Она останавливается в нескольких шагах от меня, как будто боится подойти ближе.
— Просто… уходи.
Я беру свои слова обратно. Она просто не хочет драмы в доме своего ничтожного дружка и, вероятно, боится за жизнь его кузена.
Что вполне оправданно, поскольку если бы он не был братом моей музы, то уже бы сейчас был загнан на стену моими кулаками. А потом, возможно, был бы отправлен в психиатрическую клинику, в которой так нуждается.
— Я не для того подкупал некомпетентных охранников, чтобы просто уйти, — мой взгляд встречается с испуганным взглядом Мии.
Она сделала шаг вперед, и одна из ее рук сжалась в крепкий кулак. Какая-то часть меня взлетает от мысли, что она беспокоится обо мне, в конце концов, но вскоре все рушится и сгорает, когда она хватается за руку своего брата.
— Он того не стоит, Нико.
Вот что она показывает — с невозмутимым выражением лица, могу сказать.
Она только что сказала, что я того не стою? Я? Лэндон, мать его, Кинг?
Николай, очевидно, не согласен и определенно думает, как и все остальные, кто не Мия, что я вполне стою этого, поскольку он снова поднимает кулак.
Киллиан незаметно уводит Глин из центра событий, так что она снова оказывается в его коконе защиты.
— Тайм-аут, — я поднимаю руку перед Николаем. — Прежде чем ты продолжишь свои попытки изменить мои черты лица, позволь мне прояснить один важный момент. Я нахожусь в процессе ухаживания за твоей сестрой, и любые попытки испортить мое лицо не сыграют в пользу этой задачи.
Все ошеломленно молчат, включая Николая, кулак которого так и завис в воздухе. Мне нравится называть это эффектом Лэндона — очень мощно и приятно наблюдать.
Мия — первая, кто приходит в себя и одаривает меня сиянием всех сияний; губы поджаты, а глаза пылают огнем.
У нее самый святой вид, на который я когда-либо натыкался, а я отнюдь не религиозный человек.
— Я тебя, блять, убью, прежде чем ты ее хоть пальцем тронешь, — Николай бросается вперед.
— О, уже тронул.
Еще одна пауза.
Еще множество прекрасных, одурманенных выражений, которые являются результатом моих слов.
— Что, черт возьми, ты только что сказал? — на этот раз у Николая хватает терпения говорить медленно.
— Я сказал, — я сокращаю расстояние между нами так, что мы оказываемся глаза в глаза. — Трогательная часть уже произошла. На самом деле, наше свидание включало в себя не только прикосновения, но я избавлю тебя от подробностей, поскольку ты ее брат.
— Ты, блять… — он наваливается на меня, и я уже собираюсь позволить ему повалить меня на землю, чтобы Мие было неповадно, но Брэн делает шаг в мою сторону и принимает удар на себя.
Мой брат отшатывается назад и падает мне на грудь.
Смена событий происходит так стремительно, что всем требуется некоторое время, чтобы смириться с новой переменной в уравнении.
Моим идиотским братом.
Я хватаю его за руку, чтобы он не упал набок, и осматриваю рану на нижней губе и кровь, которая хлещет из нее.
Ублюдок, который был бы мертв, не будь у него кровного родства с Мией, хорошо его отделал. Брэн несколько раз трясет головой, как будто борется с сотрясением мозга. Если я нормально отношусь к насилию и стремлюсь к нему при любой возможности, то Брэн буквально брезгует кровью.
Я достаю салфетку и помогаю ему вытереть это дерьмо с губы, пока он пытается устоять на ногах.
Николай не двигается, его челюсть щелкает, а мышцы напрягаются до тех пор, пока не вздуваются вены. Киллиан, Джереми и Мия оттаскивают его назад, и, в отличие от того, что я ожидал, он не сопротивляется.
Вместо этого он устремляет свой взгляд на сестру.
— Это правда?
Она замирает, и все попытки успокоить брата прекращаются.
— Мия, то, что этот ублюдок сказал, правда? — снова спрашивает он, и в его голосе звучит напряжение, достаточное для начала ядерной войны. — Ты спала с ним?
Меня встречает выражение, которого я никогда не видел на лице Мии. Выражение, которое, как я теперь понимаю, я не хочу больше видеть на ее нежных чертах.
Стыд.
Сначала я не стою этого.
Теперь ей чертовски стыдно за меня.
Она переводит взгляд на меня, и, хотя я был занят тем, что пытался остановить кровотечение на разбитой губе Брэна, я встречаюсь с глазами, которые преследовали меня каждое мгновение.
Давай, соври, Мия. Давай, отрицай все и притворяйся, что это все гребаная иллюзия.
— Это не то, что ты думаешь, — показывает она.
— А что он думает? — я прижимаю салфетку ко рту Брэна и затыкаю ему рот рукой, а затем делаю шаг перед ним так, чтобы оказаться лицом к лицу с Мией
— Заткнись, — ее движения резкие, нескоординированные и намекают на полную потерю контроля.
Хорошо.
Может быть, так она сможет понять, что такое разочарование, когда тебя отталкивают в сторону и выбрасывают, как использованный презерватив.
— Я с удовольствием заткнусь, но только если ты скажешь правду и ничего кроме правды.
Жидкие глаза цвета бурного моря пристально смотрят на меня, как будто я следующая цель в ее списке.
— О чем он говорит? — на этот раз спрашивает Киллиан, и выражение его лица мрачнеет.
Учитывая его псевдобратские отношения с Мией, его грусть приносит мне огромное удовлетворение. Каково это — быть на моем месте, ублюдок?
Мия снова бросает на меня взгляд, прежде чем показать.
— Это была всего лишь уловка, которая ничего не значила. Теперь все кончено.
Я собираюсь задушить это маленькое дерьмо до смерти.
Но потом, в еще функционирующей логической части моего мозга, я понимаю, что она специально говорит все эти унизительные вещи.
Я позволил себе ухмылку, надеясь, что кровь сделает ее более жуткой.
— Я неуважительно не согласен. Это была не просто уловка, и она еще далека от стадии «кончено». Мы с Мией пришли к небольшому разногласию по поводу приоритетов и моей пресловутой склонности к анархии. Несмотря на мое драматическое вступление, я здесь не для того, чтобы разжигать дерьмо. Напротив, я пришел предложить давно назревшее перемирие между нашими клубами.
— Даже если ты будешь погребен под землей, — рычит Николай.
— Я бы не стал так быстро исключать этот вариант, — я встречаюсь взглядом с Мией. — Этот редкий шанс будет очень удачным для нас обоих, если ты просто попробуешь.
— Моя сестра не продается.
— Я никогда этого и не предполагал. В отличие от того, что она сказала, Мия приходила ко мне каждый вечер. В наших ночных свиданиях не было никакого принуждения.
Глаза Николая снова переходят на нее, и она выглядит краснее спелого помидора.
— Будет перемирие или нет, я никогда не вернусь к тебе.
— Никогда не говори никогда. — Я собирался добавить муза в конце, но я не в настроении, чтобы расширенная аудитория совала нос в мои дела.
Достаточно того, что я сделал это публичное проявление привязанности.
Ее подбородок дрожит.
— Ты сумасшедший.
— Виноват.
— Ты не получишь меня.
— Однажды я тебя уже получил.
— Больше это не повторится.
— Мы не узнаем, пока я не попробую.
— Перестань нести бред.
— Перестань бороться с неизбежным.
Николай встает между нами в сопровождении своего занудного приятеля Джереми и резко прерывает наше безобидное балаганное общение.
— Уходи, пока я не испортил тебе лицо.
— Насколько я знаю, это не лучшее начало для перемирия, нет?
— Давай просто уйдем, — Брэн тянет меня за руку, но я не двигаюсь.
— Я и шагу не сделаю наружу, пока, во-первых, ты не дашь мне слово о перемирии, — я встречаюсь взглядом с Джереми. — Ты знаешь, что это ради всеобщего блага. В том числе и ради Сесили с Глин.
— Этого не случится — выдавливает Николай.
— Это может быть и ради вашего блага, — говорю я небрежно. — Взамен я воздержусь от того, чтобы разбить тебе лицо за тот ущерб, который ты причинил моему брату.
— Забудь об этом, Лэн, — Брэн тянет сильнее, его пальцы впиваются в мою руку. — Я в порядке.
— Нет, не в порядке, — я наклоняю голову в сторону Николая. — Мне не нравится, когда другие причиняют вред моей семье.
— Забавно это слышать от тебя, — он пытается освободиться из хватки Килла. — Как только я закончу с тобой, от тебя не останется ничего, что можно было бы узнать.
— Пожалуйста, прекрати, — умоляет его Глин, и я понимаю, что она тоже сейчас на моей стороне, ее руки слегка дрожат. Она смотрит на своего шута-парня. — Лэн не из тех, кто предлагает перемирие, так что ты можешь просто принять его?
Все-таки моя младшая сестра меня знает. Потому что она права. В моем анархическом словаре перемирия не существует.
Но опять же, чтобы вызвать значительные изменения, необходимо принять решительные меры.
— Даже если мы согласимся на перемирие, — говорит Киллиан. — Мия не обсуждается.
— Это не тебе решать, не так ли? — я улыбаюсь и встречаюсь с ней взглядом.
— Она уже отказала тебе, — говорит Джереми.
— Я могу справиться с отказом, — я подхожу к ней, за мной следуют Глин и Брэн, которые назначали себя моими телохранителями-любителями.
Мия продолжает наблюдать за мной с напряженным выражением лица, пока я вкладываю ей в ладонь маленькую коробочку, а затем говорю так, чтобы только она меня слышала:
— С Днем Рождения, маленькая муза. Помни, будущего, в котором ты не принадлежишь мне, не существует.
Николай отталкивает меня так сильно, что я наполовину падаю на Брэна и Глин, которые вздрагивают от звериной силы этого монстра.
Этот ублюдок давит, и я заставлю его заплатить. Только не сегодня.
— Я буду считать, что ты согласился на мое предложение. Что касается вопроса с Мией, то я оставлю это на ее усмотрение. Только знайте, что я не буду легкомысленно относиться к любой цензуре или попыткам держать меня подальше от нее. Можете пытать меня, если хотите. Я также оставлю дверь открытой на случай, если вы захотите похитить меня и отомстить за прошлые злодеяния, так что сообщите мне о своем плане. Или нет. Я не против сюрпризов, — я смотрю на Киллиана. — Мы с тобой квиты, учитывая ситуацию с Глин.