Я с минуту разглядывал его, потом включил ответную трансляцию и запись переговоров, так, на всякий случай.
Он замолчал, и перевёл взгляд куда-то в сторону, наверняка, на экран своего ТВ. Я представил себе, что он видит, и почувствовал себя неуютно. Уже не помню, когда брился. Да и майка у меня… рабочая, в общем, у меня майка такая… да…
Человек опять о чём-то просвистел-прощёлкал.
— Не понимаю, — сказал я по-русски. — Я, капитан Коган, пилотирую буксир "Пилигрим-18", следую с грузом к станции "Луна-грузовая". Своим маневрированием вы создаёте угрозу свободному космоплаванию.
Он нахмурился ещё больше, — секунду назад я был уверен, что такое невозможно, — и переключил своё внимание куда-то на свой пульт.
На самом деле, никакой угрозы уже не было. Его судно лихо притормозило и как-то сразу легло на кривую, параллельную траектории движения моей сцепки.
— Кто вы такой? — спросил я через минуту. — Что вам нужно?
И тут он мне ответил:
— Капитан Коган, вы арестованы. Следуйте за мной.
В первое мгновение я почувствовал облегчение — всё-таки русский, и только потом до меня "дошёл" смысл сказанного.
— Не понял! — признался я. — В каком смысле "следуйте"?
Но он отключился, и компьютерная развёртка радара показала стремительный манёвр по расхождению его судна с моим грузовиком. Я смотрел на карту радара, видел, как он удаляется, и пытался понять, что бы это всё значило. А белая точка, соответствующая положению его корабля, уже разворачивалась и вновь шла на сближение: неслась к центру экрана, в перекрестии прицела которого, с точки зрения моего компьютера, находился я.
Вновь включилось изображение.
То же лицо, только перекошенное от ярости:
— Капитан Коган, вы не выполнили приказ! Объявите тревогу и прикажите экипажу надеть скафандры. Вынужден вас атаковать.
Вообще-то я не всегда такой "тормозной". Но согласитесь, на моём месте любой бы растерялся. Только сейчас я понял, что незнакомец был абсолютно уверен, что я запущу двигатели и в соответствии с его петлёй сойду со своего курса. Ага! С двумя тысячами тонн руды?!
— Что за бред? — возмутился я. — Это что, шутка?
Нет. Он не шутил. Не знаю, чем он там по мне пальнул, но тряхнуло здорово. Из кресла я не вылетел только потому, что был привязан. Консоль диагностики и анализа расцвела гирляндами огней — один страшнее другого, и одного взгляда хватило, чтобы понять: я потерял баржу.
В глазах потемнело. Кажется, я завыл.
— А-ах ты… крысёныш! — сказал я. — Ты что, гад, делаешь?
Он что-то ответил, но мне уже было не до него. Две тысячи тонн палладиевой руды — это год работы нескольких космических станций. Это зарплата трёх сотен человек, их воздух и пища. Это, в конце концов, моя работа, — взяв баржу на буксир, я принял на себя ответственность за сохранность груза.
Я ещё раз проверил сигналы датчиков. Всё верно — сцепки не было. Тогда я вышел на аварийную частоту: тревожный сигнал осиротевшей баржи прослушивался чётко. Компьютер уже отметил у себя в памяти её стартовые координаты и теперь, по моей команде, занимался расчётами элементов её новой орбиты. К сожалению, первые приближения не были обнадёживающими: через двое суток баржа вернётся в плоскость эклиптики и войдёт в метеоритный пояс. И тогда…
Я был в бешенстве:
— И в чём тут героизм, милейший? — человек на экране всё ещё хмурился, а я очень надеялся, что в моём голосе было достаточно яду, чтобы он умер. Вот так — на расстоянии. — Ты расстрелял мой буксир, а я тебя даже протаранить не могу…
— Вы не подчинились приказу следовать за мной, — невозмутимо ответил незнакомец.
— Я физически не могу выполнить такой приказ, — прохрипел я. От злости перехватило дыхание. — В моих баках нет ни капли топлива. Может, заглянешь ко мне? Лично, так сказать. Потолкуем? Без этих "пиф-паф"…
— Как же вы собирались тормозить в пункте назначения?
— На подходе меня встречают буксиры порта разгрузки. Они принимают баржу, а меня заправляют, и я лечу за следующим грузом. А как теперь быть, я пока не знаю. Может, подскажешь? В личной беседе…
— То есть вы терпите бедствие?
— Нет, я испытываю счастье! — закричал я.
Вообще-то я не считаю себя скандалистом. Для склоки нужен темперамент, амбиции и, возможно, что-то ещё… но все эти качества не позволили бы мне стать пилотом буксира.
Моя работа — это долгие месяцы полного одиночества. Тихая меланхолия, занятия йогой, борьба с обучающими программами, наблюдение за звёздами, научные и популярные статьи по понятным и близким мне темам. Это тёплые встречи с родителями, которым всегда рад; с приятелями, которым никогда не смогу надоесть. Это легкомыслие женщин, которые точно знают, что встреча со мной никак не изменит их жизнь…
Но, господи Боже мой, как же мне хотелось вцепиться в горло этому мерзавцу!
— Подтвердите, что терпите бедствие! — настаивал незнакомец.
— Что тебе нужно? — зло спросил я. — Ты уже всё сделал. Лучше бы ты в меня попал…
— У вас на борту заложник-военнопленный. Я не мог стрелять в отсеки жизнеобеспечения…
— Ты сумасшедший! — уверенно заявил я. — Тебе лечиться надо, придурок! Какой военнопленный? Уже сто лет никто не воюет. А вас, бездельников-солдафонов…
— Не грубите должностному лицу, капитан Коган, — перебил он. — Не осложняйте своего положения. С борта вашего судна поступил сигнал о бесчеловечном отношении экипажа к военнопленному. Слушайте сами…
Он чуть сдвинул плечами, что-то переключил у себя на пульте, и я услышал знакомое чередование свиста и хрипа.
— Сигнал немного искажён, — извинился незнакомец. — Но в целом смысл ясен, не так ли?
— Ясен? И на основании этого шума ты стрелял в меня?
— Это не шум, — он покачал головой. — И прошу впредь обращаться ко мне, как к старшему надзора.
— Да мне плевать на твои просьбы и звания!.. — и тут я что-то заподозрил. — Стоп. Ещё раз прокрутите запись, пожалуйста.
Потом я включил громкую связь:
— Иван Лукич, — нежно позвал я. — Будьте добры в пилотскую…
— Нас на буксире двое, — сказал я Старшему. — Своими датчиками вы можете убедиться в правдивости моих слов?
— Да, — подтвердил Старший. — Вас на судне двое
Дверь отъехала в сторону, и в рубку втянулся Лукич, как всегда выбритый и отутюженный.
— А вот и ваш военнопленный, — ласково сказал я Старшему. — Заходи, Лукич, за тобой пришли…
Старший надзора немедленно защёлкал и засвистел. Лукич заинтересованно посмотрел на него.
— Вы посылали сигнал с просьбой о помощи? — минуту спустя расстроено спросил Старший уже по-русски.
— Нет, а кто вы?
— Меня зовут… — он задумался. — Меня зовут Шахтияр…
— Шакти! — почти закричал Лукич. — Шакти, ты пришёл за мной?
Мне стало интересно, как он в условиях невесомости бухнется на колени перед своим богом. Но, оказывается, всё было продумано: обвив ногами поручень, Лукич делал сложные пассы руками. Мы с Шахтияром молча наблюдали. Первым не выдержал Старший:
— И что это значит?
Лукич проигнорировал его вопрос. Наверное, эзотерия его учения не предусматривала прямого диалога с богом. Поэтому отвечать пришлось мне:
— Кажется, это он так с вами здоровается.
— Со мной? Зачем?
— Он полагает вас своим богом Шакти. Шахтияр — Шакти, созвучно. А сигналы, которые вы приняли за просьбу о помощи, — это УКВ-аналог энцефалограммы его мозга…
— Зачем?
— Старик таким образом жаловался Космосу на свою жизнь. Вернее, на её остаток…
— Познание и мир едины! — твёрдо сказал Лукич.
— Его надо показать врачу! — очень серьёзно заметил Шахтияр. — У вас большие проблемы…
— Это у ТЕБЯ большие проблемы, — мстительно заметил я. — Не думаю, что твоё начальство будет в восторге от этой истории. Ты расстрелял баржу с палладиевой рудой. Космач не выдержал потери груза и свихнулся. Сам видишь…
— Очень сожалею.
— Это ты своему генералу скажешь, — посоветовал я. — Кстати, тебе для доклада: палладия было две тысячи тонн, груз застрахован, и твоему генералу придётся иметь дело не со мной, и не с жёнами космачей, а со страховой компанией. А этих бандитов не интересует величина и число звёзд на ваших долбаных погонах…
— Подтвердите, что терпите бедствие, — перебил меня Шахтияр.
— О, великий Шакти!.. — напомнил о себе Лукич.
Я почувствовал себя в сумасшедшем доме и почему-то сразу успокоился — ещё бы: говорят, в дурдоме и стены помогают…
— Разумеется! — согласился я. — Мы терпим бедствие…
— В таком случае займите свои места и пристегнитесь, — как-то сразу повеселел Шахтияр. У него даже брови разгладились. — Сейчас я пришвартую вас к своему борту и отбуксирую на Базу. Вам только нужно пояснить, где у вас корма, чтобы пол и потолок имели правильную ориентацию…
— Куда он нас тащит?
— Привет! А я думал, что это вы мне скажете…
— Не надо шутить, Игорь, — с укором сказал Лукич. — Ты можешь определить точку, в которой мы сейчас находимся, а сутки спустя точку, в которой окажемся. Зная время и координаты…
— А вы не учите меня навигации. Этот парень движется с постоянным ускорением, чуть меньше одного g. Он может изменить курс, и все наши расчёты не будут стоить бумаги, на которой мы их запишем. И меня это пугает. До сегодняшнего дня я и не знал, что такие корабли существуют.
— Подумаешь, — фыркнул Лукич. — У военных может быть всё что угодно. В мои времена ходило немало слухов…
— Лукич, — остановил я его. — Не надо о слухах. Мы где-то неподалеку от астероидного пояса. Откуда здесь взялся этот чёртов спасатель? Он идёт с постоянным ускорением, и, когда отдавал мне приказ, у него и в мыслях не было, что я не изменю курс, и не полечу вслед за ним. Но самое жуткое не это.
— А что же?
— Величина ускорения. Не дотягивает она до родных 9,8!
— Решил поберечь наше здоровье, — настаивал неизвестно на чём Лукич. — Не хотел нас травмировать, вот и сбросил…