— Как бы вы не старались.
Старый властитель Аннемо и Фойдана, поджав губы, хмуро посмотрел на бессмертного.
— Ну, что стряслось? — Пробурчал он. — Для чего я понадобился? Я знаю, что от скуки или из вежливости ты в гости не зайдешь.
— В Сальбраве происходят события, которые у многих вызывают беспокойство. Я уже сообщал вам о разговоре с Ласагаром из Фо. Сегодня мне стало известно, что возрожденных Последовавших, возможно, уже пятеро. Все движется к новой войне, сравнимой по масштабу и возможными последствиями с Войной Остывших Светил или даже Войной Изначальных.
— Мы уже говорили об этом ранее… однако, пятеро Последовавших? Если это так, дела плохи, — Янхарт вздохнул и вернулся к протиранию влажной тряпицей широких листов экзотического растения. — А кто именно из них, помимо Отравителя и Лицемера?
— Этого я не знаю. Но кто бы из них не был — разумно ли нам оставаться в стороне, пока они терзают землю? Ведь это не обычная война в мире смертных. Тьма набирает силу, и если война с ней неизбежна — стоит ли давать ей возможность разрастись?
— Ты хочешь вмешаться? — Поинтересовался Янхарт. — Сложи полномочия капитана, возвращайся на землю и сражайся на той стороне, которой желаешь помочь. Бессметным закон не писан.
— Я думал об этом, но не в моих силах в одиночку переломить ее ход.
— Ты ведь знаешь, что без санкции Старших мы не можем вмешаться.
— Знаю. Но если мы продолжим бездействовать, то можем сами попасть под удар. Набрав силу, Князья Тьмы рано или поздно вновь бросят вызов Солнцу и его Князьям, и свое восхождение к вершинам Эмпирея начнут здесь, с Фойдана и Аннемо. Да, возможно, за нас отомстят. — Кадан пожал плечами. — Наверняка так и будет. О нас сложат песни как о героях и невинных жертвах обезумевших исчадий тьмы. Но всего этого, — он сделал круговой жест рукой, как бы показывая на оранжерею и на то, что находилось за ее пределами, — уже не будет.
Старик с иронией посмотрел на молодого человека, которому никогда уже не суждено состариться.
— Ты боишься умереть?
— Мой король, я капитан стражи Аннемо и обязан заботиться о благополучии Замка Ста Башен и его обитателей.
Янхарт некоторое время молчал.
— Мне нечего тебе ответить, — произнес он наконец без тени улыбки. — Не я принимаю решения. Я отошел от власти и передал ее дочери.
— Ваше слово по-прежнему очень весомо.
— Ты просишь меня повлиять на решение королевы?
— Нет. Это целиком в вашей воле, о чем говорить с ней и как говорить. Я пришел не за этим.
— За чем же?
— За советом. Я обрисовал ситуацию и опасность, которая нам угрожает, но, возможно, я что-то упускаю? Может быть, есть способ обойти запрет Старших, не нарушая его прямо? Или каким-нибудь образом повлиять на происходящее на земле, не организовывая массового сошествия духов света прямиком с небес.
Старик покачал головой.
— Я таких возможностей не вижу. Духи-защитники Ильсильвара, Всадник Севера, наш сосед Вебларед и даже огненноокий Иунэмей попытались воспрепятствовать вторжению. Ты знаешь, какое бесславное поражение они потерпели. Свет Южной Звезды померк, Алгафаритские горы сделались безмолвны и пусты, а без духовной защиты покровителей государства и северного рода Ильсильвар обречен на поражение. Не думаю, что мы могли бы сделать большее.
— Не знаю, — Кадан отвернулся. — Нужно найти способы. Может быть, не прямое столкновение, а как-то иначе…
— Как ты остановишь Князя, венценосец? Мы можем лишь ждать, пока Старшие боги не сочтут, что пришло время явить свою мощь.
— Выжидая, мы дождемся того, что нам вмешательство Старших уже ничем не поможет.
Янхарт тяжело вздохнул. Он механически, раз за разом, протирал один и тот же лист.
Лепрекон настойчиво предлагал ему воспользоваться лейкой, но Янхарт, кажется, совершенно не замечал его усилий.
— Не знаю, что тебе сказать, мой друг, — произнес старый король, когда Кадан уже почти перестал надеяться на ответ. — Попробуй найти способ. Поговори с королевой и ее мужем.
Иногда бывает так, что выжидать плохо, но действовать еще хуже, а иногда бывает наоборот, и кто предугадает заранее, как выйдет? Действие кажется тебе меньшим злом потому, что ты склонен действовать, мне же меньшим злом кажется выжидание.
— Хорошо. — Кадан поклонился. — Я понял вас, мой господин.
— Удачи тебе, капитан, какой бы путь ты не избрал. Надеюсь, помимо двух плохих путей есть и другие, лучшие.
Кадан вновь молча поклонился и огляделся в поисках волшебной двери. Растения закрывали обзор, но он уловил мягкое мерцание голубого водоворота справа, за раскидистой пальмой, толстый ствол которой был похож на бочку. В следующий раз, когда он попадет сюда, это помещение будет другим — библиотекой, или кабинетом, а может быть, залом для медитаций или храмом Солнца — все зависело от настроения старого короля и состояния его души.
Глава 14
Когда Палач возродился, множество подчиненных ему духов пробудилось от сна. Их сон был различен: одни долгие века пребывали в подобии комы и совершенно бездействовали, другие, лишившись своего властелина, ослабели, утратили значительную часть разума и кое-как прозябали, третьи были притянуты силами иных Князей и переродились под действием этих сил — сейчас же они мучительно менялись обратно. В Тасканайре, одном из миров шестого круга Преисподней, среди гор, сложенных из мглистого хрусталя, среди движущихся теней и кровососущих туманов, находилось проклятое место — круг из поваленных идолов. Они лежали здесь уже бесчетное множество лет, само же место казалось безжизненной проплешиной на магическом теле мира. Когда сила Палача проникла сюда, идолы стали медленно подниматься, возвращаясь на прежние места; мертвое место вдруг зажило какой-то особенной жизнью, зловещей даже для Лекойтбалаокхгарба, населенного призраками драконов и душами черных магов. Идолы представляли собой зримые воплощения духов табу — было еще несколько подобных мест в этом и соседних мирах, но они сохранились хуже и для их восстановления требовалось больше времени. Люди всегда полагали — зачастую полуосознано, на уровне инстинктивных ощущений, но иногда и совершенно сознательно, пристраивая к этой иррациональной внутренней уверенности соответствующие религиозные постулаты — что правила и запреты даны человечеству Небесами, в то время как Преисподняя толкает обитателей земли на преступления и нарушения запретов. Отчасти это ощущение соответствовало действительности, однако, в силу смешения Света и Тьмы в тварном мире не осталось ничего, что сияло бы одним только небесным светом без всякой примеси скверны, и не было ничего злого, в чем также не содержалось бы частицы добра. В явлениях и силах, которыми повелевал Палач, это смешение зачастую доходило до своего предела, до полной неразличимости истоков смешанных сил, однако всегда осуществлялось таким образом, который в итоге вел к омертвению, стагнации, косности всех светлых элементов, которые содержались в правилах. Это неудивительно, ведь Палач был порожден Горгелойгом именно в качестве оружия против Солнца и его Князей — еще в те времена, когда Темный Творец полагал, что сумеет поглотить и подчинить себе свет, не разрушая тварного мира. Упорядочивающая сила Солнечных порождала правила и законы, предназначенные объединить тех, кто принимал их и следовал им, сделать существование более понятным, комфортным и безопасным — но Палач превращал правила в табу, в нормы, которые следовало выполнять неукоснительно даже тогда, когда они утрачивали всякий смысл или становились откровенно вредны. Человечество плохо осознавало силу и масштабы табу, наложенных на те или иные действия, поступки и даже мысли, однако тем последовательнее оно подчинялось запретам, чем хуже их понимало. Запрет со временем вживался в культуру, становился неотъемлимой ее частью, чем-то таким, что казалось всем самоочевидным и общепринятым, а нарушитель вызывал омерзение и порицание, его можно было безнаказано травить, ибо, преступая правила общества, он автоматически терял так же и право на защиту. Табу имели огромную власть над человечеством, и их духи, пребывавшие в спячке до возрождения Палача, также обладали огромной мощью. Теперь они пробудились. Они были яростны и голодны.
Место в Тасканайре, где располагался круг идолов, стало стягивать к себе энергию; темное облако накрыло его, от неба к земле протянулись лиловые и черные дуги молний. Тот, кто был способен видеть не только внешний образ предметов, но и стоящие за ними фантасмагорические преобразования Тэннака, увидел бы как над кругом идолов взмывают в воздух огромные, и все более увеличивающиеся в размерах скопления призрачных фигур, каждая из которых представляла собой нечто среднее между драконом и морским скатом. Их крылья-вуали разворачивались, как паруса, призрачные тела обрастали шипами и когтеобразными отростками.
Их было десять — и каждый слегка отличался от собратьев по цвету и форме, но кроме высших духов табу, эду кебфинарату4, окружающее пространство быстро заполнилось духами более низкого ранга — подобными колыхающимся медузам эду итенарату5 и гибкими и быстрыми, имеющим несколько рядов челюстей за мощными ртами-присосками, демонами варнаона 6.
Неподалеку от круга идолов находилась медитативная башня кадётов; перекройка энергетических потоков этой части Тасканайры усилила круг, но повредила структуру башни.
Обеспокоенные духи темных чародеев пытались унять разбушевавшиеся потоки силы и подчинить мелюзгу, заполонившую окрестности, но попытки их не дали результата, а когда кадёты усилили натиск — на них обратили внимание кебфинарату. Возникло напряжение сил, воздух заискрился от молний, энергия нагнеталась в каналы и узлы, образовывавшие тонкую структуру мира, и эти элементы менялись, коллапсировали и стремительно разбухали так, словно внутри них происходили взрывы. Превосходство кебфинарату быстро стало очевидным: нескольких кадётов разорвало разнонаправленными потоками сил, других словно исполинской метлой вымело далеко прочь, их башня рухнула, а энергетическая структура круга продолжала расширяться, захватывая все новые области Тасканайре. Одновременно в соседних регионах мира шло восстановление других кругов. Когда и там пробудились кебфинарату, голод и гнев заставили их искать пищу в соседних Сферах, поскольку им проще было открыть туда путь, чем захватывать 4 буквально: «Духи великого