Валерия потянулась к столу и взяла в руки две карты.
— Антипод второго аркана — двенадцатый, «Повешенный». Что это означает?
Княгиня подошла к стеллажу, достала книгу, нашла нужную страницу и прочитала: «Заброшенная дорога вьется от края до края, все следы на ней занесены песком. Солнце опускается к горизонту, огненный диск только что коснулся вершины холма и кажется огромной, искрящейся, только что пролитой лужей крови. На фоне этого кровавого диска резко выделяется темная фигура. Два обуглившихся ствола дерева, некогда сожженные молнией, с шестью коротко обрубленными сучьями на каждом из них, поддерживают жердь в виде перекладины, на которой висит привязанный за левую ногу Повешенный. Правая нога его заложена за левую так, что они образуют крест. Руки его связаны за спиной. Он еще жив. Кто он? Мученик, принесенный в жертву? Или предатель, наказанный за преступление?» Посмотрите, вместо двух колонн здесь мертвые, обгорелые стволы деревьев. Вместо входа в святилище — дорога из ниоткуда в никуда. Вместо свитка — выпавшие из котомки монеты. Откуда у него эти деньги? Может, это плата за предательство?
Княгиня закрыла книгу.
— Если «Верховная жрица» означает стремление к тайным знаниям и допуск к ним, то «Повешенный», наоборот, выступает символом отказа от эзотерической информации, либо использования полученных знаний в корыстных интересах. Вы удовлетворены?
— К сожалению, я пока не понимаю, как это может помочь мне, — задумчиво покачала головой Валерия. — Сейчас у меня смутное чувство, что, копаясь в символике Таро, я нисколько не приближаюсь к цели.
— Я предупреждала вас: дорога, на которую вы вступили, может оказаться дорогой в никуда, как на двенадцатом аркане. Вы случайно оказались в центре чужой и очень опасной игры. Вы не знаете ни правил, ни игроков, ни фигур. Эта карта Таро и убийство вашего несчастного друга — это послание не вам, а тому, кто олицетворяет эту карту на земле. Кто-то развязал войну и сделал свой ход. Это не ваша война. Пока не ваша. Но если вы продолжите свое расследование, то вам придется принять чью-то сторону.
Валерия непонимающе посмотрела на нее:
— Сторону?
— Сейчас мои слова ничего не значат для вас, но если вы не бросите это дело, то рано или поздно вам придется о них вспомнить.
Княгиня встала с кресла, демонстрируя тем самым, что время аудиенции вышло.
— Мой внук не всегда ясно мыслит и склонен к необдуманным суждениям, но в данном случае я с ним согласна, — сказала она на прощание. — Оставьте это дело, некоторые тайны лучше не раскапывать. Не пытайтесь заглянуть в бездну.
— Иначе бездна заглянет в меня? — усмехнулась Валерия. — Пусть это и не моя война, но этой был мой друг.
Княгиня окинула ее долгим взглядом и, наклонив голову в знак прощания, вышла из комнаты.
Уже садясь в «жука» Валерия сообразила, что так и не спросила ее про пригласительный билет на футбольный матч, но возвращаться было неудобно.
IX
— Здравствуй, папа, — сказала я по-немецки.
Звонок смартфона застал меня в лобби отеля. Было раннее утро, и я только что вернулась с Гернси. Рэналф, уже направлявшийся в мою сторону с едва заметной улыбкой на лице, резко затормозил, а Джон… Да это точно был Джон, Джеймс ниже ростом и с бакенбардами, деликатно отошел в сторону. Но не настолько далеко, чтобы не слышать мой разговор по телефону. Почему они здесь, когда один должен быть в море, а второй в аэропорту?
— Ну, здравствуй, дочка, — хмыкнул в трубку полковник Ремезов. — Я так понимаю, что рядом чьи-то уши?
Хмык получился усталым. Значит, не я одна провела бессонную ночь. А раз он позвонил сам, то события пошли вразнос, и разговор предстоял серьезный. Мне же больше всего сейчас хотелось свалиться на кровать, обняв подушку, а не вести трудные разговоры, требующие свежей головы.
— Да, папочка.
— Ну, раз ты не одна, то поговорим потом. Будь осторожна, дело принимает плохой оборот.
«Плохой», равно как и «хороший», настолько редко звучало из уст полковника и настолько отличалось от общепринятых значений этих слов, что мне стало понятно — ситуация вышла из-под контроля.
— Папа, я тебе вечером позвоню. Хорошо?
— Ладно, отключаюсь, — пробурчал шеф.
— До свидания, я тебя тоже целую.
Я опустила мобильник в карман и уже собиралась прошмыгнуть в сторону лестницы. Не вышло.
— Звонок из дома? — поинтересовался подходивший ко мне Рэналф.
— Отец, — лаконично ответила я. — Интересуется, как у меня дела.
— А как, кстати, у вас дела? Вы сегодня ранняя пташка. С самого утра на ногах. Я видел, как вы утром шли от порта.
Врать не имело смысла.
— Ночевала на Гернси. Поехала поговорить со свидетелем и не рассчитала время. Вернуться удалось лишь на утреннем пароме.
— Бедняжка! Где же вы провели ночь?
— Меня приютила хозяйка бара.
— Но почему ваш патрон не занимается этим сам, а посылает вас? Да еще и на ночь глядя? Хотя Нормандские острова и считаются одним из самых спокойных и безопасных мест в Европе, но все же ночные прогулки по Гернси — не лучшее занятие для молодой девушки.
Рэналф приветливо улыбался мне, но в его серых глазах застыл немой вопрос: что же ты, голубушка, делала ночью на Гернси? Вместо ответа я решила перевести стрелки:
— А вы почему не в море?
— Сегодня море обойдется без меня, и на берегу достаточно дел. К сожалению, насколько неотложных, настолько и малоприятных. Надеюсь, хоть свидетель стоящий был?
Я изобразила досаду.
— Какое там стоящий! Местный выпивоха. Рассказывал о попытке какого-то самолета приземлиться в аэропорту Гернси. Но как только мы начали подробно разбирать, что именно и когда он видел, то этот тип быстро пошел на попятную и признал, что ошибся. Ха, ошибся! Хотя, впрочем, вполне мог принять одно за другое. С того места, где он ловил рыбу, ему действительно могло почудиться, будто бы самолет шел на посадку, когда тот падал.
Спасатель с интересом смотрел на меня, а я не могла отвести глаз от его куртки, на которой не хватало одной пуговицы. Сейчас эта пуговица лежала в моем кармане, а найдена она была на полу того самого авиационного ангара, который я обследовала ночью.
Рэналф не уходил, как будто бы хотел что-то сказать и не решался. Или это мне только казалось? Его «до вечера» прозвучало неуверенно и вопросительно.
Я попрощалась и поднялась к себе.
Нет, я не страдаю паранойей, я просто хорошо обученный и от природы внимательный человек. Поэтому сейчас я твердо могла сказать: в моем номере кто-то побывал. И явно не горничная, зашедшая застелить кровать и протереть пыль на комоде. Копались в моем чемодане, моих вещах в шкафу, пытались заглянуть в мой компьютер. Последнее им, конечно, не удалось, ведь компьютером занимался Ганич.
Я запила таблетку аспирина, растянулась на кровати — как же я устала! — и набрала шефа.
— Можете говорить.
— Положение серьезнее, чем мы думали, — голос шефа звучал глухо. — Леонид потом перешлет тебе подробную информацию, а я вкратце обрисую ситуацию, как мы ее понимаем. Некто провернул по-настоящему авантюрную операцию, нам пока удалось лишь в общих чертах восстановить ее хронологию. Итак, по порядку. Два месяца назад на Кипре регистрируется предприятие на подставных лиц под названием Guernési Tex Group. Месяц назад оно покупает старый А319 у SouthAfricanAirways и примерно в это же время арендует в Нанте ангар, где перекрашивает этот самолет. Новая ливрея не принадлежит ни одной авиакомпании, это нечто незатейливое — просто белый самолет с синим хвостом. Таким его видят окружающие, так он выглядит на спутниковых снимках. Но мы-то знаем, что красную полосу и надпись всегда можно закрыть от любопытствующих глаз белой клеящей пленкой. Равно как другой пленкой очень просто сымитировать и синий хвост. Согласно информации, полученной со спутника, четыре дня назад этот самолет еще стоял в ангаре, а два дня назад его там уже не было. Мы полагаем, что сейчас этот самолет лежит на дне Атлантического океана возле Джерси, изображая аргентинский аэробус. Три дня назад ранним утром он вылетел из аэропорта Нанта с выключенным транспондером и по чьей-то злой воле рухнул в океан.
— Но пилоты…
— Не думаю, что там были пилоты. Современные лайнеры допускают дистанционное управление и позволяют взлетать на автопилоте.
— А что с самолетом на Гернси?
— Это аргентинский аэробус. Тот, который якобы разбился. Сейчас он выглядит как самолет, принадлежащий Guernési Tex Group. Они перекрасили самолет и заменили бортовой номер на фюзеляже, но не учли, что каждая деталь снабжена уникальной технической биркой, которая указывается в техпаспорте. В частности, такие номера есть на стойках шасси, что подтвердили твои вчерашние снимки, — на них номера аргентинского борта. Далее. Труп, выловленный вами в море. Мы не знаем, кем был этот человек, его до сих пор не опознали, зато знаем наверняка, кем он не был: пассажиром аргентинского рейса. И таких неизвестных, скорее всего, вы выловите еще немало — вряд ли из моргов северной Франции пропало только одно тело.
— Но ведь в каждом самолете есть бортовые самописцы — черные ящики? Их же так просто не заменить! Что, если обман раскроется? Пусть не сейчас, через какое-то время…
— Да, так просто их не заменить, — повторил мои слова шеф. — А что, после каждой катастрофы находят черные ящики? Или будучи найдены, они всегда в рабочем состоянии? Я более чем уверен, что тот, кто все это провернул, вполне способен сделать так, что никакие черные ящики в расследовании не всплывут.
— Но на другом самолете, который сейчас на Герси, они наверняка стоят. И рано или поздно кто-нибудь да заметит, что черные ящики принадлежат другому лайнеру.
— И что? Борт был нужен только для одной операции. Никто не собирается дальше эксплуатировать этот самолет. Я уверен в этом.
— Но какова цель всей это аферы с подменой самолетов? Почему так сложно?
— Потому что это не был обычный теракт, иначе самолет просто взорвали бы. И если бы хотели уничтожить сеньора Мударру вместе с его документами, то сделали бы это гораздо проще. Но не сделали. Почему?