Я сбросила рюкзак и куртку. С трудом, но все-таки щель пропустила меня, и я просочилась внутрь. Мужчины остались ждать снаружи. Внутри запах краски чувствовался сильнее. Щиты с яркими рисунками и крупными надписями подпирала тяжелая металлическая конструкция, похожая на строительные леса. Я осторожно двинулась вперед, подсвечивая путь фонариком. Мои шаги гулко отдавались по цементному полу.
Сначала мне показалось, что ангар пуст. Но потом луч света выхватил белые обводы фюзеляжа. Да, это был А319, как и упавший самолет. Только белый с синим хвостом, а не белый с длинной красной полосой, как пропавший аэробус.
В противоположном от входа углу громоздились бочки с краской, большие пластиковые канистры, шланги с малярными пистолетами на концах, груды полиэтиленовой пленки. Настоящая мастерская по покраске самолетов. Я двинулась в ту сторону.
Стоп. А это что за большое темное пятно на полу?
Я нагнулась. Похоже на засохшую кровь. Банки раскиданы, столы сдвинуты, как будто бы здесь кто-то отчаянно сражался, защищая свою жизнь. Я посветила вокруг, приглядываясь, и луч фонарика вырвал из темноты предмет, который я никак не ожидала здесь найти.
Далее я действовала четко по инструкции шефа, сверяя каждый свой шаг с советами и рекомендациями Ганича.
— Нашли что-нибудь?
Питер нетерпеливо переминался с ноги на ногу, когда я появилась из ангара.
— Нашла. Самолет, но не тот. Там «Эмбрайер», а не «Аэробус». Наверное, где-то купили, а теперь перекрашивают в свою ливрею.
Врать я не люблю, но инструкции полковника Ремезова были абсолютно жесткими и недвусмысленными — никому ничего не говорить.
— Вы уверены? — разочарованно подался вперед Питер.
— Вот фото.
Я предъявила свой смартфон. Ганичу понадобилось всего три минуты, чтобы залить на мой телефон пару снимков лайнера местных авиалиний в темном ангаре.
VIII
Валерии все же пришлось воспользоваться предложением соседа и взять его «жука». Сейчас этот малютка бодро катил по загородному шоссе в противоположную от Волжанска сторону, в небольшой старинный городок, по сути пригород, считавшийся прибежищем старой интеллигенции, заслуженных работников искусства и университетской профессуры. Молодежь и люди амбициозные обходили его стороной, находя скучным и безынтересным, а предприниматели, сколько не старались, не могли усмотреть здесь никаких перспектив для своего бизнеса.
Притаившиеся за высокими деревьями небольшие дома начала прошлого века, пара церквушек, спокойные, малолюдные улочки. Тишина и уют. Единственной достопримечательностью городка был огромный старинный парк с бывшим графским дворцом — ныне музеем. Летом жители Волжанска приезжали сюда искупаться в озере и подышать чистым воздухом, зимой же это место выглядело почти вымершим.
Вилла княгини располагалась в коттеджном поселке на берегу озера, возведенном русской аристократией еще в позапрошлом веке и перестроенном заново в веке нынешнем. Слева виднелись золотящиеся в скупом зимнем солнце церковные купола, справа сквозь голые ветви деревьев просвечивал зеленовато-голубой фасад музея.
Добралась Валерия легко — секретарь княгини, с которым она разговаривала по телефону, объяснил все довольно подробно и доходчиво.
По дороге Валерия почему-то вспомнила Яну. Она вообще часто вспоминала эту девочку. Вот и сейчас ей захотелось освежить в памяти разговор с малышкой, состоявшийся перед самым уходом.
— Вы уже уходите? — спросила девочка.
Она вошла в кабинет Валерии и по-свойски расположилась на кушетке, поджав ноги. Широко раскрытые глазенки пытливо разглядывали доктора.
— Да, — ответила Валерия, ласково погладив ее по голове. — Мне надо съездить в одно место.
— Вы сегодня какая-то грустная.
— Умер мой друг.
— Он был старый? Он долго болел?
— Нет, ни то, ни другое. Он был молодым и здоровым, по крайней мере, я думала, что он здоровый, но он умер. И теперь мне очень горько, что я, будучи врачом, не заметила его болезни.
Валерии казалось, что сейчас она расплачется от жалости к себе.
— Раз вы ничего не заметили, значит, никакой болезни не было, — категорично заявила кроха. — Вы хороший врач, вы обязательно увидели бы, если бы он был болен.
— Тогда еще хуже, — вздохнула Валерия. — Значит, он добровольно ушел из жизни, а я не заметила, что ему плохо.
— Но он же был вашим другом! Вы обязательно увидели бы, что ему плохо, вы же любили его. Вы чуткая и добрая!
— Спасибо, зайка. Если бы все действительно было так…
— А все так и есть, как я говорю, вы только верьте мне.
Яна говорила по-взрослому твердо, и эта уверенность передалась Валерии. Странно, но разговор с ребенком вселил в Валерию убежденность, что малышка права. А значит, не было ни внезапной смерти, ни самоубийства…
Изящная двухэтажная вилла с ажурной ковкой наверняка летом утопала в зелени, сейчас же здание хорошо просматривалось даже издалека. Разглядывая виллу, Валерия отметила, что здание отлично гармонирует с соседствующим рядом бывшим дворцом — ныне музеем. Хороший архитектор попался княгине — никакого китча, никакой вычурности напоказ. Тонкий вкус, мастерство и свой, неповторимый стиль.
Валерию встретил молодой, немногословный и какой-то безликий человек с изысканными манерами, оказавшийся тем самым секретарем, с которым она договаривалась о встрече. Он провел ее по мощеной гранитной плиткой дорожке к дому, открыл входную дверь и помог снять пальто. Затем, извинившись, попросил подождать в библиотеке — княгиня еще не освободилась, предыдущая встреча заняла больше времени, чем планировалось.
В отличие от многих современных домов, где библиотекой могут назвать любое помещение с парой книг, а хоть бы и без книг вовсе, комната, в которую вошла Валерия, являлась библиотекой в прямом смысле этого слова. Все стены немаленького зала от пола до потолка занимали стеллажи из красного дерева, уставленные книгами. Возле окна пристроился письменный стол с ноутбуком и бронзовой настольной лампой. Рядом два больших и уютных кресла, в которых приятно свернуться калачиком с интересным романом.
Валерия с интересом прошлась вдоль книжных шкафов, разглядывая корешки книг. В основном старинные, в тяжелых кожаных переплетах. Многие изданы до революции и почему-то на французском языке… Ах да, ей же сказали, что княгиня из старых русских аристократов, к тому же наполовину француженка… Взгляд зацепился за собрания сочинений русских классиков — Пушкина, Лермонтова, Достоевского. За ними шли Дюма и Гюго на французском, Гете на немецком, Шекспир, Киплинг и Фаулз на английском.
Следующий шкаф ее удивил — астрология, магия, оккультизм и все это отнюдь не в современном популярном изложение. Блаватская и Фулканелли, Агриппа Нотесгеймский и Парацельс, Валентин Андреа и Гурджиев — какие имена. Она перешла к другой стене — здесь «жили» философы и историки — Платон и Плутарх, Монтень и Ницше, Мигель Серрано и Жан Парвулеско… Два последних имени — это вообще кто? Опять пошли древние фолианты. Засмотревшись на них, Валерия не заметила, как в библиотеку стремительно вошел совсем юный — лет шестнадцати — молодой человек.
— Уходите, немедленно уходите, п-пока еще есть в-возможность! — громко прошептал он, заикаясь от волнения.
— Но почему? Я же только пришла… — удивилась Валерия.
— Вы не з-знаете, во что ввязываетесь, это очень оп-пасно!
Парень был сильно возбужден.
Валерия с любопытством рассматривала визитера. Нескладная долговязая фигура, незнакомая с тренажерным залом, светлые волосы с рыжеватым отливом, непокорными вихрами торчащие во все стороны, в голубых глазах испуг и неподдельная тревога. Она ничего не успела ответить ему, потому что в библиотеку вошла хозяйка дома. Высокая, статная, с горделивой осанкой человека, привыкшего повелевать всеми без исключения. Аристократические черты лица, даже в преклонном возрасте носившие следы былой красоты, абсолютно белые волосы, забранные в плотный пучок на затылке, шерстяной костюм от Шанель. И яркие, умные, молодые глаза. Глядя на нее, хотелось склониться в книксене и с придыханием промолвить «ваше высочество».
— Простите моего внука, он не в себе, — промолвила княгиня.
Одного легкого движения ее брови хватило, чтобы парень понуро опустил голову и незаметно испарился из библиотеки.
— Прошу.
Тщательно выверенный жест руки, украшенной старинным перстнем, указал Валерии на кресло. Княгиня степенно опустилась на его близнеца.
— Итак, вы сказали моему секретарю, что у вас есть необычная колода Таро, — она не спрашивала, она утверждала. — Прежде чем начать разговор, мне бы хотелось на нее взглянуть.
— Всего лишь одна карта, — поправила Валерия, доставая карту из сумочки.
Княгиня надела очки и осторожно взяла карту. Какие у нее тонкие и изящные пальцы, машинально отметила Валерия.
Неспешно рассмотрев карту, княгиня отложила ее на стол и перевела взгляд на Валерию:
— Откуда она у вас?
В ее взгляде читались напряжение и даже взволнованность. Аристократы умеют сдерживать свои чувства в любой ситуации, но сейчас самообладание давалось княгине с большим трудом.
— Карта была в квартире моего друга, но он никогда не интересовался Таро. Это ведь Таро? Я хотела бы знать, что это за карта, в чем ее уникальность, какое отношение она может иметь к моему другу. Ничего похожего на эту карту в Интернете я не нашла.
— А что говорит ваш друг?
— Ничего. Он мертв.
Княгиня задумчиво сняла очки.
— Пожалуй, вам стоит рассказать все подробно.
Валерия мысленно пожала плечами. Собственно, что я теряю? — спросила она себя и, рассудив, что ничего, поведала о смерти Давида.
— Если это было убийство, а чем дальше, тем больше я склоняюсь к этой версии, то что хотел сказать убийца, оставляя в квартире эту карту? Если это знак — то что он означает? Если послание — то кому?
— Можете называть меня Ольга Андреевна, — смилостивилась княгиня, демонстрируя тем самым, что оценила откровенность Валерии. — И вы полагаете, что поймете мотив убийцы и сможете его найти, если получите информацию о карте?