Яна была совсем не похожа на своих родителей. Глядя на нее, можно было подвергнуть сомнению теорию о наследственности. Валерия даже подумывала, что девочка не родная дочь своим родителям. Но нет — бумаги из роддома говорили иное.
— Доброе утро! — радостно поприветствовала детей Валерия, открывая дверь в палату. — Как спалось? Какие сны вы сегодня видели? Уже позавтракали?
— На завтрак была овсяная каша, фу, — надула губы Рита.
— Фу не фу, а слопала целую тарелку, — улыбнулась медсестра.
— А мне снилась сегодня елка и Новый год! — крикнула Маша. — И я каталась на санках!
— А я видела во сне маму и папу!
Дети наперебой рассказывали о своих снах, соревнуясь за внимание доктора.
— Здравствуйте, Валерия Александровна! — навстречу врачу шагнула красивая женщина в бриллиантовых сережках и кашемировом свитере. — Я бы хотела переговорить с вами отдельно насчет моей дочери.
— Конечно, — кивнула Валерия. — Чуть позже.
Естественно, жена олигарха чувствовала себя в этой убогой, переполненной больнице не лучшим образом. Она не привыкла ни к тесноте, ни к спартанским условиям, но поделать ничего не могла. Никакие миллионы и высокое положение ее мужа не могли гарантировать ей исключительное положение. Они здесь вообще ничего не значили. Ведь пока Барахтер единолично владел методикой, эта больница была единственным местом, где могли спасти обреченных.
— Я хотела вас спросить…
Валерия слушала ее, краем глаза наблюдая за Яной. Девочка одной рукой что-то быстро набирала на телефоне, к другой руке тянулась трубка от капельницы. Вот Яна заметила, что на нее смотрят, улыбнулась, губы ее шевельнулись, но Валерия была слишком далеко, чтобы расслышать, что сказала малышка. Тогда девочка осторожно встала с кровати и двинулась в сторону врача, таща за собой штатив капельницы. Она поравнялась с тумбочкой, на которой лежала роскошная сумка олигархини, зацепилась за свисающую ручку и грохнулась на пол, попутно свалив сумку. По старому линолеуму веером разлетелись банковские карты, рядом с ними упала пара открыток или приглашений, помада в золотистом тюбике закатилась под кровать. Последним тяжело плюхнулся на пол розовый айфон новейшей модели.
Яна в смущении застыла на месте.
— Извините ее, она не нарочно, — быстро сказала Валерия и бросилась собирать выпавшие вещи.
Карта Сбербанка, карта HSBC, карта Deutsche Bank…
— Что это такое?
Наверное, ее голос дрогнул. Валерия держала в руке открытку, на которой извивались пурпурные и белые лестницы, сплетаясь в бесконечность, как на «рубашке» карты Таро.
— Это приглашение на приватный футбольный матч. Для крайне узкого круга зрителей. Почему оно вас заинтересовало? — удивилась олигархиня, забирая открытку.
— Я уже видела этот рисунок. Вчера…
— Да? — еще больше удивилась женщина и смерила врача заинтересованным взглядом. — Никогда бы не подумала, что вы принадлежите к…
Она внезапно осеклась и быстро спрятала приглашение в сумку, но не настолько быстро, чтобы Валерия не смогла рассмотреть дату.
Кстати, она ведь так и не позвонила княгине или графине, ну той самой, которую рекомендовал некий Universum21.
VII
День начался с совещания в конференц-зале «Помидора». Гримани протрубил большой сбор, даже не дав нам толком позавтракать. Я как раз закончила с одной чашкой кофе и уже подумывала заказать вторую, но вместо кофе получила «сори, мисс, вас просят срочно пройти в конференц-зал».
С чего это мы изменили место дислокации? — удивилась я, с сожалением поднимаясь из-за стола. — Нашему председателю лень тащить свой толстый зад в аэропорт? Или в отеле кресла шире?
В конференц-зал я вошла последней, мои коллеги с недовольными и невыспавшимися лицами уже рассаживались за столом. Присутствовали все, кроме куда-то запропастившихся Эрнандеса и Джона. Наконец-то я научилась различать этих ДДД из Хитроу.
Джеймс был самым маленьким и самым добродушным из этой троицы, это он сейчас копается в бумагах. С вечно недовольным окружающими и жизнью вообще Дональдом я вчера совершила морской вояж. А отсутствовал похожий на хорька Джон — наименее симпатичный член этой троицы.
Инженер клевал носом, Демоль сразу же потянулся к бутылке с холодной водой — он явно мучился похмельем и головной болью. Под глазами судмедэксперта залегли темные круги, заметные даже на его смуглой коже. Похоже, вчера он все-таки сильно перебрал. Холланд по-прежнему выглядел задумчивым и молчаливым, мысли его витали где-то очень далеко от нашего совещания. Рэналф же в отличие от других свое недовольство высказывал прямо, без обиняков.
— Я сейчас должен быть не здесь, а в море. Там от меня гораздо больше пользы, — с раздражением говорил спасатель.
— Вы и будете в море, только через пару часов, — важно выпрямившись в кресле, заявил Гримани. — Итак, начинаем. Эрнандеса нет, не будем его ждать. Господин Гранже, прошу вас покороче, только самую суть. Кстати, это ко всем относится. У нас сегодня много дел.
Ну раз покороче, значит, придется тут скучать весь день, уныло подумала я устраиваясь поудобнее. И с чего это вдруг на нашего толстяка с утра пораньше напала такая жажда деятельности? Не иначе кто-то свыше дал ему животворящего пинка.
Инженер вскочил, схватив ворох бумаг, но Гримани милостиво махнул рукой:
— Можете с места.
Ничего нового господин Гранже нам не поведал. Борт по меркам авиации был почти что новым — всего пять лет в эксплуатации. Серьезных поломок и отказов оборудования за это время зафиксировано не было. Еще раз были запрошены результаты предполетного осмотра в аэропорту Буэнос-Айреса, но и тут все оказалось в порядке. Так что никаких новых версий о причинах трагедии у нашего инженера не появилось. Он был готов поверить во что угодно, только не в техническую неисправность. И уж тем более не в заводской брак или ошибку конструкции.
— А что бизнес-исполнение? — с возмущением вскинулся инженер на неосторожную реплику Гримани. — Это всего лишь означает, что кресел в салоне меньше, и кожа на них лучше. Конструктивно же борт — полная копия обычного серийного аэробуса.
Следующим слово взял Дональд из Хитроу. Он вооружился указкой и подошел к карте Нормадских островов. Говорил англичанин долго и нудно, но при этом умудрился не сказать ничего нового. Рейс был хоть и чартерным, но летел по обычному маршруту Буэнос-Айрес — Лондон. Вылетел вовремя. Во время полета на борту нештатных ситуаций зафиксировано не было. Последний раз командир выходил на связь, когда лайнер пересек воздушное пространство Великобритании. Однако Дональд обратил внимание на одну странность.
— Вот точка, в которой наши радары в последний раз зафиксировали борт, — он нарисовал маркером жирную точку в Атлантике неподалеку от острова Гернси. — Она полностью соответствует расчетному курсу. Затем самолет исчез с гражданских радаров, а это могло произойти только в двух случаях: либо борт здесь снизился настолько, что радары его не могли фиксировать, либо кто-то намеренно выключил транспондер. Сделать это можно только изнутри самолета, что, как вы знаете, категорически запрещено. Если бы борт потерпел крушение в этой точке, то и обломки самолета и тела должны были бы находиться поблизости. Но их нашли южнее, около Джерси. Вот здесь.
Дональд отметил новую точку и продолжил.
— Я смоделировал ситуацию. Учитывая высоту, скорость полета, ветер, подводные течения и прочие параметры, обломки никак не могли оказаться в том месте, в котором они оказались. Значит, самолет, оставаясь невидимым для наших радаров, какое-то время летел с выключенным транспондером. Все это время его могли наблюдать военные, так как точность военных радиолокационных станций значительно выше. Мы послали запросы, но… вы же знаете…
— Интересно, интересно, — подался вперед Гримани. — И как вы все это объясняете?
— Пока никак, — пожал плечами Дональд. — Надо дождаться бортовых самописцев.
— Мистер Рэналф, как обстоят дела с поиском самописцев?
— Если бы я был в море, обстояли бы лучше, — отрезал спасатель.
— Мы все делаем одно дело, не надо изображать из себя незаменимого. У вас есть, что сказать по существу?
— По существу только то, что поиск черных ящиков — процесс не быстрый. И оттого что я буду просиживать штаны рядом с вами, быстрее он не станет.
Гримани поморщился и перевел разговор на другую тему.
— Что у нас с пилотами?
— Опытные и квалифицированные, с достаточным количеством часов налета на этом типе воздушного судна, — отчеканил оторвавшийся от своих бумаг Джеймс.
— У вас все «опытные и квалифицированные», — передразнил его Гримани. — А что скажет наш судмедэксперт? Мистер Демоль, вы там спите? Просыпайтесь, друг мой, и поведайте нам, что показало вчерашнее вскрытие.
Демоль нехотя достал из папки лист бумаги и монотонным голосом пробубнил о том, что результаты экспертизы еще не готовы. Внутренние повреждения можно квалифицировать как следствие удара о воду, внешние получены от обломков техники. И ни слова о вчерашних подозрениях.
Похоже, ничего интересного я здесь не узнаю.
Я посмотрела в окно. Начинался прилив. Небольшие суда качались на волнах, в отдалении распускала паруса белоснежная яхта. Площадь перед отелем выглядела опустевшей — холодно. Лишь со стороны причала к отелю торопливо приближался одинокий человек. Приглядевшись, я узнала Джона. Сейчас как раз время прихода утреннего парома из Гернси. Интересно, что ему там понадобилось ночью?..
— Тело опознали?
Я не сразу поняла, что вопрос адресован мне.
— Пока нет, — ответила я.
Мне совсем не хотелось делиться вчерашними откровениями Эрнандеса и информацией, полученной ночью от Ганича.
— Кстати, почему я не получил вчера отчет о работе со свидетелями?
И это вопрос опять почему-то предназначался мне.
— Абсолютно не в курсе, — удивленно пожала плечами я.
— Разве вы здесь не для того, чтобы заниматься свидетелями? Я полагал, что вы здесь именно для этой цели, — недовольно поджал губы Гримани.