Валерия заполнила медкарты и отложила их на край стола — дежурный врач утром заберет, сварила себе кофе и, немного помедлив, вошла на сайт судебно-медицинской экспертизы Волжанска. Ее статус врача ведущей клиники города давал ей доступ к заключениям патологоанатомов и результатам вскрытия. Пробежав глазами по заголовкам, она нашла отчет о вскрытии тела Давида Алонсо.
Щелчок мышки вывел на экран текст. Валерия сразу же заглянула в конец страницы, где значилась причина смерти, а потом начала читать подробно. Закончив чтение, она в задумчивости откинулась на спинку рабочего кресла. Казалось бы, отчет составлен грамотно, придраться не к чему. Если бы не одно но, абсолютно отрицавшее его истинность. Вчера она видела совершенно другое заключение патологоанатома, в котором рассматривались все три версии гибели Давида, в котором было место сомнениям. Сейчас от того отчета не осталось ничего: судмедэксперт уверенно указывал на самоубийство. О дополнительных исследованиях также больше не упоминались, будто они и не предполагались. А это, в свою очередь означало, что и результатов дополнительных анализов ждать не стоит.
Следуя интуиции, Валерия открыла еще один отчет — вскрытие неизвестного, умершего в один день с Давидом. Диагноз тот же — острая коронарная недостаточность, вызвавшая остановку сердца, но причина остановки была иной — прием алкоголя и легких наркотиков. Только вот фишка в том, что концентрация алкоголя в крови, указанная в отчете, считалась крайне невысокой и привести к смерти такого здоровяка никак не могла. Как врач, она была в этом абсолютно уверена.
Осторожный скребущий звук — словно котенок пытался открыть дверь — оторвал Валерию от тягостных мыслей.
— Заходи, — сказала она.
— Можно с вами посидеть? В палате ску-у-учно.
На пороге стояла Яна, неловко переминаясь с ноги на ногу в своей розовой пижамке с котенком. Еще не совсем отросшие после традиционного лечения волосы смешными непокорными вихрами торчали в разные стороны. На лице малышки застыла лукавая улыбка.
Девочка привычно устроилась на кушетке. Она внимательно наблюдала, как Валерия включает чайник, наливает в кружку кипяток, бросает в нее пакетик «Липтона» с клубничным ароматом — специально держит этот сорт чая для таких вот гостей, достает коробку с печеньем.
— Вы сегодня задумчивая, — говорит Яна, надкусывая печенье. — Что-то случилось?
— Взрослые дела, вникать в которые для выздоравливающего детского организма совсем не полезно, — отшучивается Валерия.
— Может, и не полезно, зато интересно. Гораздо интереснее, чем смотреть глупые ролики на Ютубе. Или болтать в чате. Или разглядывать фотографии котиков, чем заняты все в нашей палате.
Яна шумно отхлебывает из кружки, как это иногда делают дети, и продолжает:
— Да и дети иногда могут увидеть во взрослых делах то, что взрослым незаметно. Мы в отличие от вас мыслим свежо и нестандартно, без шаблонов.
— Ого, оказывается, какие слова ты знаешь! — удивилась Валерия.
— Мы знаем и понимаем намного больше, чем вы считаете. Я не конкретно вас имею в виду, а вообще взрослых. Многое, что вам кажется непонятным, мы видим яснее и четче. Те дела, которые вы считаете трудными, для нас могут оказаться пустяками. Вот сейчас я вижу, что вас что-то сильно тревожит. Расскажите.
— Помнишь, я говорила о друге, который умер?
Яна кивает, пожирая Валерию глазами. И столько неподдельного интереса светилось во взгляде девочке, что она не заметила, как пересказала ей весь сегодняшний день.
— Я думаю, вам надо взять отпуск и заняться этим делом, — решительно говорит Яна.
Валерия неуверенно качает головой.
— Вы должны во всем разобраться, иначе потом всю жизнь будете корить себя. И вы обязательно разберетесь и накажете виновных.
В словах девочки звучит такая твердость, невольно передающаяся взрослой женщине, что та наконец решается.
— Да, я так и сделаю, — говорит Валерия. — А сейчас уже очень поздно и тебе нужно спать.
Яна кивнула и слезла с кушетки. Уже выходя из кабинета, она оглянулась и спросила:
— Можно, я иногда буду вам звонить?
— Конечно, если тебе будет нужна моя помощь, — улыбнулась Валерия.
— Это тебе будет нужна моя помощь, — тихо проговорила девочка. Так тихо, что женщина ее не услышала.
XI
Меня разбудил стук в дверь, прозвучавший оглушительными раскатами в темноте номера. Я открыла глаза и прислушалась. Стук повторился. Столь бесцеремонно стучат лишь ревнивые жены, да представители власти — любой, вплоть до уборщиц.
Я нацепила отельный халат и начала длительные поиски тапок. Опять этот стук!
— Сейчас, сейчас, айн момент, — пробормотала я, пытаясь сообразить, где в номере располагается выключатель.
Удары в дверь превратились неуемную барабанную дробь. А вместе с ней раздался и столь же нетерпеливый голос главы нашей комиссии:
— Мисс Шнайдер, немедленно откройте. К вам полиция.
Чертыхнувшись, я босиком направилась к двери.
Я не ошиблась. В коридоре действительно загораживал проход своей необъятной тушей, спеленатой в дорогой бархатный халат, Франческо Гримани. По бокам к нему жались двое худосочных местных полицейских.
— Простите, что разбудили, — выглянув из-за широкой спины швейцарца, сказал один из стражей порядка. — Но нам необходимо задать вам пару вопросов.
И хотя его слова прозвучали как извинение, тон был совсем не деликатный.
Я посторонилась, пропуская нежданных гостей. Мельком глянула на часы — не поздно ли для визита, но оказалось, что сейчас всего восемь вечера.
Гримани по-хозяйски направился к креслу, я заняла место на кровати, первый из полицейских завладел единственным стулом в комнате, второму же ничего не оставалось, как подпирать собой стену. Он и приступил к вопросам.
— Когда вы в последний раз видели Хавьера Эрнандеса?
— Два дня назад вечером в пабе.
Гримани при этом поджал губы и укоризненно покачал головой.
— У вас была назначена встреча? О чем вы говорили?
Три пары глаз с нескрываемым любопытством уставились на меня.
— Никто ничего не назначал. Идея пойти в бар возникла спонтанно за ужином, кто первый предложил — я уже не помню, кажется, Демоль. Это наш судмедэксперт. Кроме меня в пабе были все сотрудники комиссии, разве что начальство проигнорировало наше бордальеро, — тут я недвусмысленно скосила глаза в сторону швейцарца. — Эрнандес подошел позже всех. О чем говорили? О расследовании, конечно. Делились тем, что успели сделать за день. Гипотезы строили, версии обсуждали.
Полицейские переглянулись, видимо, толстяк наплел им с три короба обо мне с Эрнандесом.
— И что было потом?
— Потом Эрнандес ушел, а я отправилась спать.
— Одна? — подался вперед Гримани.
— Что одна? — не поняла я.
— Ну… спать… одна?
— Вы мое алиби проверяете или вам просто любопытно? — не утерпев, съязвила я.
— Вам виднее, нужно ли вам алиби, — не остался в долгу Гримани.
Он набрал в грудь воздуха и уже собрался ввернуть нечто особо язвительное, но его перебил полицейский:
— Мисс Шнайдер, каким вам показался Эрнандес?
— Усталым. Как и все мы. Целый день на корабле — это не штаны в отеле протирать.
Я вновь бросила взгляд в сторону главы комиссии, вальяжно развалившегося в моем кресле.
— Вы были удивлены, что ваш начальник пропал? Он ведь — ваше непосредственное начальство, я не путаю? Вы пытались с ним связаться?
— Конечно, пыталась. На следующее утро, когда он не появился на совещании. Еще пару раз позже. Но телефон был выключен. Только насчет непосредственного начальства вы не совсем правы. Эрнандес по отношению ко мне может считаться скорее старшим коллегой.
— А вы не выглядели удивленной в то утро, — не преминул вставить свои «пять копеек» Гримани. Его маленькие злобные глазки впились в меня словно осы.
— Это потому что я была невыспавшейся, — парировала я. — Вы и сейчас наверняка гадаете, почему я совсем не удивлена вашему приходу, хотя и должна. А это не так, я как раз удивлена. Кстати, раз вы здесь, то наверняка есть какие-то новости?
— Да, есть. К сожалению, неутешительные, — ответил полицейский и продолжил, но уже более скорбным тоном: — Сегодня утром на побережье острова Гернси нашли труп, выброшенный морем. Выстрел в упор. Смерть наступила примерно двое суток назад. Труп уже опознали, это Хавьер Эрнандес. Видимо, в тот день после посещения паба он отправился на Гернси. Паромы ночью не ходят, но он каким-то образом попал на остров. Сейчас наши коллеги опрашивают владельцев судов.
— И судя по тому, что труп был сброшен в воду в таком месте, откуда море всегда возвращает свои «подарки», то сделал это явно не моряк и не уроженец Нормандских островов — местные прекрасно разбираются в особенностях морских течений. Местный житель наверняка выбрал бы другой способ избавиться от тела или по крайне мере другое побережье, — добавил второй полицейский.
Он замялся, подбирая слова и, наконец, промямлил приличествующее случаю:
— Приношу вам свои соболезнования, у вас ведь… Как сказал мистер Гримани, вы давно и тесно работали вместе, были близки…
Выдавив это, он натянул на физиономию сочувствующую мину.
Изобразив негодование, я уставилась на Гримани — ну что за старая сплетница, не умеющая держать язык за зубами.
— Вас ввели в заблуждение, — отчеканила я, не отрывая пристального взгляда от толстяка. — Как я уже сказала, мы с мистером Эрнандесом коллеги и не более того.
Я встала с постели, показывая, что разговор закончен, но визитеры были со мной не согласны.
— Постарайтесь припомнить, — не сдавался первый полицейский. — Позавчера вечером мистер Эрнандес не делился ближайшими планами? Не говорил, что собирался делать дальше? Ночью? Утром?
— Нет, — покачала я головой. — Но вы можете поговорить еще и с Рэналфом, Демолем, Холландом, представителями Хитроу, спасателями. Все они, кроме мистера Гримани, — я выделила голосом фамилию, — присутствовали тогда в пабе. Возможно, они что-то запомнили.