Илай наклоняется вперед и шепчет: «Нет», прежде чем свалить, чтобы сделать мир хуже, чем он был час назад.
— Тебе нужны какие-то эскорт-услуги? — спрашиваю я, когда Брэн задерживается позади, все еще глядя на миниатюры.
Он протягивает руку к одной из них, но передумывает и убирает ее. Хорошо. Эта рука могла быть случайно сломана, если бы он прикоснулся ею к моим вещам.
Хотя я, возможно, не буду таким кровожадным, если он спросит разрешения. Он всегда хотел прикоснуться к моим скульптурам после того, как я разрешил ему. Теперь он даже не спрашивает разрешения.
Мой брат встает в полный рост и смотрит на меня, нахмурив брови.
— Ты собираешься слепить какую-нибудь из них?
— Нет. Они того не стоят.
— Ты что, совсем с ума сошел? Это твои…
— Лучшие работы. Потрясающие. Гениальные, — заканчиваю я за него. — Очевидно, у нас разное определение совершенства. То, что ты считаешь экстраординарным, для меня в лучшем случае посредственно.
— Что ж, извини меня за то, что я не перенял гениальных генов.
— Ерунда. У тебя они тоже есть, но, как я уже миллион раз упоминал, ты сковываешь их в меру своих способностей, — я кладу локоть ему на плечо и ухмыляюсь. — Хочешь, я помогу тебе раскрыть ту сторону, которую ты похоронил так глубоко, что почти забыл о ее существовании?
— Если под помощью ты подразумеваешь утопить меня в своих кровавых делах, то нет, спасибо.
— Однажды ты примешь мое предложение.
— Даже если ты перевоплотишься в святого.
— Черт возьми, Брэн. Не устраивай настоящую пытку из-за небольшого разногласия, — я похлопываю его по щеке тыльной стороной ладони.
Этот жест ему нравился, когда мы росли. Однако сейчас он опускает плечо, заставляя меня потерять равновесие, и отходит в сторону.
— Разногласия с тобой никогда не были незначительными, Лэн.
— О, черт возьми. Это один из тех случаев, когда ты начинаешь сердиться на меня, как будто я твой воображаемый психотерапевт? Если это так, то у меня оплата почасово и авансом, спасибо.
Он глубоко вздыхает и качает головой как старик, сдающийся на последних стадиях рака.
— Просто позвони маме, когда у тебя будет возможность. Она спрашивала о тебе, когда я разговаривал с ней ранее.
Святой Брэн.
Миротворец, который думает, что держит нашу семью вместе на волоске, Брэн.
Иногда я задаюсь вопросом, является ли тот факт, что из всех людей именно он является моим близнецом, какой-то формой бедствия.
Бросив последний взгляд на миниатюры, он покидает студию так, словно у него горит задница.
Ни для кого не секрет, что я не нравлюсь Брэну. Возможно, это связано с количеством предательских действий, которыми я занимался на протяжении многих лет.
Как любит говорить мама, мы похожи на день и ночь, и, хотя она говорит это как комплимент, правда остается правдой: мы не можем пойти навстречу друг другу.
Но Брэн и его праведные проделки могут подождать еще один день.
Я уже пропустил полдня в своих попытках сохранить видение прошлой ночи. У меня недостаточно времени или вдохновения, чтобы воскресить его.
Одно можно сказать наверняка. Мой следующий план действий начинается с некой маленькой музы, которая попала в самую глубокую передрягу в своей жизни.
Сказать, что я вступаю на недружественную территорию, было бы преуменьшением.
Допустим, Королевский Университет и я разделяем одинаковый уровень разногласий в политике правых и левых4.
На самом деле, я бы не удивился, если бы Язычники назначили награду за мою голову и повесили плакат «Разыскивается» у входа в каждый класс.
Мой послужной список с Киллианом, Николаем и даже Джереми не помогает. Единственный участник, которому я не причинил вреда, по крайней мере, напрямую, Гарет, но я сомневаюсь, что ему было бы интересно выпить и протащить меня контрабандой на их территорию.
Вот почему я пришел частично замаскированным.
Спасительная благодать пребывания среди неотесанных, буйных американцев заключается в том, что их слишком много. Определенно больше, чем студентов КЭУ. Поэтому солнцезащитных очков и толстовки с капюшоном достаточно, чтобы скрыть меня от нечестивых масс.
Согласно моим обширным исследованиям о Язычниках и, после эпизода с кровью, о самой Мии Соколовой, я знаю, что она изучает бизнес.
Поэтому я направляюсь в этот колледж и жду за углом возле ее класса, как истинный джентльмен. К счастью, ее близнец изучает юриспруденцию, так что они не ходят на одни и те же занятия.
Я смотрю на часы и считаю секунды до ее выхода. После этого у Мии остается еще одно занятие, но его ей придется перенести на другой раз.
Студенты гудят вокруг меня, их болтовня противоречит секундам на моих часах.
Я не возражаю против ожидания. На самом деле, ощущение спокойствия охватывает меня при мысли о поимке добычи.
Я хорош в маскировке, когда это необходимо, и в ожидании подходящего момента.
Подобно ночи, я молчалив, властен и — при правильных обстоятельствах — смертельно опасен.
Студенты начинают течь, как муравьи в неорганизованной колонии, но меня не беспокоит, что Мия сможет скрыться в толпе.
Это невозможно после ощущения чужеродности, которое я испытал во время встречи прошлой ночью.
Конечно же, я мельком вижу ее светлые волосы и голубые ленты, развевающиеся на ветру, когда она проверяет свой рюкзак в кошачьей тематике.
На ней другое черное платье, подходящее для роскошных похорон, и выделяется одна деталь. В верхней части есть несколько бретелек, которые переходят в колье на ее нежной шее.
Боже, боже.
Она даже приоделась по такому благоприятному случаю.
Мия Соколова — прекрасная Богиня, не прилагая к этому никаких усилий. Она почти не пользуется косметикой и не пытается прихорашиваться, как большинство девушек. Еще она придерживается проблемного характера, ради того, чтобы ослабить свое же физическое превосходство.
Я почти не видел, чтобы она искренне улыбалась, и это включает в себя все записи, собранные мной в попытках вырыть ей яму, из которой она никогда не выберется.
Тем не менее, она преуспевает в том, чтобы выдавать фальшивые социально принятые улыбки и притворяться наивной милой девушкой, чтобы привлечь внимание нужных людей.
И хотя Мия может утверждать, что мы разные, она носит ту же версию маски, что и я. Что означает, что внутри нее тоже может быть зверь.
И мне придется убить и разрезать его на куски, потому что она нужна мне только как статуя.
Не плоть и кости. Мысли и мнения. Слова и существование.
Все еще роясь в своей сумке, она легко идет в моем направлении, как невинная добыча.
Вот так, маленькая муза. Я мог бы доставить тебе удовольствие после того, как превращу тебя в статую.
— Мия!
Она всего в нескольких метрах от того места, где я прячусь, когда останавливается и оборачивается.
Я тихо ругаюсь, обнаружив двух последних людей, которые мне нужны в этой ситуации.
Первый — не кто иной, как Киллиан — парень, который украл сердце моей сестры, несмотря на мое явное неодобрение этих проклятых отношений. Другой — Николай, старший брат Мии, который может перерезать мне горло, как только увидит меня.
Оба ненужных присутствия настигают ее, и мне приходится сменить позицию, чтобы лучше изучить ситуацию.
По логике вещей, я должен уйти, прежде чем эти двое мельком увидят меня и решат дать мне попробовать мое собственное лекарство от пыток. И это будет намного хуже, чем я мог себе представить, учитывая, что я вторгся на их территорию.
Риски, на которые я готов пойти ради своей музы, раздражающе ошеломляющи.
Она что-то показывает им, что, как я полагаю, означает: «Что вы здесь делаете?»
Возможно, я просмотрел несколько видеороликов на языке жестов — ASL, не BSL5, поскольку между ними есть существенные различия. И под несколькими я подразумеваю десятки из них. Этого было достаточно, чтобы набраться опыта. Что? Не моя вина, что я не только полиглот, но и быстро учусь.
— Я взял Нико на прогулку, — отвечает Киллиан с легкой усмешкой.
Его двоюродный брат пинает его ногой.
— Я не твоя собачка, ублюдок.
Киллиан, кажется, ничуть не встревожен. Он, наверное, тот, кто больше всего похож на меня из этой кучки маленьких ублюдков. Единственная разница в том, что я выше в культурном отношении и у меня более выраженная склонность к анархии.
Пока я обдумываю наилучший способ сбросить его тело в океан, не потеряв навсегда свою сестру, происходит нечто, что срывает весь мой мыслительный процесс.
Глаза Мии мерцают, а губы растягиваются в искренней, счастливой улыбке. Это самое дикое выражение, которое я когда-либо видел на ее лице. И, по совпадению, все это происходило в присутствии членов ее семьи.
Как будто только они заслуживает эту ее сторону.
— Хотел проведать тебя, — говорит Николай и вкладывает стакан ей в руку. — Купил твой любимый фраппучино. Двойной эспрессо с карамельным сиропом и сливками сверху.
— Я, естественно, помог ему, — говорит Киллиан.
— Ты не помогал, — парирует Николай.
— Мое присутствие само по себе было огромной помощью. Если бы меня там не было, тебя бы выгнала кассирша, которая была до смерти напугана твоим мрачным, бессознательно пугающим присутствием.
Мия благодарит и принимает стакан, затем наклоняется, чтобы быстро обнять своего брата и кузена.
Обнимашки. Богохульная, абсолютно неприятная привычка, не имеющая никакого практического значения. Она не нужна для секса, а при использовании может привести к неловкому повороту событий.
Но опять же, мне никогда не нравилось прикасаться к людям, когда мой член не задействован.
— Хочешь что-нибудь перекусить, прежде чем мы продолжим нашу прогулку? — Киллиан спрашивает ее.
Она качает головой и показывает, что у нее занятия.
Николай гладит ее по голове, как будто она все еще ребенок.