Да, я права. Настороженное выражение в глазах шатенки постепенно тает, оставляя место для обычной, ни к чему не обязывающей доброжелательности.
— Вот уж не думал, что встречу в твоем лице гостью «закулисы», — тем временем говорит Егор. В его голосе чувствуется горький сарказм.
— Ты не прав. Хоть я и прилетела вместе с Холландом, но сторонником «Нижней десятки» я не являюсь.
Но он меня как будто не слышит.
— Чем же так подкупил тебя этот британец? Что пообещал?
— Ты не слышишь меня, — сказала я жестче. — Я сама по себе. Прошло то время, когда все сказанное я принимала на веру, мне нужно разобраться.
— И когда же ты разберешься? Игра состоится сегодня вечером.
— До вечера еще много времени. Для того, чтобы понять, на чьей я стороне в той запутанной ситуации полгода назад, мне хватило одной ночи. Но, к сожалению, не хватило умения и уверенности в себе, чтобы не допустить гибели Андрея и твоего ранения.
— Мы не можем позволить, чтобы «Нижняя десятка» в очередной раз взяла верх, — в голосе Егора прорезывается металл.
— А я не уверена, что будет правильно, если победит «Верхняя десятка», — возражаю я. — Может статься, что мы попадем из огня да в полымя.
Валерия с интересом наблюдает за мной и Егором. В ее глазах вновь вспыхивает ревность. Теперь уже к нашему общему прошлому. Интересная женщина. Красивая. Но ее портит какое-то детское, обиженно-удивленное выражение лица. Таких, как она, вообще просто обидеть. И такие обычно льнут к сильным людям вроде Егора. Вот и сейчас по тому, как она внимает каждому сказанному им слову, чувствуется преклонение перед сильной личностью.
Попутно я ловлю взгляд девочки, брошенный на меня. Пристальный, внимательный, изучающее-холодный. Дети так не смотрят. Да и люди тоже.
Ух! Ну и разыгралась же у тебя фантазия! — хихикнула я в душе. С такой фантазией только книжки писать. Но все же, откуда у них этот странный ребенок?
Официант принес кофе, и я с радостью утыкаюсь в чашку. Пауза, чтобы привести мысли в порядок, мне нужна как воздух. А то лезет в голову всякая чертовщина.
Я кладу в чашку сахар и неспешно размешиваю его. Эти простые движения в какой-то мере возвращают мне душевное равновесие. Надо же померещиться такому, удивляюсь я себе. Сейчас напротив меня сидит обыкновенная девочка лет семи-восьми. Светлая кофточка в цветочек, заколки с розовыми пони в волосах. Воспитанный ребенок. Наверняка ей скучно в компании взрослых, но она спокойно доедает мороженое, не докучая старшим.
— И что ты собираешься делать?
Вопрос Егора возвращает меня к разговору.
— Слушать, смотреть, анализировать и делать выводы.
Скептически поджав губы, он смотрит на меня.
— Меня тоже многое не устраивает в нашей действительности, — говорю я. — И сегодня вечером, насколько я поняла, будет чуть ли не единственный момент за долгие годы, когда можно кардинально что-то изменить в судьбе человечества. Так?
— Так.
— Холланд…
При упоминании британца Егор недовольно кривится, но я мужественно продолжаю:
— Холланд сравнил две «десятки» иерофантов с родителями человечества, у каждого из которых свой взгляд на воспитание ребенка. По-моему, иерофанты — это не родители, а скорее няньки, гувернеры, наставники, которые забыли о своей главной обязанности — вытирать нам носы, учить, воспитывать и оберегать нас. Пока они спорят друг с другом, деля нас, из «ребенка» может вырасти полный отморозок, испорченный вседозволенностью и безнаказанностью, либо забитое, беспомощное и несамостоятельное существо. Мне не нравится, что делают с нами нынешние правители — «Нижняя десятка». Но если выиграет «Верхняя десятка» — сторонники жесткой руки и тотального контроля — будет не лучше. По другому — да, но вот лучше — вряд ли.
— Она права. «Десятки» заняты только своим соперничеством, они перестали выполнять отведенные им функции. Пора все вернуть обратно. И сейчас единственный момент, когда это можно сделать, — вдруг раздается звонкий детский голосок.
Егор и Валерия озадаченно смотрят на ребенка.
— И как же? — наконец спрашивает он.
— Не допустить сегодняшний матч.
Я уже открываю рот, чтобы узнать, много ли она понимает в том, о чем говорит, но что-то меня останавливает.
Яна отодвигает недоеденное мороженое и начинает рассказывать.
…Это была игра. Обычная игра, наподобие наших компьютерных игр. Сначала определяешь физические константы мира, затем создаешь звезду, потом планетную систему. Потом заселяешь систему живыми организмами, начиная с одноклеточных. Но с самого начала играют немногие, в основном это игроки, которые в игре довольно давно и уже многое испробовали в ней. Их не интересуют проторенные пути, найденные кем-то устойчивые, жизнеспособные комбинации, они желают творить, создать нечто свое, новое, никому кроме них не пришедшее в голову, пробовать невероятные сочетания и запредельные условия. Но таких единицы. Большинство же просто берет уже готовую систему, как правило, класса G, с одной планетой, населенной разумными существами. Почему только одной? Так проще управиться новичку. В игре представлено множество вариантов разумной жизни, но интереснее всего играть за гуманоидов, именно поэтому в вашей Вселенной разумная жизнь в основном представлена людьми.
Игроков привлекают разные вещи. Кому-то интересно следить только за научными открытиями на планете, стремясь как можно быстрее вывести жителей планеты в космос. Кто-то отдает должное войнам, тасуя расы и культуры как игральные карты. Кто-то занимается евгеникой, экспериментируя и изменяя человеческую породу. Кто-то просто создает локальную структуру наподобие тайного ордена или королевской династии и следит за ними на протяжении тысячелетий, оставляя все остальное за бортом своих интересов. Но чем бы ни был занят игрок, ему все равно приходится учитывать массу параметров и отвлекаться на рутинные вещи. К примеру, контролировать численность населения, климат, заботиться о стабильности геологических структур и многое другое. Если бы вы знали, насколько утомительно следить, чтобы всем на планете хватало еды, чтобы правильно работала экосистема, чтобы эпидемии не уничтожили население. А когда наука и вооружение достигают определенного уровня, то приходится постоянно кого-то хватать за руку, чтобы этот кто-то ненароком не уничтожил планету.
Если ты новичок и не можешь сразу сладить с кучей параметров, которые необходимо поддерживать, или просто хочешь избавить себя от этого скучного занятия, то игра позволяет свалить текучку на… Аналогом в вашем мире можно назвать искусственный интеллект. Во многих ваших компьютерных играх разработчики предусмотрели возможность какие-то вещи поставить, что называется, на «автомат». Он будет заниматься рутиной, а игрок может воевать, творить, развлекаться — заниматься тем, что ему интересно. Так и здесь. Этот искусственный интеллект устроен по принципу тандемно-экспертной системы и наделен достаточно большой долей самостоятельности. Слишком большой…
— Подожди, — перебила я девочку. — Ты говоришь о иерофантах? Я считала, что они обыкновенные люди. Ну не совсем обыкновенные, но все же люди…
— И да, и нет. Сочетание человеческого и надчеловеческого в них дало странные результаты. Например, при решении планетарных вопросов они иногда отдают приоритет личному, а не глобальному. Могут проявить неповиновение. В серьезных решениях могут руководствоваться эмоциями. Превалирование личного над всеобщим однажды привело к тому, что они решили довериться жребию. А теперь они просто заняты своим соперничеством. Выиграть — вот что важно для каждого из них сейчас.
— Откуда ты все это знаешь? — спрашивает Егор.
— Знаю, — упрямо говорит она. В ее голосе проскакивает типично детская обида — взрослые не поверили.
— Яночка — особый ребенок, — шепчет мне на ухо Валерия. — К сожалению, она сильно больна. Возможно, болезнь обострила в ней какие-то…
Валерия замолкает, не в силах подобрать подходящий эпитет.
— Ребенок, а не переиграл ли ты в компьютерные игры? — прищурившись, спрашивает Егор.
— По-моему, Яна в последние сутки слишком много слушала взрослые разговоры. Нам надо было быть внимательнее, — опять встревает Валерия.
Я с сомнением смотрю на Валерию, неужели она верит в то, что говорит? Неужели она не догадалась, кто сидит с ней за одним столом?
— А что думает сам игрок, то бишь 21-й аркан о сложившейся ситуации? — спрашиваю я девочку. — Вряд ли его устраивает существующее положение вещей. А если не устраивает, то почему он не прекратит все это?
Ответить она не успевает, ее перебивает громкое объявление о начале открытой тренировки, всех просят пройти в вип-зал.
— Пойдем, — говорит Егор поднимаясь. — Посмотрим на иерофантов во всей их красе.
Мы дружно снимаемся со своих мест и направляется к эскалатору, ведущему наверх. По дороге Яна что-то тихо говорит Валерии и они, сделав нам знак, отходят в сторону. Так что в вип-зале появляемся только мы вдвоем.
Фантазия организаторов матча не продвинулась дальше обычного фуршета. Огромная стеклянная стена позволяет видеть футбольное поле, не вставая из-за столиков. Но сейчас почти все столики пусты. Люди собираются кучками, видимо, не так уж и много у иерофантов возможностей встретиться всем кагалом.
— Шампанское, мадемуазель.
Рядом со мной материализуется официант с подносом. Мне сразу же в голову лезет знаменитое «шампанское по утрам пьют только аристократы и дегенераты». Хмыкаю про себя, ибо к аристократам не отношусь никоим образом, и беру бокал. Вкусно.
Как-то буднично все, приземленно… Не так я себе представляла встречу правителей мира.
Я с интересом рассматриваю повелителей Земли. Какие же они разные! Среди них есть важные седовласые мэтры в дорогих костюмах. Очень красивая женщина восточного типа, чей возраст невозможно определить. Какой-то странный субъект, встреть я его на улице, подумала бы, что он бомжующий художник, слегка не в своем уме. Были и такие, мимо которых я прошла бы, не оглянувшись, настолько серо и заурядно они выглядели. Попутно в толпе замечаю Алекса, который с понурым видом стоит между Ольгой Андреевной и своим отцом. У обоих напряженный вид, похоже, разговор идет на повышенных тонах. Мне жалко мальчишку — хотя оба его родственника, несомненно, любят его, но оба играют им, как иерофанты играют земным шаром.