– О них знать не знают. Они никто, и мы можем делать с ними всё, что угодно, кроме выдачи страже.
Талла почти физически чувствовала, какие усилия прилагает Сул, чтобы продолжать отвечать спокойно. Чтобы вообще продолжать отвечать, а не полыхнуть гневом. Рида, казалось, напрочь лишена подобного чутья. Она снова открыла рот, и хлёсткая звучная пощёчина оборвала её на полуслове. Вот и всё, наглый балованный кот, которого женщина напоминала Талле, забыл своё место и получил мокрым полотенцем под зад. Здесь всё ровно так, как и везде, зря она на крохотную долю усомнилась.
– Ну что, есть другие предложения?
Кое-кто искоса глянул на Таллу незнакомым, но красноречиво неприятным взглядом, однако озвучить вслух свои извращённые желания побоялись. Она взмолилась, чтобы никто не узнал о её обманчивой внешности.
– Тогда решено, – после общего молчания объявил Сул. – Отправим их на рынок Крысятника, чтобы не попались страже.
Их со Слепырём снова схватили под руки и волоком вернули в комнату. Видимо, у этих людей были одни и те же апартаменты что для гостей, что для пленников.
“Рынок Крысятника”... Считалось, что в Соланире нет рабства, а что являлось им не по названию, но по сути, именовали “отдать в услужение”. То же бесправное существование, но хоть с какой-то защитой от издевательства и убийств. В Крысятнике продавали рабов. Тех, о ком никогда не спросят. Тех, с кем можно делать всё, что придёт в голову. И уж конечно, людей там покупали не честные и благородные господа.
– Мы не должны им позволить! – вспыхнула Талла, как только шаги в коридоре стихли.
– И как же ты собираешься не позволить?
– Им нужны деньги с нашей продажи? Мы могли бы попробовать откупиться, – она понизила голос. – У меня есть кое-что.
Повязка скрывала не единственный секрет – под слоями ткани к телу были аккуратно примотаны мешочки с украшениями.
– Чтобы это твоё кое-что просто забрали? - подал голос Слепырь. – Какая-то ты слишком наивная для человека, задумавшего выкрасть бога и изменить мир. Знаешь, девочка Талла, чему я научился за время в клетке? Терпению. Терпи, выжидай. Прямо сейчас ты ничего не сделаешь.
– Терпи и выжидай чего?
Мама… Где ты? Почему не пришла? Талла постаралась переплавить всю свою горечь в злость и метнуть её в Слепыря:
– Думаешь, появится ещё одна дурочка, которая нас спасёт?
Тот лишь усмехнулся из-под низко опущенного капюшона.
– А я говорил тебе – это плохой путь.
Глава 5
Талла проснулась на вонючем полу, едва укрытом сеном, и с ошейником на шее. Как засыпала, она совсем не помнила. Последнее, что память сохранила в деталях, был скудный ужин, который им со Слепырём выдали. Плохо проваренная зернистая каша со странным привкусом и слабый чай. Одно воспоминание толкнуло другое – им надели ошейники с цепями, повели через подвал и тесный, пахнущий землёй коридор. Здесь мысли начинали путаться, будто она двигалась сквозь муторный сон. Ночь над глухими дворами и тесными подворотнями, проходы через грязные дома с залитыми помоями порогами.
Они уже в Крысятнике? Судя по всему – да. Голова по-прежнему ощущалась, как что-то тяжёлое и чужое. Управление мыслями требовало слишком много усилий. Ещё и ошейник неприятно давил на горло, вызывая подкатывающую тошноту.
– С нами что-то сделали? – спросила Талла, сама ещё не понимая – кого.
В полумраке что-то шевельнулось и едва слышный голос Слепыря отозвался:
– Тише... Не с нами – с тобой. Я заметил и сделал вид, что тоже не слишком хорошо соображаю.
Ещё не понимая почему, она тоже заговорила шёпотом:
– Это, наверное, каша?
– Может и так. Ты пыталась внушить им, что твой отец – Великий, – он усмехнулся. Ошейник вдруг показался ледяным, заставляющим замёрзнуть и кровь, и воздух, заползающий в грудь. – Они смеялись.
Ещё бы… Талла не стала говорить, что не соврала.
– Зачем они так поступили? Мало одних цепей?
– Скорее всего не хотели, чтобы мы закричали по пути сюда или ещё как-то привлекли к себе внимание.
– И где мы?
– Они привели нас в сарай и приковали к стене, – ответил Слепырь, и после его слов негромко лязгнула цепь, будто её натянули и подёргали. – Это странный район. Очень грязный, тёмный, с домами, похожими на норы.
– Крысятник. Я долго спала?
– Достаточно. Они говорили между собой, что вернутся утром, когда откроется рынок. Думаю, уже скоро.
– Почему же ты не сбежал? – Талла хотела бы сейчас посмотреть в полуслепое лицо, понять, что оно выражает. И вдруг побоялась, что ничего, побоялась ответа, который могла бы получить. – Не важно. Я рада, что ты не оставил меня тут одну, спасибо.
Быть может, он снова увидел свой “плохой путь”. Наверное, не всегда стоит знать причину чьих-то добрых поступков.
– Как считаешь, мы сможем уйти? – спросила она.
– Стоит попробовать. Они оставили одного, стеречь нас, но так как мы прикованы цепями, да ещё одурманены, наш охранник, похоже, уснул.
Сначала Талла услышала, как щёлкнуло что-то слева от неё, а потом ощутила, как ослаб и свалился её собственный ошейник. Стало так легко и приятно дышать, хотя запахи сарая и не вызывали желания втянуть их в себя поглубже.
Слепырь снял цепь со стены, и её тяжёлый конец лёг Талле в руки. Она не стала спрашивать, зачем. Даже в полумраке сарая она видела – охранник лежал так, что открыть двери, не потревожив его, было невозможно. Им придётся вместе сделать это? Убить? Лучше не думать об этом так. Ни о чём не думать!
Они подошли с двух сторон, растягивая цепь над шеей мужчины. Может, быстрее и милосерднее было бы ударить её концом по голове, но ни Талле, ни Слепырю не хватило бы сил убить. Убить… Опять это страшное слово.
Почти одновременно они опустились на колени, вдавливая цепь в горло. Охранник вскрикнул, переходя на хрип, дёрнулся. Талла надавила, как могла сильно, но руки мужчины метнулись к цепи. Он содрал её, перекатился в сторону. От испуга и неожиданности Талла ударила его ногой в голову. Тот охнул. Вряд ли у неё вышло по-настоящему навредить, но на несколько мгновений он отвлёкся. Талла рванула на себя дверь сарая, Слепырь оказался рядом. Они вывалились на улицу и захлопнули за собой дверь. С наружной стороны оказались пазы для засова и широкая железная задвижка. Прежде, чем охранник толкнул дверь изнутри, Талла и Слепырь заперли её.
Вряд ли прогнившая дверь сарая выдержит долго, но Талла всё равно ощутила подобие свободы. И это было хорошо.
А ведь она была пленницей от силы день или два. Что же пережил Слепырь?
Наверху, между высоких, близко стоящих к друг другу стен Крысятника, небо уже стало светло-серым. Когда откроется рынок, прямо на рассвете?
Раньше ей не доводилось даже близко бывать возле этого места. И все ужасные рассказы о Крысятнике, полные отвращения и ужаса, сейчас не показались Талле преувеличенными. Наверное, сумрак здесь сохранялся даже днём, узкие дорожки между стенами не были выложены камнем, и земля, смешанная с помоями, чавкала под ногами. Двери прямо в глиняных стенах и правда напоминали закрытые крысиные ходы, Талла не удивилась бы, покажись из крохотного окошка огромная мохнатая морда. Но она знала – там жили люди.
Крысятник не походил на лабиринт, наоборот – так мало развилок, никаких ниш и закутков. Несколько прямых улочек и каждая почти наверняка вела к охраняемому стражей выходу, а ещё какой-то из путей – к рынку.
– Нас найдут здесь, – прошептала Талла то, что им обоим было понятно.
Нужно было найти укрытие, но ни ей, ни Слепырю не хотелось стучать в ветхие двери, надеясь, что убогие полуголодные люди дадут им его. Зачем, если можно ограбить, выдать за еду или просто убить? Крысятник не выглядел так, будто в нём могла поселиться хоть капля благородства.
Тут они заметили дверь. Приоткрытую! За ней не горел свет, и тишина казалась абсолютной. Талла поглядела на Слепыря, уже готовая к тому, что тот испортит чудесную находку своим мрачным пророчеством. Но он промолчал, позволяя ей первой нырнуть в темноту. Они прикрыли дверь и в полном молчании затаились в уголке. Сколько им сидеть в этой заброшенной норе? Станут ли бандиты искать их по всему Крысятнику, врываясь во все дома? Предложат ли местным награду, ради которой те обнюхают каждую дыру? Талла так вымоталась, что думать о будущем стало почти больно. Может она хоть немного насладиться укрытием, пусть даже иллюзией безопасности? Она попыталась. Вытянула ноги, и те ткнулись во что-то твёрдое, похожее на ножку табурета. Чужой невесомый вздох совсем близко. И вовсе не с той стороны, где сидел Слепырь.
А потом, впереди, загорелся слабый огонёк на кончике фитиля. Осветил уродливое, из-за морщин и мелких шрамов, лицо человека. Он улыбался.
Талла ощутила слабость во всём теле, ей захотелось рассеяться в теневой границе между темнотой и ореолом света горящей лампы. Неужели опять? Неужели для неё больше нет свободы? Она потянулась к Слепырю, чтобы коснуться его руки. То ли придать ему сил, то ли взять их для себя. Ей даже показалось, будто что-то отозвалось в боге в ответ. Вряд ли, конечно, для него могло быть что-то хуже клетки, а вот для неё, Таллы, – очень даже могло. Она заглянула в глаза человеку, который мог стать их проводником в новый кошмар. И не увидела там зла.
– Можете остаться здесь, – вдруг произнёс человек, – я не выдам вас.
Талла поняла, что смотрит на него, как на умалишённого. Она постаралась не казаться недоверчивой, вытянуть напряжённые губы в подобие благодарной улыбки, хотя не сомневалась, что человек сейчас жестоко рассмеётся. Но он не смеялся, напротив, стал серьёзным и смотрел с невозможным сочувствием.
– Я видел, как вы метались по улице. О, вы далеко не первые, кого тайно тащат сюда, а потом продают или убивают… Здесь ведь одни крысы, разве будут крысы помогать?
– Но вы ведь помогаете? – спросила Талла, стараясь не допустить в голос слишком много надежды.
– Не всегда. Некоторые заслуживают того, что с ними делают. Но вы на таких не похожи.