Какой же шуриа не любит жить насыщенной и яркой жизнью? Нет таких, хоть весь свет обойди. Летят проклятые мужчины и женщины на огонь, словно бабочки, да еще и просят подбавить жару. Потому-то Шэйз Тиглат и подался в бунтари еще в те времена, когда на Шанту никто из соседей особенно и не зарился. Кому нужна огромная скала, в которой ни серебряной жилы, ни самого тонкого пласта каменного угля? Сначала искал врагов среди своих, а потом, к счастью, нашлись ненавистные чужаки – ролфи. А жизнь лидера сопротивления ролфийской оккупации – это ведь сплошная донджета, как ни крути. Тут тебе и опасность, и интрига, и напряженный нерв. Красота! О Пороге можно вообще не думать. И тут какой-то жирный тив… Ладно, ладно, не просто какой-то, а один из самых сильных магов Эсмонд-Круга, рушит всю налаженную, истинно шурианскую жизнь Шэйза Тиглата. А ведь Шэйз ему так доверял! Ладно, ладно… совсем не доверял, но и поворачиваться спиной не боялся, будучи уверенным во взаимной выгоде сотрудничества с тивом Алезандезом. Казалось бы, ну какое тому дело до мелких стычек на Шанте? А с другой стороны…
Шэйз с самым невозмутимым видом откинулся на потертую спинку сиденья наемного экипажа. Напряженные размышления привели его к логичному выводу – тив Алезандез затаил злобу из-за провала операции по захвату форта Шила четырехлетней давности. Наверняка эсмонду досталось от идберранских властей, которых они вместе втравили в ту кровавую авантюру. А теперь, получается, настало время мести? Что ж, диллайнский маг уже сделал свой ход, теперь слово за шуриа.
«Ты меня пустил под скальпель, а я тебя отравлю, – Шэйз непроизвольно прикоснулся к драматической повязке на лбу. – Мой скальп оказался крепко пришитым матерью Шиларджи, поглядим, хорошо ли Предвечный бережет твое брюшко».
К счастью, шуриа сумел удержаться от предписанного традицией зловещего хихиканья, которое издает каждый Третий, замышляя убийство. Но очень хотелось, очень. Аж в горле зачесалось. Традиции, они, само собой, на ровном месте не возникают. Тем паче они с Удэйном ир-Апэйном как раз в этот момент входили в кабинет тива Форхерда.
Обыватели думают, что эсмонд – служитель Предвечного – только тем и занят, что молится, а все будничные дела выполняет исключительно небрежным щелчком пальцев, то бишь посредством магии. Ничего подобного. Последние три дня тив Форхерд если и вспоминал Предвечного, то лишь в самом нехорошем смысле, шипя и ругаясь под нос, после каждого вызова на ковер к тиву Алезандезу. Тот, замыслив и осуществив грандиозную аферу с отделением от синтафского Эсмонд-Круга, теперь пожинал плоды славы в виде напряженной переписки и бесконечных встреч со всеми заинтересованными персонами. А тив Форхерд занимался бумажной работой. Вал писем, докладных, меморандумов, отчетов и соглашений вырвал эсмонда из тихого болота привычных обязанностей, выбил из колеи, но самое главное – некогда стало заниматься расшифровкой «Тетради Аслэйг». А ведь он уже, кажется, стоял на пороге разгадки шифра.
– Преподобный, к вам посетитель, – сообщил сунувший нос в кабинет секретарь… Как его там бишь?.. Не важно!
– Я занят! – рявкнул Форхерд.
– Преподобный…
– Что? Что случилось? Кто меня спрашивает?
Тот подозрительно мялся в дверном проеме. На… как его? на… Мариса – не похоже на него.
– Да говорите уже, в чем там дело? – сдался помощник Благого Алезандеза, не выдержав душераздирающего взгляда Мариса.
– Это ваш сын, преподобный.
«Понятненько… Вот уж кого видеть совсем не хотелось».
– Хорошо, пусть войдет.
А он так надеялся, что Удаз займет свое законное место на самом «дне» Индары. Сыночек наконец-то дорвался до запретных радостей порочной жизни, погрузился в теплую жирную лужу, и ни единый хрюк не донесется до Ициара. Свинье место в свинарнике, а не за одним столом с хозяевами дома, верно?
Но в кабинет вошел вовсе не Удаз Апэйн. Короткая стрижка совершенно седых волос, злой прищур зеленых глаз. Солдат, но не игрок, и уж тем более не бывший тив. К тому же – этот человек был ролфи.
– Удаз? – Форхерд непроизвольно дернул головой. – Ты?
– Удэйн, к твоему сведению, – чеканно отрезал тот и, убедившись, что они одни, добавил: – Посвященный Локки Удэйн ир-Апэйн. Давно не виделись, Форхерд.
Облицованные деревянными панелями стены кабинета видели, пожалуй, все. Но еще никогда не становились свидетелями того, как теряет дар речи и контроль над собой чистокровный диллайнский волшебник-эсмонд. Хозяин по-птичьи нервно сморгнул и задержал дыхание, он бы потрясен, пес его раздери. Сражен, растерян и смущен, а значит, вытаращил глаза и рот приоткрыл.
Однако публичная буря эмоций длилась всего несколько мгновений. Потом диллайн взял себя в руки.
– Удэйн? Очень любопытно. Очень, – теперь эсмонд окончательно успокоился. – И чего же вам угодно, господин ир-Апэйн? Зачем пожаловали?
Гость уже насладился мигом торжества и перешел к делу. Чисто по-ролфийски.
– Хотел бы я поблагодарить за ту помощь, что вы оказали в бытность мою в Эббо, но ради этого не стал бы вас беспокоить, господин Сид. И все-таки должен уведомить вас об изменениях в моем положении. На тот случай, если вам любопытно, я принял подданство Ролэнси и посвящение Локке. Судите сами, как эти обстоятельства могут отразиться на вашем собственном положении в иерархии эсмондов, папенька.
Форхерд ответствовал не менее холодно и взвешенно:
– Вы, по своему обыкновению, снова бросились в крайность, господин ир-Апэйн.
Слова заклинания, если произносить их мысленно, согревают и пьянят, точно легкое сладкое вино. На языке горчит от несказанного, а в голову ударяет приятный хмель…
Он магически потянулся к разуму сына, пытаясь если не подчинить, то проверить истинность его слов.
Пахнет медом, колдовство течет золотым расплавом и гудит в груди пчелиным ульем. И вдруг… Пожар! Трещат ветки, падают замертво пчелы, чернеет мед колдовства. Прочь! Прочь! Он мой!
Огонь и сопротивление оказались столь яростны, что эсмонд вынужден был позорно отступить.
– И вы слишком далеко зашли за край, – прошептал Форхерд. – Это может оказаться чревато последствиями. Идбер в состоянии войны с… вашей новой родиной. Вы можете оказаться на виселице как ролфийский шпион. Кем, я полагаю, вы и стали.
По крайней мере, раньше у него прекрасно получалось загнать сына в угол безупречной диллайнской логикой.
– Вот именно. Чревато последствиями – для вас, сударь. Поэтому извольте выслушать условия, на которых я навсегда исчезну из вашей жизни. И давайте без ваших излюбленных фокусов, преподобный. Та, что меня оберегает, может обратить свое пристальное внимание и на вас.
Форхерд Сид и сам прекрасно понимал, какие ему грозят нешуточные неприятности из-за сыночка-ролфи. Тив Алезандез будет не в восторге, а уж какой вой поднимут идберранские власти! Мол, нигде спасения от ролфийских агентов нет! Везде проникли!
– О как! – фыркнул он насмешливо. – Ролфи, а ультиматумы ставит как диллайн. Так чего же вы хотите от меня, Удэйн ир-Апэйн? Денег? Или тайные планы идберранского генерального штаба?
Удэйн без спроса уселся в кресло и закинул ногу на ногу:
– Диллайн, а шутит как шуриа. Нет, для добывания планов генштаба есть другие люди, папенька. Вы – личный помощник тива Алезандеза. И вы сможете устроить этому человеку, к слову, прекрасно вам знакомому, – он кивнул на Тиглата, до сих пор бывшего совершенно незаметным и тихо сидевшего в уголке на стуле, – встречу с вашим патроном. Безопасную встречу без свидетелей. Непременное условие: Шэйз Тиглат должен пережить свидание с Алезандезом. И вы не пошлете за нами погоню. Как только мы с Тиглатом окажемся в безопасности, вы можете навсегда забыть наши имена. О нас обоих вы больше не услышите. Слово посвященного Локки.
«Правы, тысячу раз правы были иерархи Эсмонд-Круга, когда приказывали безжалостно давить байстрюков в колыбелях. Пожалел дуреху, расслабился, размяк! Идиот! – с опозданием корил себя тив. – Думал, незачем пачкать руки. Думал, он еще пользу принесет. Кретин жалостливый!»
А Удэйн, понаблюдав за сменой едва уловимых непривычному взгляду выражений на лике родителя, подумал и добавил:
– К слову, мои сородичи прекрасно знают, чей я сын. И мое прошлое их не слишком беспокоит. Но в случае необходимости мои сослуживцы могут и поделиться этой информацией с властями Идбера или вашим руководством, преподобный Сид.
Серьезно взвесив «за» и «против» предложения, тив Форхерд пришел к выводу, что какой-либо ощутимой угрозы для такого могущественного мага, каким является Благой Алезандез, шуриа представлять не может. Господин Тиглат решил шкуру спасти и перебежал к ролфи, что же тут непонятного. Он хоть и про́клятый, а жить хочет, как и все остальные нормальные люди. Тиглата можно понять. Удаза… То есть Удэйна, конечно же, тоже можно понять. Ему хочется выслужиться перед новыми… э… вожаками, принести в зубах змеиную шкурку и получить косточку. Или девочку.
Форхерд сдержал похабную ухмылку. От своей натуры никуда не денешься, будь ты ролфи или диллайн, а юбкодралом родился, таковым и останешься.
– Не скажу, что рад, но в достаточной степени впечатлен вашим преображением. Вы были никудышным диллайн, думаете, из вас выйдет идеальный ролфи? Ну-ну. Впрочем, господин ир-Апэйн, это – лирика. А на практике я не вижу противопоказаний для встречи господина Тиглата с Благим Алезандезом. Хоть сейчас. У Благого как раз приемный час. – Он сделал щедрый приглашающий жест. – Прошу, господин Тиглат. Я провожу вас в его кабинет.
– А я, с вашего позволения, тут подожду. Если вы не против, преподобный, – улыбнулся Удэйн.
Когти Локки! Именно они, раскаленные огненные когти, вонзились в трепещущее сердце бывшего тива и нынешнего ролфи, когда он увидел ее.
Потрепанный кожаный переплет, когда-то черный, а сейчас – какой-то невнятный, темно-бурый, вызывающий нехорошие ассоциации с цветом запекшейся и засохшей крови.