Ева по привычке даже списала его необычную покладистость на то, что он снова держит где-нибудь козу. Но козы, как ни странно, в этих местах не водились. И тогда у женщины мелькнула уже совершенно шальная мысль: может, он разыскал свою Лилит. Это казалось не таким уж невозможным. Ведь он все время шлялся неизвестно где, мог запросто и натолкнуться. Но сердце ей подсказывало, что дело не в этом, что Адам без задней мысли жертвовал своими интересами ради нее. От этого ей становилось почему-то стыдно, и это странным образом делало ее раздражительной. Адам стойко терпел и даже объяснил Каину, что мать в ближайшие месяцы будет в плохом настроении, потому что у нее в животе зреет новое человеческое существо. Мальчик или девочка. Адам предпочел бы девочку. Он на своем опыте хорошо усвоил, каково быть мужчиной, не имея женщины, и хотел, чтобы у Каина была пара. В конце концов, они с Евой волею Саваофа были предназначены стать родоначальниками целого племени людей.
Время шло. Живот Евы рос, и у нее появилась легкая одышка. Теперь уже безо всяких просьб Адам оставлял Каина на хозяйстве и требовал, чтобы он делал всю тяжелую работу. А женщина, пользуясь свободой, продолжала бегать на свидания с Самаилом. Хотя делала это только для того, чтобы его увидеть. С момента, когда у нее появился видимый животик, бог интерес к ней как к женщине потерял. Но рвать отношения не собирался. Ему не хотелось мучиться угрызениями совести, а кроме того, в нем проснулся исследовательский интерес – понаблюдать, как все это у женщин происходит. Да и то, что беременность – это ненадолго, и когда-нибудь Ева вернется в прежнее состояние, он помнил. Он еще сможет наверстать упущенное.
Наконец, Ева почувствовала, что скоро должно начаться. И все страхи снова нахлынули на нее. Она уже не верила, что вынашивала сына бога, и поэтому боль будет меньше. И в который раз с ужасом вспоминала роды Каина. И когда пришла первая схватка, Ева дико закричала не столько от боли, сколько от страха. Испуганный Каин опрометью кинулся к матери. А та, бледная и покрытая потом, сидела в углу пещеры. Ее глаза были расширены, и она без конца повторяла:
– В этот раз я умру. Я знаю.
– Мама! Что с тобой? – теребя мать за руку, закричал мальчик.
Ева с трудом поняла, что рядом с ней сын, а осознав это, попыталась улыбнуться.
– Ничего, сынок,– ответила она. – Мне скоро будет очень больно, и, возможно, я умру.
Они оба помолчали. Но боли не было.
– Каин! – сказала мать. – Если я умру, а ребенок все-таки родится, брось его в озеро. Все равно вы не сумеете его выкормить Зачем же ему мучиться?
Мальчик кивнул. Ему было страшно смотреть на мать. Он тоже очень боялся, а еще больше боялся того, что собирался сказать, но все-таки произнес:
– Мам! А может, я сбегаю позову твоего бога? Он всемогущий и не даст тебе страдать и умереть. Только скажи, куда.
Ева с изумлением и странным облегчением взглянула на мальчика. Он, оказывается, знал о ее отношениях с Самаилом.
– Ты знал, куда я хожу?
Каин кивнул.
– И видел нас вместе? И ничего не сказал отцу?
– Нет.
Ева помолчала, а потом взяла сына за руку.
– Наверно, ты единственное надежное существо на свете, –проговорила она. – Не уходи, я постараюсь потерпеть, а с тобой мне будет легче. Только положи мне руку на голову.
Мальчик положил свою ладошку матери на затылок. Она ласково грела и успокаивала, и Ева подумала, что все будет хорошо. Роды были быстрыми и легкими.
Как ни странно, с Авелем с самого начала почти никаких забот не было. Даже это имя, вопреки опасениям Евы, Адам принял спокойно. Видимо, он был так рад, что у жены все обошлось благополучно, что не стал создавать из-за этого лишнюю заморочку. Вот если бы родилась девочка, тогда он, может быть, и поспорил. А так было даже справедливо, что имя второму сыну дала она, потому что первенца Каином назвал он. К тому же ему не хотелось выглядеть дураком. Ведь, если следовать его логике, то ребенка нужно было назвать на древнем языке Вторым. То есть Евой. А зачем ему две Евы?
А единственная Ева, придя в себя и обнаружив, что и она, и ребенок целы, и успокоив кричащего младенца, снова впала в мрачное настроение, когда мальчик, только что спокойно спавший, разорался дурным голосом. Она не сомневалась, что несколько месяцев ее, да и Адамовой, жизни станут адом. Единственное, что поддерживало, было то, что их жизнь теперь была намного более спокойной и размеренной, чем несколько лет назад. Запасов еды могло хватить на случай даже продолжительной бескормицы, а шкур убитых животных хватит, чтобы укрыться от любого холода. И был Каин – как оказалось, с виду неприметная, но мощная опора ее жизни. Теперь она это хорошо понимала.
Пессимистические ожидания Евы не оправдались. Если не считать первый суматошный день, мальчик вел себя идеально. И хотя Адам, укладываясь на ночь, всякий раз подозрительно поглядывал в сторону его колыбельки, тот, как правило, сладко и спокойно спал, как бы приглашая и родителей тоже выспаться. Да и днем почти не плакал, с удовольствием разглядывая мир своими смышлеными серыми глазами. Он быстро научился улыбаться и смеяться и с искренней радостью встречал всех членов своей небольшой семьи. Неудивительно, что его любили и баловали. А из-за светлых, почти желтых волос и веселой улыбки стали называть Авеля Солнечным, или просто Солом.
Отец, сюсюкая с ним, обещал сделать из него настоящего охотника, мать души в нем не чаяла, и когда никто не мог ее видеть, называла его Мой Солнечный Сын Бога. У Каина же, наконец, появился друг. Не отец, не мать, а друг и брат.
Вначале его немного раздражало, что мать перестала обращать на него внимание и не без удовольствия спихнула на него всю тяжелую работу. Но он научился видеть в этом и положительную сторону. Он уже почти безо всякого преувеличения чувствовал себя взрослым. У него даже иногда возникало ощущение, что они с матерью поменялись ролями. Она чаще стала прислушиваться к его советам, а временами вообще вела себя, как будто она его ребенок, а не наоборот. Да и Адам начал относиться к нему почти как к равному. С ним вообще произошло нечто странное. Рождение второго сына сделало его обожание Саваофа беспредельным. Он горячо, со слезами на глазах благодарил бога за его благосклоность. И, естественно, продолжал осыпать дарами.
Однако необходимость заниматься нудными семейными делами не могла не вызвать у Каина глухой внутренний протест, который проявился неожиданной тягой к усовершенствованиям. Ему пришла мысль, что глупо ходить и искать съедобные растения, рассчитывая на удачу и на то, что их не успели сожрать лесные зверьки. Можно было попробовать выращивать их рядом с домом. Ведь земля практически ничем не отличалась. Ева, с которой он поделился идеей, не удержалась и похвасталась, что она первая это придумала и еще задолго до его рождения пересадила поближе к дому ягодные кусты, которые исправно плодоносили до сих пор. Воодушевленный Каин посадил у озера, недалеко от воды, которую это растение любит, дикий рис, а также вкопал в землю несколько видов съедобных корешков. Прижилось все! И через два года они перестали зависеть от леса как источника растительной пищи.
И тогда на матери осталось только приготовление еды и обработка шкур для одежды. Каин, за которым хвостиком таскался подросший Авель, следил за растениями и ловил рыбу. Адам, как и раньше, охотился, хотя семья могла уже неделями безбедно жить независимо от того, поймал он кого-либо или нет. Но у него был свой интерес, о котором Ева по-прежнему не догадывалась. Он уходил на встречу со своим богом.
Бегать к богу, но другому, снова начала и Ева. Как только Авель подрос и стал меньше нуждаться в опеке, возобновились ее свидания с Самаилом. Она со смешанным чувством ревности и облегчения заметила, что младший сын не отлипает от Каина, и им лучше и интереснее вдвоем, а не под присмотром взрослых, и дала себе свободу. Это вызвало у Каина некое неопределенное недовольство, но, видя, что в семье все течет мирно, мать и отец ладят, мальчик успокоился. Он как-то даже случайно подглядел, как отец «полежал» на матери, и это не вызвало, как раньше, у нее недовольство.
Но однажды произошла неприятность. Отца, которого, видимо, несколько расслабила относительно безмятежная жизнь, чуть не задрала рысь. Он оказался недостаточно проворен. Ему чудом удалось отбиться, домой он вернулся с трудом, хромая и истекая кровью.
Следующие сутки вернули Еву на много лет назад, в дни, когда они только пришли на эту землю. Ее муж снова оказался на краю смерти. И хотя в этот раз лихорадки у него не было и рана с виду заживала, жизнь едва теплилась в его теле. И снова, забыв обо всем, Ева дни и ночи просиживала над мужем, отпаивая его водой и мясными отварами. И снова слушала, как муж в полубреду разговаривает не с ней, а со своим богом, как всегда каясь в том, что нарушил запрет, и моля простить его и сохранить жизнь.
Адам выздоровел. И Ева даже не очень обиделась за то, что за спасение он, как и в прошлый раз, поблагодарил бога, а не ее. Нечто подобное она и ожидала. Но это происшествие дало ее мыслям неожиданный толчок. Она испугалась за Авеля. Ведь Адам все уши прожужжал, что хочет из него, ее маленького Сола, сделать настоящего охотника. Женщина подумала, что охота – очень опасное занятие, и это чудо, что ее муж дважды избежал смерти. Ей вовсе не хотелось видеть раненного Авеля, а тем более рыдать над его мертвым телом. И она решила заставить Адама придумать младшему сыну другое занятие, но так, чтобы муж не заподозрил, что инциатива исходит не от него.
Как-то ночью Ева воспользовалась моментом, когда выздоровевший Адам был в благодушном настроении, и как бы невзначай завела разговор.
– Твоя нога совсем прошла?
Адам, который уже отвернулся и собирался спать, буркнул что-то неразборчивое.
– А ты даже не рассказал, как это произошло, – продолжала Ева.
Адам возмутился.
– Как не рассказал? Рысь меня подрала.