— А как же утренний звонок? Я же разговаривала с ним… Как же странная одежда? Давид не мог напялить это на себя добровольно и в здравом уме. Накануне у него было хорошее настроение, да и вообще у него все в жизни хорошо, он строил планы на будущее. В «Барселону» вот приглашали… Друзья Давида мне сегодня подтвердили… Не было у него никаких суицидальных настроений.
Утром, до визита в следственный комитет, Валерия заехала на спортивную базу футбольного клуба. И хотя она уже почти уверовала, что Давида убили, но все-таки решила поговорить с Морисом и Андреем. Конечно, близкими друзьями Давида они не были — так, коллеги на футбольном поле, не более, но настроение своего партнера знать могли.
Вездесущие журналисты уже пронюхали о смерти футбольной звезды, поэтому рядом с воротами базы дежурили два микроавтобуса от конкурирующих новостных телеканалов, а у забора наряду с малолетними фанатами обоих полов болталось несколько журналистов из прессы.
Валерия оставила «жука» в стороне от толпы и набрала номер Андрея.
— Привет, — ответил футболист. — Подходи к воротам, я сейчас выйду.
Хм, подходи к воротам…
Валерия опасливо двинулась к ограде. Две пигалицы школьного возраста с густо накрашенными глазами с иронией покосились на нее.
— Эй, мамаша, не старовата ли ты, чтобы автографы собирать? Или ты мамаша кого-нибудь из детской команды? Так ты поляну перепутала, малыши на другой базе тренируются, — фыркнула та, что повыше. Обе захихикали, довольные собой.
Валерия шарахнулась от девиц в сторону и угодила в руки телевизионного журналиста.
— Простите, вы кого-то ждете? — атаковал ее молодой парень в жилете с логотипом местного телеканала.
— Да, жду, — коротко ответила Валерия. Вступать в разговоры ей совсем не хотелось.
— Ваше лицо мне кажется знакомым, — не отставал парень. — Мы где-то пересекались? На стадионе? В клубе?
— Нет.
— Погодите-погодите, у меня отличная зрительная память, я точно вас видел с кем-то из футболистов. Сейчас-сейчас… Йес! Вы были вместе с Давидом Алонсо две недели назад в клубе после игры с «Зенитом»!
— Нет.
— Как нет? Я же помню! И на вручении кубка вы вместе были! Я не мог перепутать!
Вышедший Андрей бесцеремонно отодвинул и журналиста, и ринувшихся к нему фанаток, взял Валерию за локоть и провел на территорию базы.
В центральном холле неловко переминались с ноги на ногу игроки команды. Рядом с Валерией они явно испытывали неловкость, словно чувствуя свою вину за происшедшее, хотя ни в чем не были виноваты. Сами они, конечно, ни за что не начали бы этот разговор, но пренебречь ее просьбой не смогли.
Запинаясь через слово и стараясь не смотреть ей в глаза, совместными усилиями футболисты решили, что Давид не мог покончить с собой. Потому что никогда не говорил о смерти. Потому что думал о будущем. Потому что его карьера складывалось очень удачно, он не только был лидером команды, но и имел множество предложений от других, более именитых клубов. И потому что серьезно подумывал о женитьбе. Да что там говорить, Алонсо был красив, здоров, богат и востребован. Его жизнь была стабильной и замечательной. Настолько стабильной, что он даже строил планы на то время, когда закончит с футболом.
Разве самоубийцы строят планы на будущее? Ответ очевиден. И вот теперь люди, совершенно не знавшие Давида, говорят ей обратное.
Валерия сердито уставилась на следователя.
— Хорошее настроение накануне, говорите? Друзья сказали? — теперь в голосе следователя слышался неприкрытый сарказм. — А я вот сегодня утром дозвонился до Диего Салинаса, единственного друга Давида Алонса, по вашим словам. Все остальные — просто приятели. Это вы мне так сказали. Так господин Салинас поведал мне о том, что Алонсо последнее время находился в подавленном настроении, так как боялся, что возлюбленная его бросит. Это ведь про вас, не так ли?
— Да, но… — растерялась Валерия.
— Вот вам и объяснение вашего пеньюара на нем. Видимо, хотел вам что-то доказать.
— Но я же слышала его голос почти перед самой его смертью! Я не могла не почувствовать, что он собирается покончить с собой!
— Значит, не почувствовали.
— Нет, вы не понимаете…
— И что же я не понимаю? Да, звонок был, мы проверили. Довольно короткий. Но этого времени ему вполне хватило бы, чтобы сказать вам о своих намерениях свести счеты с жизнью.
— Глупости! Не было у Давида никаких намерений!
— Это вы так говорите, — усмехнулся следователь. — А на самом деле могло быть и по-другому.
— Вы мне не верите? Вы считаете, что я лгу?
— Я же не присутствовал при этом разговоре, знаю о нем только с ваших слов. Но факты с вами не согласны. Посмотрите на ситуацию со стороны. Человек через полчаса после разговора по телефону кончает с жизнью. Для чего он вам позвонил? В кино пригласить?
— Но…
— То-то и оно. И даже если он прямо не озвучил свои намерения, то наверняка мысли его в данный момент носили суицидальный характер. Вы же, отрицая очевидное, подсознательно стремитесь абстрагироваться от этой трагедии, снять с себя вину за самоубийство своего друга.
Валерия потрясенно молчала. Нет, она по-прежнему считала, что Давид не мог покончить с собой, но теперь, после слов майора, она чувствовала, что начинает терять над собой контроль. Следователь с интересом наблюдал за ней.
— Вы не понимаете… — горячо начала она, но Николаев ее перебил.
— Да все я понимаю, — он устало махнул рукой. — Хотя не исключено, что Алонсо вовсе не собирался сводить счеты с жизнью, а просто хотел вас попугать, но не рассчитал дозу.
— Какую еще дозу? Кстати, если вы говорите о самоубийстве, то каким образом он покончил с собой? И что показали результаты токсикологического анализа?
— А зачем нам проводить дорогостоящий токсикологический анализ, когда и так все ясно? Вскрытие показало, что это было самоубийство. Дело в том, что в крови Алонсо…
— Что вы обнаружили? — подалась вперед Валерия.
— В том-то и дело, что ничего. На теле Алонсо нет признаков насилия, значит, он принял препарат добровольно.
— И какой же это был препарат? — Валерия почувствовала себя увереннее. Медицина и фармакология — это ее поле, здесь она компетентна. — Наверняка не в форме таблеток, ибо иначе их следы должны остаться в желудке? А если была инъекция, то где шприц? Где упаковка, ампула? Вы нашли их?
— Нет, не нашли. Вы думаете, каждый самоубийца оставляет после себя на видном месте пустой блистер или ампулу со шприцом? Отнюдь. Что касается отсутствия следов препарата в крови, то у нас есть заключение судмедэксперта о скорости выведения соответствующих препаратов из организма.
Валерия разочарованно покачала головой — майор казался непрошибаемым.
— Но неужели вас ничего не насторожило в это деле? — раздосадованно спросила она. — А как же сломанный замок на дверях подъезда, неработающие камеры? В элитном-то районе?
— Хм… поначалу да, насторожило. Но, как выяснилось, выведенные из строя камеры утром в день смерти Давида Алонсо — простое совпадение. Такое уже бывало в этом районе. Подростки.
— Надо же, как вовремя, — съязвила Валерия.
Николаев вяло пожал плечами, показывая этим, что всякое может быть, уж он-то за время службы и не на такие совпадения насмотрелся.
— А где же предсмертная записка? Он же должен был оставить записку! — Валерия уцепилась за последнюю соломинку.
— Да что вы! — вновь махнул рукой следователь. — Далеко не каждый, решившийся свести счеты с жизнью, пишет записку.
И добавил авторитетно:
— Уж нам-то это известно.
Уверенность следователя вновь породила сомнения Валерии.
— Но… — начала она и осеклась.
Бессмысленно начинать разговор о найденной карте Таро, следователь ведь ничего о ней не знает. Да и вряд ли воспримет всерьез — подумаешь, какая-то карточка, мало ли где Давид мог найти этот клочок картона. А вот устроить Валерии взбучку за то, что взяла улики с места преступления, он вполне в состоянии. Хотя сам же и уверял ее, что никакого преступления не было…
От размышлений Валерию отвлек укоризненный голос майора:
— Валерия Александровна, вы меня совсем не слушаете!
— Да, простите.
— Я говорил вам о том, что семья господина Алонсо не приедет в Россию, они обратились к местному адвокату, чтобы тот организовал перевозку тела на родину и оформил все юридические моменты. Если вам нужно что-то забрать из квартиры, я так понимаю, у вас остались там какие-то вещи, то вот его визитка, — с этими словами майор протянул Валерии карточку с золотистыми буквами. — У меня к вам все. Кстати, вас просили зайти в кабинет 202, подписать ваши показания по другому делу.
Валерия забрала визитную карточку, на которой витиеватым шрифтом было начертано «Могилевский Валерий Моисеевич, адвокат».
— И не затягивайте с этим, — порекомендовал следователь на прощание.
Кабинет 202 оказался братом-близнецом предыдущего, разве что на подоконнике стояли цветы в горшках, да стопка бумаг на столе выглядела аккуратнее. Валерию встретила женщина-следователь, та самая, с которой она познакомилась сидя на ящике в загаженном дворе ночного клуба.
— Прочитайте и подпишите здесь и здесь, — женщина протянула Валерии пару листков бумаги.
— Что с тем парнем? — спросила Валерия, ставят подпись.
— Сердце. Выпил, покурил, плюс громкая музыка. И так целую ночь, — лаконично ответила следователь.
— А что вскрытие?
— А что вскрытие? — словами Валерии ответила ей хозяйка кабинета. — В крови алкоголь и никотин, в заключении — внезапная остановка сердца. Если простыми словами, без медицинских терминов — не рассчитал парень свои силы, развлекаясь.
— Известно, кто он?
— Увы, нет. Никто не искал человека с такими данными. Мы объявили его в розыск, но пока безрезультатно.
Женщина поморщилась, и Валерия ее хорошо понимала — никто не хочет взваливать себе на плечи потенциальный «висяк».
Валерия попрощалась и вышла. Она чувствовала себя если не обманутой, то, по крайней мере, разочарованной. Перед визитом в Следственный комитет у нее еще теплилась надежда, что майор сможет отнестись к делу неформально и найти какие-то зацепки, но сейчас свет в конце тоннеля померк. Увы, она слишком идеализировала органы правопорядка. Но оказалось, что для них проще все списать на самоубийство и закрыть дело, чем искать мотивы, собирать информацию, проводить дорогостоящие экспертизы, и все это без гарантии на успех.