Отец.
"Быстро", — одобрительно оценил Ибрагим.
Он подтвердил вызов.
В экран втиснулось морщинистое лицо Рифата Малика.
— Во имя Аллаха, сын, зачем ты продал неверным нашу семейную собственность?
Рифат говорил на турецком, облегчив тем самым положение сына. Мария понимала по-турецки через два слова на третье, а Ибрагиму очень не хотелось унижаться при жене.
— Объяснять долго, отец, — как можно спокойнее ответил он. — Это физика. И математика. То, за что ты платил, чтобы я учился. Хорошо, что ты вышел на связь. Грядут большие беды, и чтобы они не обрушились на нашу семью, — продай всё, что есть по реголиту, и вложи деньги в акции гелиевых компаний…
— Никогда, — отрезал Рифат. — Я никогда не отдам свои деньги неверным.
— Это всего лишь деньги, отец, — настаивал Ибрагим. — Это как фишки в нардах. Ты же можешь в кёй одасе сесть за игру с чужаком? И разве мало почёта посрамить неверного в ЕГО игре?
— Это не игра, сын…
— Цены на реголитовую энергетику упадут, — почти закричал Ибрагим. — Ты выбираешь между достатком семьи и своим упрямством!
— Не смей меня перебивать! — зашипел Рифат. — Мальчишка!
— Я спасаю себя и жену! Я зарабатываю деньги!
— Вот и хорошо, — неприятно осклабился Рифат. — Я признаю твоего джелинчика своей джелин только после того, как ты сделаешь деньги на собственных похоронах!
Связь прервалась.
Ибрагим с минуту молчал. Он был не вправе так разговаривать с отцом. Даже при условии своей стопроцентной правоты… Малик усмехнулся каламбуру.
— Он согласился? — с радостью в голосе спросила Мария.
— Что? — встрепенулся Ибрагим. — Кто согласился? С чем?
— Папа-Рифат. Я всё слышала. Он впервые назвал меня невесткой! Сказал, что признает, если ты что-то сделаешь. И ты улыбаешься.
Она радовалась жизни, а Малику нечего было сказать.
— Ну, да… — Ибрагим огладил ладонью подбородок. — Признает. Если я сделаю деньги на своих похоронах.
— Как это? — удивилась Мария.
— …как если бы он сказал "когда рак свиснет". Давай-ка посмотрим твои расчёты.
Объяснять ей, что "gelincik" — это хорёк, а вовсе не уменьшительно-ласкательное от "gelin"-невестка, он бы не стал даже под угрозой расстрела.
— Не бери в голову, — быстро успокаиваясь, сказала Мария. — Справимся. Вот, взгляни-ка…
Она подключилась к его монитору, и вывела на экран рельеф дна.
— Станции дрейфуют над равниной. Глубина моря примерно две тысячи метров. Но на самой равнине три холма по пять сотен метров высотой, конвективные потоки стартуют с них… — Она набрала новую команду у себя на компьютере и продолжила: — Так массоперенос выглядел пять часов назад: рельеф серым фоном, формирующееся вертикальное течение — красным.
Над равниной вздымались три огромных волдыря подогретых донных слоёв. Семь ниточек-магистралей, цепочкой опускающихся к самому дну, терялись между ними. Внизу каждой из "ниток" — реактор, в котором сероводород разлагался на водород и серу. Сверху, на поверхности, — плавучие заводы по ожижению и хранению водорода.
— Так массоперенос выглядит сейчас… — уртикулы вытянулись в колонны.
— А так он будет выглядеть через пять часов… — колонны сильно изогнулись.
— …через десять часов… — теперь изгиб был настолько силён, что было очевидно: поток насыщенного сероводорода возвращается к грунту.
— Прекрасно! — сказал Ибрагим. — Смотри-ка, зацикливается…
— Нет, — возразила Мария. — Этот виток случился из-за охлаждения потока верхними слоями и силы Кориолиса. Но на следующем цикле поток будет двигаться в уже прогретом русле. А потому не повернёт ко дну, а всей массой двинется к поверхности.
На следующей картинке на холмах, как на грядках, росли три красные шестёрки, — изготовившиеся для броска к поверхности чудовища.
— Ничего не напоминает? — спросила Мария.
— Число зверя? — предположил Ибрагим.
— И результаты соответствующие. Метеоцентр обещает сдвиг к Африке Азорского антициклона. К нам придёт сильный юго-восточный ветер. Облака сероводорода двинутся на северное побережье Чёрного моря. Нужно эвакуировать население. Кто останется — погибнет: отёк лёгких, кома, паралич дыхания… А когда "черномор" встретится с тёплым континентальным воздухом, в Болгарии, Румынии и на Украине выпадут кислотные дожди. В эти места придёт пустыня. Если же вертикальное течение стабилизируется, то конвективный насос поднимет на поверхность весь сероводород Чёрного моря. Экологическая катастрофа станет глобальной! Чернобыль по сравнению с этим — учения по гражданской обороне младшеклассников.
Ибрагим рассматривал "шестёрки", потом гидрометеорологическую сводку "Змеиного" и всё никак не мог понять, что ему следует делать. Через минуту он остановил реактор.
— Что там с биржей? — спросил Ибрагим. — Движение есть?
Но ответить Мария не успела. Монитор сообщил о связи с Киевом.
— Украина хвылюеться! — усмехнулся Ибрагим.
— Добрыдень панове.
— Привет.
Широколицый человек улыбнулся и представился:
— Петро Кириленко, экологическое управление восточноевропейского региона. Вам уже известно о разогреве придонных слоёв?
— Известно, — кивнул Ибрагим. — Мы выключили реактор.
— Я бы хотел вас ознакомить с прогнозом последствий.
— Лучше скажите, как остановить эту хрень… — вмешалась Мария.
Она простучала на клавиатуре команду, а Кириленко, покосившись на свой экран, кивнул:
— Да. Чудовище из моря о семи головах. А десять рогов, по-видимому, это десять газовозов, обслуживающих ваши станции. Ещё бы понять про диадемы…
— Диадемы мы тоже видели, — остановил его Ибрагим. — Ближе к делу.
— У вас есть возможность разорвать вертикальный сгон, — никак не реагируя на грубость, сказал Пётр. — Только сделать это нужно немедленно. В течение ближайшего часа.
— Как?
— Распылить на километровой глубине реголит. При этом давлении катализатор извлечёт из воды кислород. Водород уйдёт в атмосферу, а кислород рядом с реголитом вступит во второй цикл реакции: свяжется с сернистой кислотой. Получится тиосерная кислота, которая устремится ко дну и опрокинет всплывающий фронт.
— Но есть один вопрос, — медленно произнёс Ибрагим.
— Конечно, — кивнул Пётр, — спрашивайте.
Но Малик уже опомнился. Бросив косой взгляд в сторону Марии, он спросил совсем о другом:
— На каком основании я буду выбрасывать в море свою собственность?
— Чрезвычайное положение, — пояснил чиновник. — Теперь командуем мы.
— И кто оплачивает эту музыку?
— Ваши страхователи, разумеется, — Кириленко широко улыбнулся. — А мы подтвердим наступление страхового события. Стихийное бедствие. Не сомневайтесь…
Ибрагим огладил подбородок: чиновник удивительно ёмко и дипломатично ответил на все незаданные вопросы.
Малик отлично знал, на какую сумму застрахованы их с Марией жизни.
Оставалось только выяснить, как будет взаимодействовать реголит в кислой среде с самой подводной лодкой? Но выяснять это придётся опытным путём…
Подозрения Ибрагима подтвердились: слабая кислота при поддержке катализатора успешно "ела" металлические конструкции подводного судна. Стенки субмарины истончались, они всё сильней прогибались внутрь, каждую секунду грозя обрушением.
В баках оставалась ещё треть реголита, когда мидель-шпангоут отчаянно заскрипел. Ибрагим, чтобы хоть немного уровнять внутреннее давление с забортным, поднял давление воздуха внутри подводной лодки. Немедленно заложило уши и заломило во лбу. Он принялся отчаянно зевать и делать глотательные движения. В ушах хрустело, но боль не проходила. Тогда он запустил компрессор и немного сбросил давление. Стало легче, но Ибрагим ещё несколько минут пережидал, пока боль не уйдёт совсем.
"Я не герой, — напомнил он себе. — Я не собираюсь умирать. Сброшу груз и наверх, к жене".
Как только Малик счёл своё состояние удовлетворительным, он выбрался из кресла и достал из ниш долабы глубоководный костюм. В нём он сразу почувствовал себя уверенней, хотя знал точно: на километровой глубине этот кусок резины ничем ему не поможет. Ибрагим включился в дыхательную систему скафандра, посмотрел на второе кресло, где обычно сидела Мария, и поблагодарил Аллаха за прозорливость, которая позволила избежать опасности для возлюбленной.
Он вернулся на своё место и продолжил набор давления внутри корпуса.
Когда манометр показал семь атмосфер, процессор высветил на внутренней поверхности шлема сообщение о переходе на гелиево-кислородную дыхательную смесь. А через минуту дал первое сообщение об автоматическом уменьшении доли кислорода в смеси.
Ещё через минуту — второе.
Ибрагим упрямо повышал давление, но скрипы корпуса не прекращались. Кислота мочалила дюймовую легированную сталь в ржавую жесть. Временами Малику казалось, что он видит, как прогибается корпус. Но начал борьбу за свою жизнь он только после того, как полностью освободился от реголита.
Ибрагим дал пузырь в цистерну главного балласта, и лодка пошла на всплытие. Восемь сотен метров… семь… шесть… Теперь дело за учёными. Если никто не ошибся, и соседи также постарались, как и он, то катастрофа миновала. Следует переждать ещё денёк-другой, чтобы истерика экологов достигла пика, а потом выгодно обменять гелиевые акции на реголитовые.
Пять… четыре…
А может, поиграть с недвижимостью? Гостиницы, санатории… по цене кирпича из которого они сложены.
Три… два… почти дома…
Удар он почувствовал телом. Скачок давления быстрее всех датчиков сообщил о проломе прочного корпуса. Забортная вода где-то пробила себе дорогу внутрь подводного судна. Автоматика переключила питание на аварийное. Один взгляд на пульт, и Малик понял, что теперь положительная плавучесть лодки обеспечивалась только её движением.
Ибрагим немного прибавил оборотов турбины и с ужасом убедился, что скорости едва хватает, чтобы субмарина не сползала на глубину.