Лёгкий толчок в ребро прилавка. Почему жрецы переменились, решили действовать? Из-за освободившейся Вестницы? Но ведь и перед праздником они… То предупреждение! Которого Талла ослушалась и едва не поплатилась за это жизнью. Неужели это всё они? Не могла же Вестница сама после стольких веков…
Кулак грохотнул по прилавку. Прочное дерево и опоры выдержали, но амулеты и фигурки высоко подпрыгнули. Что-то звякнуло о камни мостовой. У Таллы всё внутри сжалось – хрупкие красивые вещицы, с разбитыми рамками, потрескавшимися бусинами...
Другой жрец попытался опрокинуть прилавок, Марбл изо всех сил упёрлась в него руками с другого конца, но товары покатились, как по горке, ссыпаясь ей под ноги. Талла принялась подбирать. Быстро хватать горстями, чтобы сверху их не накрыло досками. Рук не хватало. А Марбл не хватало силы против мужчины. Прилавок повалился, придавив нежный амулет из совиных перьев, затрещали диковинные раковины, нанизанные на шнурок… Талла стиснула пальцы и с трудом заставила себя разжать, чтобы не повредить то немногое, что удалось спасти.
– Прекратите!
Никто не слушал. Жрецы и Марбл кричали, люди толклись вокруг. Талла хваталась за выступы и рельефы амулетов под пальцами. Перебирала, точно чётки. Только бы жрецы ушли, только бы ушли! Чтоб больше никогда, никогда их не видеть.
Кто-то расталкивал толпу. Нарастающий шепоток: “Стража, стража”... Когда он коснулся жрецов, те закрутили головами, кинулись в стороны, врезаясь в людское кольцо. Будто их и не было. Кто-то бросился за одним, наверное страж, но только один. А остальные? Неужели не поймают?.. Но Талла поняла, что ей безразлично. Просто хорошо, что они ушли. Никогда, ни за что она не придёт к этим людям добровольно!
Марбл уже объясняла стражнику, что стряслось, указывала рукой на разваленный по мостовой товар. Тот кивал. Непоколебимо спокойно… Наверняка такое случается не в первый и не в последний раз.
– Мы всё починим, я помогу! – затараторила Талла, показывая спасённые вещицы.
– Ладно, милочка, не смертельно. Пойдём-ка лучше домой? Сегодня я вряд ли ещё что-то продам…
Вместе они быстро попрятали уцелевшие амулеты в сумки, свернули лёгкую палатку и не без труда пробрались к дороге через шумную ярмарку, равнодушную к чужому горю.
– Ты очень смелая, – сказала Талла, глядя, как спокойно, гордо задрав подбородок, Марбл шагала к повозкам, ожидающим пассажиров. – Неужели жрецы совсем тебя не напугали? Их ведь было трое, и они сильнее.
– Напугали? Вот ещё. Что они мне сделают-то?
– Ну, выглядели они так, будто что-нибудь могли. Уж точно хотели. Мне вот было страшно.
– Знаешь, милая, я уже давно не боюсь, – Марбл забросила вещи в повозку. – Легко не бояться, когда знаешь, что так или иначе скоро всё закончится. А ты бойся, бояться полезно для жизни.
Пока они рассаживались, Талла думала, каково это – знать, что вот-вот умрёшь? Когда она крала глаз, то понимала, что может погибнуть. Но это ведь не то же самое? Как кто-то вообще может знать такое наверняка? Повозку затрясло по мостовой, город неторопливо поплыл мимо.
– Марбл, скажи, ты ведь это выдумала, дурачишь меня, да? Разве кто-нибудь – молодой, здоровый, как ты – может всерьёз считать, что не доживёт до старости?
– Может, если предсказано. Ладно уж, девочка, ты ведь теперь не угомонишься, пока не узнаешь, так? Однажды ко мне попала одна особая вещица. Редкая – если бы продала, могла много за неё выручить, но я решила, что такие попадаются раз в жизни. Продать ещё много всего успею, а вот узнать взаправдашнюю судьбу… Эх, сейчас бы, наверное, продала, а тогда была такая же восторженная, как ты. Ну и доигралась. Узнала, что будет и любовь, и чудеса вокруг меня, но проживу совсем мало.
Талла не поверила. Конечно, странно не верить, когда сама путешествуешь с богом, да ещё и надеешься на его дар видеть будущее, но ведь Марбл и не бог. Разве можно настолько верить простому предсказанию, что потом ничего не бояться и жить, как последний раз? Последние слова она так и не удержала в голове – высыпала их подруге.
– Не простое предсказание, милая. Сама его делала, а уж себе-то я могу верить. И ты поверь, знаешь ведь, что я не из таких, кому только предложи повод пострадать. Думаешь, не хочу до старости прожить? О, ещё как хочу! Мне только дай, так я и сто лет проживу, и двести. Только дай...
– Я понимаю, но всё же...
– Знаешь, милая, дело твоё. Рассказать – рассказала, а дальше, как знаешь. Верь, не верь, – отрезала Марбл. – Я не больно-то люблю про это говорить. У тебя забот, что ли, мало? Опять вон рука кровит.
Талла опустила глаза на свежую повязку, на которой проступило красное пятнышко. Она сама-то сегодня едва жива осталась. Марбл хотя бы готова… Наверное, стоило этим и успокоиться, но не вышло.
– А разве нельзя, совсем никак нельзя судьбу изменить?
– Отчего же нельзя, – ухмыльнулась Марбл, – как-нибудь наверняка можно.
– Так нужно искать, что-то делать! – затараторила Талла, не понимая, отчего сама колдунья говорит об этом так спокойно.
– Вот уж не зря я сказала, что больно ты восторженная. Угомонись, милая, это не твоя печаль. А уж я своего не упущу, так и знай.
Глава 19
Первым Талла заметила Итера. На улице, у дверей. У всех на виду! Он стоял, задрав красивое лицо к небу, напряжённо вглядываясь, будто желал рассмотреть что-то, невидимое смертным. Его освещённый солнцем профиль на мгновение заставил Таллу замереть, любуясь. Точно на произведение искусства. Одно мгновение. И она тут же налетела на него:
– Ты зачем здесь? Нельзя, увидят же!
– Она свободна, – всё так же, не отрывая взгляда от неба, произнёс он каким-то чужим, незнакомым голосом.
Кто? И прежде, чем успела спросить, Талла догадалась.
– Да ведь и ты тоже…
– Не так, как она.
– Как кто? – Марбл догнала унёсшуюся вперёд Таллу и остановилась у дверей. – Идём?
Она тронула Итера за руку, и тот резко дёрнулся, чуть не зашипел на неё.
– Не трогай меня! Никогда, поняла?
– Ой, да какие мы нежные, – Марбл дёрнула плечиком. – Ладно, я тогда пойду, а то ещё палец мне откусит. Позаботься там о себе, милая. Этот-то вряд ли сподобится.
И она ушла, оставив Таллу наедине с отзвуками колючих слов. Вряд ли Марбл хотела задеть, но что вышло, то вышло. Да и разве она не права? Даже ведь не заметил!
– Вестница обезумела, – сдерживая горечь, сказала Талла. – И она уже улетела, уйдём, пожалуйста. Я всё видела и расскажу тебе, но не здесь, а наверху.
Это его убедило. Итер бросил последний тягостно-завистливый взгляд наверх, и, наконец, посмотрел на Таллу. Без ужаса или беспокойства, только с лёгким удивлением.
– Это она сделала, – подтвердила Талла.
– Значит, тебе повезло.
Она сжала челюсти, чтобы не выпалить возмущение прямо на глазах хозяйки. Дождалась, пока доберутся до лестницы.
– Чем же? Что осталась жива?!
– Именно, – невозмутимо согласился Итер.
– И это всё из-за тебя, из-за твоих волос!
– Мне их забрать? Давай.
– Нет! – ну почему, почему он не может просто… Ей захотелось зарычать от бессилия. – Она убила там человека. Может, даже не одного. Кричала, будто... Будто всех ненавидит и хочет уничтожить каждого!
– Тогда она немногим безумнее меня. Её птиц утопили, ей не давали вздохнуть, за что ей вас любить?
– Каких ещё птиц?.. – невпопад проронила Талла.
Лестница заканчивалась, последние ступени… Скорее, скорее отгородиться дверью, не вести такие разговоры в коридоре. Но Талла никак не могла замолчать, боясь, что Итер усядется на свою циновку и закроется, если она даст ему хоть мгновение наедине с самим собой.
– Бусы из живых птиц – источник её силы, как мои глаза. Ты ведь ничего-то про нас не знаешь… Во что ты ввязалась, девочка Талла?
– Не говори со мной так! Я не девочка, я… Она изрезала мне руку и смеялась, что ты сделал мне подарок!
– Ты так и сказала, что я сделал тебе подарок? Да уж, она точно посмеялась от души.
Талла зажмурилась – ну и дура! Дверь. Скорей, спрятаться в комнате, плеснуть воды в горящее лицо.
– Что она теперь будет делать? – спросила Талла, оказавшись в успокаивающе-безопасных стенах, где можно было не шагать рядом, а отвернуться… Вот хотя бы любоваться нелепым великанским веером. – Её могут снова поймать?
– Это вряд ли. В первый раз наживкой стала её жрица, а теперь у неё больше нет уязвимостей. Но бусы она вернуть захочет, уж поверь… Может, не сразу, а когда наберёт силы.
– А почему… – проронила Талла, оглянувшись. – Почему она посмеялась?
– Над чем? – Итер приподнял брови.
Талла закусила губу. Неужели это имело значение? Особенно после встречи с Дэем, когда она видела, как бывает… Как на неё могут смотреть, какие вещи говорить, как прикасаться, даже, казалось бы, случайно. На Итера она иногда боялась даже взглянуть. Но сейчас шагнула в его сторону, а потом ещё раз. Ей важно было знать, сейчас.
– Над подарком. Мне. Почему?
– Потому что другие любили развлекаться с людьми. Некоторые даже со своими жрецами, – губа Итера презрительно дёрнулась, – А я никогда не соблазнял человеческих женщин и не избирал их жрицами. Подарков тоже не дарил.
– И почему так? – Талла шагнула ещё ближе. Достаточно, чтобы дотянуться до скрещенных рук Итера. Подняла на него глаза. Сердце, которое она ощущала только по трепыханию в груди, теперь будто стало отдельным комочком под рёбрами. – Почему?
– Не важно, – отрезал он.
Таллу будто толкнули в лужу. В глубокую грязную лужу. Так, что забрызгало лицо и попало на губы. Она провела по ним пальцами – чисто, конечно же, чисто. Дрогнувшим голосом спросила:
– А почему подарил мне?
– Просто так. В благодарность. У тебя всё?
Дверь открылась, спасая Таллу от ответа, которым могли быть только слёзы. Зашла Марбл, удерживая на руке поднос с чашками. Может быть, ей и не стоило входить вот так, без стука, но сейчас Талла была рада и ей, и чаю. Наверняка – чаю, тому чудесному, пахнущему мятой, мёдом и ромашкой. Напоминавшему дом, напоминавшему маму. Маму… Тоска по-особому больно сдавила рёбра.