Ева сердито повернула мужа к себе лицом.
– Да знаю я, что рысь. Но как? Как это случилось?
– Как-как? Да так. Недоглядел я. Задумался. Поверишь, первый раз такого маху дал, – со злостью на самого себя сказал Адам. – Знал же, что место небезопасное. И не раз видел, как эта зверюга с веток на холку косуле сигает и когтями шею рвет. И раньше я ее кисточки еще издалека приметил бы, а тут только и успел пригнуться. Она, хоть и промахнулась, но уже снизу мне бедро прилично зацепила. Все жилы разодрала, пока я ее копьем не проткнул.
Ева, не отвечая, какое-то время лежала, о чем-то задумавшись. Адам снова отвернулся, но сон у него пропал.
– Ты помнишь, что нам рассказывал Саваоф? – мягко после паузы спросила женщина.
Адам от удивления, что жена упомянула великого бога без обычного раздражения, даже сел.
– Что ты имеешь в виду?
– А то, что мы смертны. Что смерть, хотя и бывает внезапной, но, если ее не торопить, приходит нескоро. Незаметно силы начинают угасать, пока человек сам не начинает понимать, что смерть – это избавление. И умирает.
– Ну и что? – не понимая, спросил Адам.
– А то, – уже с некоторой горячностью ответила женщина. – Может, мы с тобой уже начали стареть и теряем силы, и скоро ты не только с рысью, но и с мышью не справишься. И охотником станешь никаким, а нам придется обходиться без мяса. И питаться тем, что добывает Каин рыбной ловлей и выращиванием растений. Что, кстати, вовсе и неплохо.
Адама кольнуло ревнивое чувство к Каину. Он вовсе не чувствовал, что ослабел с годами. А Ева еще подлила масла в огонь.
– А может, оно и к лучшему, – задумчиво протянула она. – Достаточно нам с тобой уже горбиться. Пускай теперь дети постараются. И Каин в первую очередь.
– Ну, уж нет, – вспылил Адам. – Не знаю как ты, но я себя слабым не чувствую. Даже после раны. Рано мне на себе ставить крест.
На самом деле Адам всего больше опасался того, что не сможет посещать свое святилище. Их дерево памяти его давно не устраивало, оно стало обыденным, хотя по привычке к нему и приносились мелкие дары.
– Вот и славно, что ты сильный, – с удовлетворением сказала Ева. – Но сильный не значит умный. Раньше, когда нам нечего было есть, у тебя не было выбора и ты ходил на охоту. И мы все тебе благодарны.
Адам покраснел от удовольствия и смущения, хотя темнота и скрыла эту краску.
– Но теперь, когда дом – полная чаша, – продолжала Ева, – глупо ставить под угрозу свою жизнь и наше благополучие. Разве ты хочешь, чтобы я осталась без мужа, а дети без отца? Чтобы твой маленький Сол вырос, не помня своего сильного и умного папы?
У Адама сжалось сердце. Ева опять была права. И, слава Саваофу, что она так его любит.
– Что ты предлагаешь? Мне заняться работой Каина? – с оттенком пренебрежения спросил мужчина.
– Ну, почему же? – сделала удивленные глаза Ева. – Ты привык иметь дело с животными. Наверно, твое занятие должно быть связано с ними. Но Каин, заметь, постиг, что за растениями можно не ходить в лес, а выращивать поблизости. А что тебе помешает разводить животных, а не охотиться за ними? Были же у нас когда-то козы.
Адам, собравшийся было вспылить, услышав про коз, взглянул на жену, но, увидев, что она не имеет в виду ничего плохого, сдержался.
– Здесь мне не попадались козы, – немного обиженно проговорил он. – Зато есть овцы. А у них и мясо, и шкура. Да при этом они довольно глупы. Можно попробовать приручить их.
Ева благодарно расцеловала мужа.
– Милый, – сказала она. – Ты не представляешь, какой камень свалился с моей души. Теперь ты будешь в безопасности. А когда Сол подрастет, он станет тебе помощником. Как ты здорово все придумал!
И Адам гордо выпятил грудь.
С овцами получилось даже проще, чем Адам предполагал. Подумав, он решил, не имеет смысла ловить их по одной, а лучше попытаться отбить от стада и приручить сразу нескольких. На это требовалось время. Адам предупредил жену, что, вероятно, исчезнет на несколько дней. Еве это было не в новинку. Она давно привыкла, хотя и не любила, к тому, что иногда он оставался ночевать в лесу.
Но мужа не было больше месяца. Дни шли за днями, и Ева, удивляясь сама себе, уже не находила себе места. Казалось, давно прошли дни, когда любовь к этому мужчине жгла ее сердце. И вот на тебе. Снова, как годы назад, она прислушивалась к каждому шороху, надеясь услышать долгожданные шаги мужа, нагруженного добычей.
Когда он, наконец, вернулся, у него был вид триумфатора. Его план полностью удался. Видимо, Саваоф продолжал покровительствовать ему.
После нескольких дней бесплодных поисков он натолкнулся на бегущих овец, которых гнала стая волков. Перепуганные животные, от страха нарушившие закон неделимости стада, распались на группки, превратившиеся в легкую добычу голодных хищников. Это Адама как раз и устраивало. Одну такую группу он защитил от волков, которые, ошалев от изобилия легкодоступной пищи, не очень стремились нападать на неведомое, отгонявшее их от добычи существо. Итогом этой удачной операции стали три овцы, баран и несколько ягнят. Поняли ли эти туповатые травоядные, что Адам спас их от хищников, выяснить было невозможно, но они не возражали, когда он остался с ними рядом. И человек, не торопя события, потихоньку стал «пастись» рядом с ними, продолжая отгонять нахальных шакалов и одиноких волков, желавших полакомиться сладким мясом.
Скоро уже и доверчивые детеныши, а потом и их мамаши спокойно позволяли Адаму приближаться и гладить их. Наконец, и баран признал в нем друга и перестал угрожающе нагибать рогатую голову при его приближении. И тогда Адам стал незаметно гнать их в сторону своего святилища, к полю, покрытому сочной травой. В соответствии со своим планом, он собирался держать там овец. Он построил просторный загон, укрепив его от хищником рядом колючих кустов. И теперь днем, когда хотел, мог выгуливать животных, а на ночь загонять в укрытие. А главное, его святилище было рядом. И со временем Адам почти полностью забросил охоту, занимаясь ею изредка для развлечения, а все время отдавал уходу за растущим стадом и благодарственным молитвам Саваофу.
Каин и Авель были неразлучны. Старшего брата это радовало. Ему нравилось быть наставником и покровителем. Хотя дело было не только в этом. Рано повзрослевшему, привыкшему с раннего возраста выполнять любую работу Каину Авель давал возможность прожить заново детство. Проживать то, чего было так мало у него самого. Они вместе от души проказничали. А родители, что раньше бывало с ними нечасто, смотрели на эти шалости сквозь пальцы. Ева на них почти не обращала внимания и сердилась редко, только тогда, когда очередная выдумка могла оказаться опасной. А отец, к удивлению, в те редкие моменты, когда бывал дома, не упускал случая попытаться сподвигнуть мальчишек на что-нибудь хотя и не нужное, и даже глупое, но до слез смешное. Это казалось странным и самому Адаму, но когда он видел вихрастые головы мальчишек, и особенно золотистые волосы Авеля, ему становилось так хорошо на душе, что невольно хотелось совершить что-нибудь эдакое, чтобы их развеселить.
Если разобраться, главную роль в этом сыграло то, что семья, перестав бояться завтрашнего дня, могла себе позволить не видеть в детях, а тем более в младшем ребенке, только дополнительные рабочие руки. Но над этим никто особенно не задумывался. А маленький Авель понемножку делился со всеми радостями никогда не испытанного другими беззаботного детства.
…Годы шли, и, казалось, ничто не может нарушить размеренный пасторальный ход жизни. Взрослые, каждый храня свою тайну, со временем научились бережно и уступчиво относиться друг к другу, а мальчишки просто росли, наслаждаясь свободой и привилегиями своего возраста.
Но постепенно Каин стал замечать, что меняется. Его собственные руки и ноги стали казаться ему почему-то очень длинными. И только потом до него дошло, что он просто вырос. А дальше он увидел нечто такое, что заставило его несколько дней ходить раздувшимся от гордости. Купаясь, он увидел у себя в паху несколько грубых и длинных волосков. Каин пришел в восторг. Он понял, что скоро станет таким же большим и волосатым, как отец. И, наверно, у него вырастет борода. А затем в один миг сломался и пропал его звонкий мальчишеский голосок. Он тайком от всех, уйдя подальше, подолгу перекрикивался с пустым жбаном для воды, только чтобы получше услышать эхо новых взрослых интонаций.
Но одновременно в нем пропало что-то детское, и присутствие Авеля стало для него, если и не обременительным, то менее желательным. Он не понимал причины и справедливо считал, что Сол в общем прав, когда обижается на него за какую-то порой охватывающую его раздражительность.
Ему хотелось одиночества. Он стал хуже спать, но дело было не в бессоннице. Он сторожил родителей, чтобы подсмотреть, как отец «лежит» на матери. Этот странный ритуал почему-то начал привлекать его внимание, и когда он наблюдал за ним, его руки невольно ползли вниз, туда, где набухало жаром непонятное желание. Он заметил, что его одежды пачкаются после этого чем-то мокрым. Ему стало нравиться глядеть на мать, когда она купалась в озере, и он часто, убежав от Авеля, подглядывал за ней из-за кустов, снова давая волю рукам.
А однажды решил вновь проследить за ней, когда она побежала на свидание к Самаилу. Была опасность попасться, но зато при свете дня, если б удалось подкрасться поближе, он смог бы разглядеть все в подробностях. И не пожалел. Но виденное только внесло разлад его душу. Он почувствовал зависть и к этому богу, и к отцу. И ему самому захотелось проделывать это все с матерью, а особенно услышать этот ее финальный стон. Но что-то подсказывало ему, что это неправильно, и его мать не должна быть его женщиной. «Но тогда кто же?» – спрашивал он себя. И не находил ответа.
Однажды они с братом пошли купаться, а позже к ним присоединилась довольная, только что вернувшаяся со свидания Ева. Авель не обратил на ее присутствие никакого внимания и продолжал играть с ракушками, а Каин не мог не заметить роскошное тело молодой женщины. И с ним случилось то, что произошло бы с любым мужчиной.