Тиль протянул "руку", легко поднял Владу над землей и нежно прижал к себе.
"Трусиха…"
И вдруг что-то изменилось. Его объятия стали тверже, окаменели. Он будто присматривался к тому, что у Влады делалось за спиной. Она легко высвободилась и обернулась. Неподалеку, метрах в десяти на просеке, стояли трое птеродактилей. Они, наверное, только что приземлились. "Для них, что ли, взлетно-посадочную полосу готовила?" — недобро подумала Влада. Летающие ящеры были хорошо освещены поднимающимся солнцем: сиреневые хохолки на головах воинственно приподняты, челюсти угрожающе приоткрыты…
Влада почувствовала, как завозился Тиль. Он старался подняться и выпрямиться. Вот только наркотик по-прежнему безобразничал в крови, и принять подобающий вид у ящера не получалось. Через минуту Тиль оставил эти попытки, съежился и виновато засопел.
"Типа, начальство прилетело, — поняла Влада, — щас нам будут мозги лечить".
Позабыв о гранатах, она встала, сняла с пояса молоток и угрожающе им взмахнула.
— Только попробуйте обидеть моего друга, уроды, — сказала она и громко икнула, — урою нафиг!
Она покачнулась. "Господи, да я пьяная! — удивилась Влада, а через секунду поняла, что ничего не говорила: губы не слушались, а язык одеревенел. — Интересно, икнула я тоже про себя"?
Но они "услышали".
У всех троих округлились глаза, а тот, что стоял в центре, с громким стуком захлопнул пасть и тяжело, по-человечески, вздохнул, устало шевельнув плечами.
Владе показалось, что она только на минутку задумалась, как поступить с поднятым над головой молотком, и чего бы еще такого помыслить, чтобы "начальство" не смело обижать ее Тиля, но вдруг увидела далеко внизу, под ногами, зеленый океан леса. Мощные лапы надежно держали ее за шиворот и за пояс. Такое положение не стесняло дыхание, и Влада могла в полной мере насладиться очарованием свободного полета: без рева турбонагнетателей, с круговым обзором, с упоительным ощущением давления воздуха на лице…
Было сказочно прекрасно. Ветер посвистывал в такт взмахам могучих крыльев. А вскоре показался черный, выжженный круг плацдарма Базы.
Влада шла между высокими ангарами и чувствовала себя потерянной. Радости от удивительного спасения не было. Ящер, перебросивший ее через периметр Базы, оказался не Тилем. Выходит, она со своим другом даже не попрощалась. Как докладывать о гибели челнока и оборудования пока не знала. Но самой ужасной была мысль о потерянной сумке. Там осталась Светкина плойка. Одолжила на неделю. Теперь за эту плойку Светка вымотает все нервы. Год бурчать будет. А то и два… Сердце щемила печаль, а глаза ели слезы. Самой привлекательной казалась идея незаметно пробраться в экипаж, запереться в кубрике, принять душ и вдоволь нареветься после пережитых потрясений…
Неожиданно для себя Влада выровнялась, а ноги, только секунду назад безвольно шаркающие по бетону, будто проснулись и зажили гордым строевым шагом.
Навстречу шел начбазы. Правая рука Влады привычно взметнулась к виску, салют получился четким и решительным. Студеный остановился.
— Где головной убор, лейтенант?
Влада попыталась вспомнить, где могла потерять берет. Ночью, на ветке, когда она расчесывалась, берета уже не было, это точно.
Но мысли Студеного уже двигались в другом направлении:
— Никифорова? — с недоумением уточнил он.
— Так точно! — доложила Влада. — Пилот Никифорова, тырщ майор!
— Вам вчера после ремонта нужно было лететь на побережье! — недоумение Студеного быстро перерастало в ярость: — Почему не выполнили приказ? Геологи уже напоминали о своем циклоните. Какого черта шляетесь по территории Базы в неуставном виде? Китель не выглажен, брюки измазаны…
Начальник еще долго бы разорялся, но Влада швырнула ему в сознание образ атакующего птеродактиля, подтвердив "картинку" соответствующим звуком. Студеный поперхнулся и умолк. Его лицо сморщилось и посерело.
— Разрешите идти? — спросила Влада.
Майор молчал. От виска по щеке побежала капля пота, плечи ссутулились. Начбазы стал похож на разогретый холодец.
Не дожидаясь разрешения, Влада направилась в экипаж.
"Это он из-за берета так расстроился, — решила она, — сколько раз мне Костик объяснял: к пустой руке голову не прикладывают. А я-то, дуреха… опять все перепутала. Не, ну точно — блондинка!"
Расист
1
Бытие. Гл. 3. Ст. 1:
"Слизень был хитрее всех зверей.
И сказал слизень жене…"
Наверняка, это был тестацелл.
Из всех симбионтов он один даёт эффект параллельного мышления.
"…Комплектация экипажей звездолётов не может быть пущена на самотёк. Это многотрудный, творческий процесс. Крюинговый центр "Кассиди" под армейским патронатом быстро получил признание большинства владельцев космических маршрутов…"
Из рекламной статьи.
2
Бытие. Гл. 3. Ст.2:
"И сказала жена слизню…"
Я же говорю — тестацелл!!!
Лимаксоидов было трое.
Недовольные лица, резкие фразы, порывистые движения.
Что мне не обрадовались, — "само собой": судя по времени, три часа сверхурочных. Переработались, бедняги. Только мне-то что делать? Конвой за дверью, а здесь, — недовольные мной и жизнью космачи-мутуалы и мои "инструменты": швабра, ведро, тряпка. И попробуй не убери в положенное время — накажут, как за отказ. Не смертельно, конечно, но обидно…
Потому что несправедливо.
— Чего выпучился, штраф-гад? — "просыпается" один из мутанов. — Забыл, зачем пришёл?
Я ухожу в дальний угол душевой, достаю моющее средство "Шик-блеск" гост-620202 и опрыскиваю им кафель. Обещанная рекламным шильдиком предгрозовая свежесть привычно пугает рвотно-кислым запахом со слабой примесью нашатыря.
— Слышь ты, челогод! — вскидывается усталый покоритель звёзд. — Какого чёрта?
Я продолжаю разбрызгивать клинер по ближайшим секциям душа. Состав МС утверждён министерством обороны, а на выкрики мутанов лучше не обращать внимания. Да и что им сделается? Фтором дышать будут и не закашляются. Перечеловеки, хреновы.
А "челогод"… Ясно, что "чел"! Тем и горжусь. А "год"… если они собираются жить вечно, то для них мой "век" годом покажется. Чего же тут обижаться?
Я набираю ведро тёплой воды, старательно вымачиваю видавшую виды рвань, слегка выкручиваю и набрасываю её на швабру. Работа "не бей лежачего": один раз влажно с химией, один раз влажно без химии, а потом всё протереть без влаги и химии, зато руками и в позе "согнутого локтя". Что значит "раком", если кто не понял. Вся процедура занимает час с четвертью, так что всегда остаётся десять-пятнадцать минут на собственную гигиену. А караул с этим обычаем никогда не спорит: человек слаб — без воды чахнет и воняет.
Ударом ноги мутан выбивает ведро из рук. Пластмасса глухо постукивает по полу, щедро орошая водой мёртвый кафель. Вот псих!
— Я к тебе обращаюсь, расист! — рычит лимаксоид.
Я перевожу взгляд ему за спину: второй мутан, такой же неулыбчивый и злой, подтягивается ближе. Третий всё ещё на лавке. Глаза лоснятся разумом, а рожи — здоровьем. Мясом заросли по самые брови. И ни капли жира! Каждый из них на голову выше меня. И раза в два шире. Здоровенные такие шайбы. Мосластые… и симпатичные. Правильные черты лица, ухоженная кожа. Мутуалы-лимаксоиды, чтоб им пусто было. Рифленый пресс, бицепсы-трицепсы, грудь, что моя голова. И сразу понятно: неприятности на работе. Ничто другое так не выводит мутана из себя. И ничто так не греет ему душу, как возможность ущемить штрафника, который предпочёл дисбат симбиозу.
Впрочем, к этому и сводится главный вопрос текущего столетия: а есть ли у мутуала душа?
Я смотрю на залитый водой пол. Перспектива уборки методом свободного разлива не радует: времени займёт больше. О собственной помывке можно забыть.
Ещё один удар, и я лишаюсь швабры. Хорошая такая палка. Крепкая. Если бы они сразу втроём на меня кинулись, очень бы пригодилась…
И вдруг чувствую, как просыпается злость. Я в ужасе — запас моего юмора и снисходительного отношения к суперменам неожиданно иссякает. Адреналин привычно бодрит кожу: жар, озноб, пунцовые щёки…
Делаю последнюю попытку уладить вопрос миром:
— Пока моетесь, я эту часть уберу, — в глотке уже сухо. Язык наждаком царапает нёбо. — А ваши кабинки после, как закончите…
— Оставь чела, Борис, — немедленно вклинивается третий. Видать очень ему не хочется со своей лавки подниматься. — Ему и без нас от себя тошно.
— С чего это "оставить"? — брызжет слюной Борис, вот-вот аспаргином изойдёт: "беречь глаза и открытые участки кожи". — Мы вкалывать будем, а расист на губе компоты рубать?
— Можем поменяться, — предлагаю от чистого сердца. — Для начала, я — в душ, а ты тут прибери.
Да. Шутки для них, что красная тряпка для крупно рогатого… Я вижу, как он отводит в замахе правую руку, разворачивает корпус, вес тела вот-вот сольётся в левую ногу. Мышцы напряжены, глаза выпучены. Хоть скульптуру ваяй! Метатель молота хренов. Мутуалы! И здоровья, вроде бы, до фига. И умишко червяк стимулирует. Но если два недоумка сливаются в одно целое, всё равно получится недоумок. Такой себе крепенький и очень симпатичный недоумок.
Рука Бориса выпрямляется в ударе, а я правым плечом вперёд разворачиваюсь навстречу его движению. Весьма перспективное положение. Правым локтём можно перебить горло… а можно бросить через бедро. Вот только убивать не хочется, а для бросков противник тяжеловат. Поэтому я ограничиваюсь перехватом его запястья левой рукой, а правой толкаю в бок мимо себя в направлении несостоявшегося удара.
Да. Весело! Пытаясь сохранить равновесие, мутан делает широкий шаг, потом второй… э-э, нет. Строевая — это для пыльного плаца, а здесь — баня. Я подбиваю ему ногу, и колосс, нелепо взмахнув руками, рушится на мокрый пол.
Прорыв в будущее! Сегодняшнее завтра биореволюции космического человека!