осталось. Как-то на одной международной конференции взял слово весьма цивильный человек, выглядевший как бизнесмен средней руки, типичный янки. На кого он точно не был похож – так это на «системных» индейских вождей, демонстрирующих по разным собраниям длинные волосы и кожаные куртки, но, по сути, весьма осторожных и лояльных. Неожиданно спикер представился:
– Я приехал к вам с земли племени юкошкаважажа, временно оккупированной Соединенными Штатами Америки.
Политические, этнические, имущественные разделения вновь становятся для Америки главной проблемой. И я не исключаю, что финансовые элиты – умные, расчетливые и жестокие – уже готовы сбросить недавний свой главный дом с корабля истории, выведя оттуда деньги, центральные офисы и политические интересы. Альтернатива, собственно, только одна: подавление «новых старых» идентитетов, расправы с протестными движениями. Но на это вряд ли кто готов пойти.
Среди американцев очень много искренних людей, для которых Евангелие – не пустой звук. С такими приходилось встречаться не только на массовых «христианских» мероприятиях, но и в Конгрессе, и в разных благотворительных фондах, и в университетах. Очень часто эти люди… по-настоящему наивны. Тем более их будет жалко, если Америку все-таки «сбросят». И с американскими консерваторами нам надо общаться, помогая друг другу, насколько возможно – хотя многие из них и продолжают считать Россию «империей зла» по инерции безбожного периода нашей истории, находя этому даже «теологические» оправдания.
Подумал неожиданно вот о чем: кому пришла в голову совершенно абсурдная мысль о приоритете интересов одной личности над интересами многих? Мысль, на которой, между прочим, построено практически все здание нынешнего права и нынешней политики? Мысль, некритически внедренная в нашу конституцию?
Историко-философские корни ее, конечно, хорошо изучены. А вот духовные?
На самом деле корень один: эту идею могли придумать только люди, считающие себя несравненно выше других. Настолько выше, что они полагают незначимыми перед лицом своего внутреннего мира большинство других двуногих, большинство общин и коллективов, стран и народов. Вот так. Когда-то «юберменши» подавляли «унтерменшей» через войны и концлагеря, а сейчас – через право и политику, основанные на абсурдной идее.[75]
Нью-Йорк – конечно, мир особый. Это the City, город в квадрате, в кубе, предельное выражение идеи мегаполиса и связанного с ней образа жизни. Здесь представлены все народы, все культуры, все убеждения. Одних православных «юрисдикций» – канонических и неканонических, – по признанию того же отца Леонида, несколько десятков. Жизни не хватит, чтобы все здесь «обойти» и посмотреть. Что это? Рим? Или все-таки Вавилон? Если последнее, то недалек час, когда, по слову Апокалипсиса, падет «великая блудница»…
Цыгане
Народ-странник, народ-романтик, народ-страдалец, народ, испытывающий к себе сложные чувства во многих местах, умеет побороться за свои права – и начинает делать это все более системно. Когда под Тулой начали сносить цыганский поселок, построенный на полузаконных основаниях, но в этом смысле немного отличавшийся от соседних сел, – местные жители довели дело до общенационального медийно-юридического скандала. На мероприятиях ОБСЕ долго выступал харизматичный правозащитник Николае Георге, которого глава Бюро по демократическим институтам и правам человека Янез Ленарчич даже назвал «архитектором работы» этой организации по цыганскому вопросу. Георге наставал, что его народ нельзя называть ни «цыганами», ни «gypsies» – только «рома». Вместе с соратниками добился своего – по крайней мере в международных организациях. Ставил он вопрос и о праве не иметь постоянного места жительства, свободно пересекать любые границы и в целом вести кочевой образ жизни. Этого не получилось. Помню, как один поляк на конференции ОБСЕ шепнул мне: «Ага, скоро они заявят о праве коней воровать».
Преступность в цыганской среде, конечно, есть. На улицах больших городов ты с ней легко можешь столкнуться. Меня ограбили пока что один раз – и сделала это толпа цыганских подростков, на людной площади, в двухстах метрах от собора святого Петра в Риме. Ничего с этим поделать было нельзя – только отшутиться в ответ. Входят цыгане и в более замысловатые криминальные сети.
Одновременно у этого народа существует мощная интеллигенция – в первую очередь творческая. Несколько лет подряд я совершал заупокойную молитву на берегу Москвы-реки, у Театра эстрады, в день памяти жертв геноцида цыган, устроенного нацистами. Приходили Николай Сличенко, другие певцы и актеры, мудрейшая Надежда Деметер – лидер цыганской национально-культурной автономии в России. Звучали очень проникновенные речи – скорбные и в то же время жизнеутверждающие. К священнику относились всегда очень тепло. Большинство цыган в Европе – православные, хотя глубокой их веру, увы, не назовешь.
Каково будущее цыган? Они снова могут стать жертвой – на этот раз тоталитарной глобализации, предполагающей повсеместную идентификацию личности, отмену наличных денег, электронную «просветку». Цыганский образ жизни (не будем брать оседлую интеллигенцию) со всем этим мало совместим. Но и сопротивляться цыгане умеют виртуозно – и будут это делать до последнего. Дай Бог, чтобы все опять не кончилось лагерями, как при Гитлере.