– Ты просто перешел все границы, Ларри. Ты какой-то чокнутый, и я немного с тобой чокнулся. Но все в прошлом. Давай пожмем друг другу руки.
– Фиг тебе! Не буду я жать руку типу, который только что ударил меня по яйцам!
– Ну, как хочешь. Мне повести машину, чтобы ты мог держать?..
– Ты, я смотрю, с цепи сорвался?
– Черт, да поехали уже.
Тед сел за руль. Ларри пристроился с другой стороны, держась за промежность.
Тед взглянул на него.
– Не стоило бить меня по шарам, чувак! Если бы ты не нанес первый удачный удар, я бы тебя отделал!
– Да, Ларри, мне очень повезло.
Они проехали молча несколько миль, затем Ларри предложил удивительно бодрым голосом:
– Хочешь сникерс?
Тед уставился на него. Ларри достал из бардачка две шоколадки и, вяло улыбаясь, предложил одну ему. На миг Тед задумался, не начинена ли та лезвиями от бритвы.
– Возьму, пожалуй, – сказал он. – Спасибо.
– Мне они нравятся, – сообщил Ларри.
Тед взял шоколадку. Ларри стал разворачивать свою. Придерживая руль локтями, Тед разорвал обертку и надкусил батончик. Никаких лезвий внутри не было.
Он еще раз взглянул на Ларри. Тот двигал челюстями с энтузиазмом коровы, которой подсыпали свежей травы. Будто по шарам ему недавно вовсе не засвечивали.
Что ж, подумал Тед, видимо, иногда полезно быть сукиным сыном.
08:50
Она проснулась вскоре после сна об окровавленной руке. Во сне из ладони торчало что-то яркое, и повсюду – на запястье, пальцах, ногтях – была кровь.
Когда она села и прислонилась спиной к изголовью кровати, поняла, что Монти тоже проснулся. Приподнявшись на локте, он сонно сощурился.
– С тобой все в порядке?
Она кивнула.
– Опять кошмары?
– Да.
Он вылез из-под простыней и подобрал с пола штаны. Бекки смотрела на него, за все это время впервые ясно видя его тело и то, как он выглядит. Оказалось, его мужское начало все еще возбуждало ее.
Впервые за это время. Надо же.
Натянув штаны, он поднял рубашку и влез в нее. Когда повернулся к ней, их взгляды встретились.
– Расскажи мне о своем сне, – попросил он.
– Не стоит. Неважно.
– Это важно, Бекки. – Он осторожно присел на край кровати.
– Все хорошо.
– Нет. Не хорошо. Я не знаю, как правильно сказать… эх. Я знаю, ты веришь, что это не просто сны, думаешь, что я… ну… не пытаюсь даже понять. Но поверь, я хочу понять, очень хочу. Взгляни на это с моей стороны.
– Я пыталась.
– Я хотел сказать… мы можем начать все сначала?
– Ты о чем?
– Я хотел бы начать все сначала. Но… наверное, это надо сказать как-то иначе… я не знаю как.
Она на мгновение замолчала. Потребность и желание угодить шли от Монти подобно волнам тепла. Не так давно она вспомнила, как попросила его обещать, что между ними ничего не встанет, и он пообещал. И вот это встало между ними, так же прочно, как металлическая стена.
– Чего ты хочешь? – спросила она.
– Хочу послушать тебя. Расскажи мне о снах. Я не буду пытаться их объяснить. Никакой популярной психологии, обещаю.
Она слабо улыбнулась.
– Монти… я знаю, что в это трудно поверить. Просто эти вещи настолько реальны… – и, прежде чем сама поняла, что делает, она снова рассказывала ему все о своих снах, описывая новые детали, еще более безумные и сюрреалистические – о монстрах и окровавленной деснице.
– Не знаю, может, я просто схожу с ума. Я уже ни в чем не уверена. Но эти сны не похожи на обычные кошмары. В них все отчетливо. Я слышу звуки, чувствую запахи и даже вкус, Монти. Дуновения ночного ветра… Более того, ощущаю такой всепоглощающий страх, будто иду с завязанными глазами по доске над пропастью и вот-вот упаду.
– Я верю тебе, – мягко сказал он. – Мы можем что-нибудь с этим сделать? В смысле, давай посмотрим на все так: эти сны реальны. Они что-то значат. Но что именно? Как нам их разгадать и понять, что нам грозит?
– Я не знаю. Может, это символы. Меня преследуют монстры. Черти, дьяволы, не знаю, как их назвать. Мы уже проходили через это раньше. – Бекки настигло внезапное чувство, что беспокойство Монти было еще одним способом привести ее на путь психоанализа, но она не сказала ничего вслух. Презумпция невиновности, старушка. Всегда должна быть презумпция невиновности.
Монти покачал головой:
– Честно, я в тупике. Я не знаю, что значит окровавленная рука. Та женщина – ты сама, тут все понятно. Монстры – надвигающаяся угроза. Но от кого нам ее ждать? И нам ли ее ждать вообще? Я… не понимаю.
– Прошло всего пять секунд от силы, а ты уже хочешь все понять.
– Я…
– Ладно, извини. – Ей вдруг стало стыдно. – Послушай, Монти. Может, ты прав, и все это – лишь в моей голове. Не стану врать тебе, этот разговор… в смысле, даже то, что мы просто говорим об этом и ты меня слушаешь, а не пытаешься слепо жалеть, – это мне помогает. Я не могу разобраться в себе с наскока, но мне лучше. Как в старые времена, когда мы сидели, болтали и решали мировые проблемы.
– Наивняк, правда? Мировые проблемы решали, а вот как с собственными…
– Да. Дурачье.
– Может, хочешь еще что-то рассказать?
– Нет. Не сейчас. Пока достаточно. Не хочу торопиться. – Она потянулась и взяла его за руку. – Хочешь, я приготовлю завтрак.
– Я был бы не против.
Встав с постели, Бекки сняла пижаму, взяла рубашку и джинсы.
Повернувшись и держа одежду перед собой, она наткнулась на вожделеющий взор Монти. Он выдавил хилую улыбку. Она продолжала смотреть на него… и наконец дала одежде упасть.
– Эй, здоровяк, не желаешь опрокинуть меня в сено?
Боже мой, пронеслось у Монти в голове, ей правда этого хочется.
– Конечно.
Не торопись, твердил он себе, будь неспешным и нежным.
Он разделся, и вместе они забрались под простыни. Он коснулся ее бедра, и их губы встретились… но, когда его эрекция коснулась ее живота, она рванулась прочь и закричала.
– Ты… ты уверена, что все в порядке?
– Да, Монти. Хватит спрашивать, это действует мне на нервы.
– Прости. Я просто волнуюсь. Вот, выпей еще кофе.
Обхватив чашку обеими руками, Бекки отпила немного.
– Господи, прости меня, Монти. За все время…
– Что ты, не извиняйся.
– Все было хорошо, пока я не закрыла глаза. Твои губы… они были… как у того парня.
(Крикнешь – и я вырежу тебе сердце.)
И я вновь почувствовала этот запах, его дыхание, вонь пива и луковых чипсов. И простыня запуталась у меня в ногах, будто руки того, второго, чье лицо я не запомнила.
(Держи ее… держи.)
И я вспомнила, как меня привязали за руки, и этот парень забрался на меня, хрипя, как другой держал меня за ноги. Это было как… вернуться назад во времени. Словно ты был не ты, а он.
(Дернись, и я тебе глотку перережу, сука.)
Будто меня снова… держали. Я чувствовала его запах, слышала песню Рэя Чарльза – я же говорила тебе, что выбросила ту пластинку? Чувствовала, как он давит на меня своим… членом.
– Я понимаю. (Господи, он будто отнял ее у меня!)
– Клянусь, дело не в тебе. Я… даже хотела этого. Впервые за все время, но стоило закрыть глаза…
– Я знаю. Не переживай больше.
– Мы так давно не любили друг друга, Монти…
(Больше трех месяцев… но это неважно.)
– Это не твоя вина.
– Обними меня, Монти.
– Конечно.
12:35
На обед были бутерброды с тунцом, жареная картошка и холодный чай. И без того больной желудок Монти бунтовал. Он даже обрадовался, когда Бекки настояла, чтобы он пошел рыбачить. В его смутные планы входило закинуть пару раз удочку, но пока он даже не видел, что лежит у Бомонтов в сарае. В юности Монти был неплохим рыбаком. Может, рыбалка приведет его мысли и чувства в порядок? Надев свитер – на улице дул холодный ветер, – он поцеловал Бекки в лоб и пошел в сарай.
Найдя ключ от сарая и раздобыв внутри удочку и поплавок, он отправился к озеру и пару раз закинул крючок на пробу. Оказалось, хватка никуда не ушла. Точность чуть сбилась, но спасибо Богу и за то, что есть. Почему-то ему стало важно, что хоть что-то – пусть лишь отчасти, – осталось таким, как прежде.
Под раковиной (рыскать по хижине в поисках незнамо чего быстро вошло у нее в привычку) Бекки нашла маленький телевизор с погнутыми кроличьими ушами, обмотанными алюминиевой фольгой.
Может, стоит попробовать. Жвачка для мозгов. Она достала телевизор, отнесла к тумбочке, распрямила печально поникшие уши, включила в розетку. На экране вскоре появился какой-то канал – весь в помехах, будто сигнал шел с Луны.
Ну вот, подумала Бекки, когда изображение худо-бедно прояснилось, «Герои Хогана»[12], самое ненавистное шоу моей жизни. Ладно, какого черта? Она уселась поудобнее в кресле, налила себе еще чашку холодного чая (за последние полчаса она прикончила уже три) и стала смотреть.
Так оно всё и шло.
Монти закидывал удочку.
Бекки смотрела телевизор.
Черный «шевроле» 1966 года притаился на пастбище.
По хайвеям и большакам разъезжала патрульная машина, подобно маленькой слепой мышке, которой не суждено найти свой кусочек сыра.
13:30
– Ты со мной, наверное, шутки шутишь. Хочешь обить тут каждый порог и у всех ниггеров спросить, видел ли кто машину, подпадающую под описание Троулера? Ты рехнулся?
– Да, на это уйдет много времени, но что еще делать?
– Блин, неужто ты не понимаешь, что Троулера убил афромазый?
– Нет, об этом я не знал. И ты не знаешь.
– Нутром чую, так и было. Когда этих подонков поймают, они окажутся черными что твой уголь. Думаешь, ниггеры выдадут тебе своих?