О могуществе Божием
Перевод с латыни Василия Долгополова и Алексея Корчагина под редакцией Ильи Аникьева
Комментарий Василия Долгополова
doi:10.17323/978-5-7598-2111-3_230–254
Начинается трактат о могуществе Божием, написанный Франческо, кардиналом храма святого Петра в веригах, для папы Павла II, верховного понтифика[557].
[Пролог]
В наше время, блаженнейший и святейший отец, многие пытаются умалить своими вздорными рассуждениями беспредельное могущество Божие, его достоинство и бесконечность. Они не боятся измерить его могущество определенной мерою[558], утверждая, что всемогущий Бог не может спасти ни Иуду, ни другого богохульника, как не может осудить Петра или кого-либо из спасенных. А поскольку многие учителя и выдающиеся богословы разумно утверждают обратное, эти наглецы не боятся назвать учителей еретиками, зазнавшимися в своих мудрствованиях. Желая воспротивиться им, прославить и возвеличить могущество Божие и, кроме того, учесть мнение выдающихся учителей, мы вначале вкратце изложим некоторые их основания. Из них прояснятся и истинность заключений этих учителей, и легковесность доводов, которые обычно их противники используют против них.
[Раздел 1. Введение]
§ 1. Как говорят богословы, могущество Божие двояко. Одно называют ординарным, посредством которого Бог может действовать по закону, им установленному. Другое называют абсолютным, посредством которого Бог может действовать против или помимо закона, им установленного.
§ 2. Всемогущий Бог действует через разум и волю, ибо не подчиняется никакому закону, ведь в его власти[559] находятся и закон, и исправление закона. Его закон называется справедливым, поскольку он установлен Им самим. В свою очередь божественный разум предлагает Его воле тот или иной закон. Так, например, тот, кто должен быть прославлен, должен прежде снискать благодать[560]. Другой пример закона: тот, кто в конце концов умирает в смертном грехе, должен быть осужден, а умирающий в благодати — спасен. Если этот закон угоден божественной воле, то он справедлив, а если не угоден, то ни в коем случае не является справедливым.
§ 3. В свою очередь, Божественная воля, как сказано в сочинении св. Августина «О Троице», — это первопричина[561] и, следовательно, первое правило, не управляемое никаким другим. Ведь если бы что-то управляло Божией волей, то это, скорее всего, был бы божественный разум. Однако говорить так неразумно. Ведь божественный разум — это естественная возможность, и, следовательно, он сам по себе и по необходимости деятелен и направлен к одной вещи, поскольку природа сама по себе всегда направлена к одной вещи. Соответственно, если бы божественный разум управлял волей, он управлял бы ей по необходимости и направлял к одной вещи.
§ 4. Таким образом, если бы воля Божия управлялась, ничто не могло бы (и не может) произойти по-другому, нежели произошло. Бог не мог бы сделать лучше то, что он делает или сделал — как и не смог бы сделать что-либо иначе, чем сделал, и не мог бы отменить ничего из сделанного[562]. Поскольку во всем этом воля Божия управлялась бы по необходимости и по природе, из этого следовало бы, что воля Божия могла бы отклониться от такого порядка, только будучи неуправляемой[563].
§ 5. Отсюда вытекает мнение многих еретиков, утверждающих упомянутые ранее неподобающие вещи, которое разными способами критикует Магистр Сентенций в 43-м разделе первой книги[564]. Утверждение, что Бог действует, не подчиняясь закону, справедливо, поскольку нельзя сказать, что Он подчиняется человеческому закону. Говорить так — значит оскорблять Его власть и величие. Равно не подчиняется Он божественному закону или закону природы, Им установленному, — потому как обладает не меньшим достоинством, а в действительности даже и большим, чем смертные государи, к примеру, папа или император. Ведь известно, что они не подчиняются законам, установленным ими. Папа не связан своими решениями, равно как и император, как сказано в глоссе на главу «Canonum» в разделе «Об установлениях» первой книги «Декреталий Григория IX»[565].
§ 6. Тот, кто действует через разум и волю, не подчиняясь закону, тот, в чьей власти находится закон и исправление закона, — таков непостижимый и достославный Бог. Доказано, что Он может действовать лишь в соответствии с порядком и правильно, поскольку Он всегда действует в соответствии со всяким законом, Им принятым, установленным и, следовательно, справедливым. Значит, Он всегда действует правильно и справедливо, хотя не всегда сходным образом[566] для одного и того же закона. Тот, кто действует в соответствии с разумом и волей, подчиняется закону и не обладает властью над законом и его исправлением[567], не может поступать упорядоченно и справедливо, иначе как в соответствии со справедливо установленным законом. Если же он поступает против закона и помимо его, то поступает не в соответствии с порядком.
[Раздел 2. Природа зла]
§ 7. Зло или грех богословы понимают двояко. Во-первых, формально или согласно формальному бытию[568], или согласно определению зла, ведь формальное зло — это не что иное, как бытие, направленное против закона Божиего или Его заповеди. Августин, описывая грех, говорит: «Грех — это всякое слово, или дело, или желание против вечного закона»[569]. В другом месте Августин сказал: «Грех — это желание воздерживаться от запрещенного справедливостью или следовать ему»[570], т. е. запрещенного Богом, ведь он и есть справедливость. В свою очередь, Амвросий в книге «О рае» говорит: «Что есть грех, как не уклонение от божественного закона и несоблюдение небесных заповедей?»[571] На это Магистр Сентенций говорит: «В уклоняющемся есть грех, а в устанавливающем заповедь вины нет»[572].
§ 8. Во-вторых, зло или грех понимают материально, как действие, на котором основано это формальное бытие, то есть отклонение от заповеди Божией или божественного закона. Оно всегда имело бы в себе формальное бытие греха и зла, если бы не могло свершаться по божественной заповеди.
§ 9. Исходя из этого, можно сделать некоторые выводы о мыслях этих учителей. Вот первый из них: Бог своей властью не может заповедать или принять зло, понятое формально, то есть зло по определению, состоящее в том, что противоречит Его закону. Это доказывается так. Бог не может сделать так, чтобы одна и та же воля была достойной и недостойной, поскольку это вызывает противоречие. Но если бы Он заповедал или принял такое зло, то воля была бы достойной, поскольку выполняла бы божественную заповедь. Совершая то же самое зло, она не была бы достойной, поскольку творила бы зло формально, действуя против закона или заповеди Божией. Получается, что одно и то же действие совершается одновременно и против закона Божия, и по Его закону, то есть не против закона, а это порождает противоречие.
§ 10. Из этого вывода следует, что Бог не может заповедать или принять богохульство или какой-нибудь другой грех, поскольку они понимаются в формальном значении и актуально противоречат закону или заповеди Божиим. Равно как Он не может принять богохульника или иного грешника, поскольку тот актуально действует против божественной заповеди или закона.
§ 11. Второй вывод: Бог своим абсолютным могуществом может заповедать или принять зло в материальном значении. Оно было бы злом в формальном смысле, если бы не принималось или не было заповедано Богом. Это доказывается так: поскольку Бог свободен в своих действиях и в его власти находятся закон и исправление закона, то Он может установить другой закон, отличающийся от установленного прежде. Этот второй закон был бы справедливым, поскольку его установил Бог. Поэтому то, что было формальным злом относительно первого закона — как противоречащее Божией заповеди, — было бы благим, достойным и богоугодным относительно второго закона[573], который был бы справедлив и праведен — как установленный Богом. Это зло было бы материей зла или греха, который понимается формально по отношению к первому закону.
§ 12. Этот вывод подтверждается многими примерами из Священного Писания. Например, Бог велел Осии, чтобы тот взял себе в жены блудницу и породил детей блуда[574]. Формально это было бы злом, если бы не было божественной заповедью. Он также повелел Аврааму, чтобы тот принес в жертву своего невинного сына Исаака[575]. Авраам исполнил это, а не отказался. Напротив, это был достойный поступок исполняющего божественную заповедь. Однако формально это было бы злом, поскольку нарушало бы заповедь. Бог также заповедал сынам Израилевым похитить серебряную египетскую утварь[576]. Самсон, выполняя Божию заповедь, как сказано в Писании, убил самого себя вместе с другими[577]. Иаков обманул своего отца, когда сказал: «Я Исав, первенец твой»[578]. Юдифь, чтобы убить Олоферна и освободить народ Божий, также много лгала[579]. Все это формально было бы грехом, если бы не было совершено по велению Бога. Таким образом, этот вывод становится очевидным.
§ 13. Кроме того, Бог обладает не меньшим могуществом, чем государи мира сего, которые могут установить закон о награждении тех, кто порицает их самих. Этот закон был бы справедлив, если бы он был в их власти.
§ 14. Из этого следует, что Бог своим абсолютным могуществом может заповедать богохульство и принять его к жизни, как и самого богохульника или другого грешника, если понимать богохульство или грех материально. Это не было бы грехом, потому что не противоречило бы закону Божиему. Наоборот, это будет достойным делом, поскольку будет согласовано со справедливым законом Божиим, как очевидно из сказанного выше.
§ 15. Третий вывод: не будет достойным и подобающим, если Бог примет или заповедает богохульство или иные грехи. [Это утверждение] доказывается [так]: нам известно, что установленный Им закон запрещает богохульство и иные грехи. Нужно признать, что это наиболее подобает Ему, однако мы не можем этого доказать, поскольку Бог мог или может[580] распорядиться иначе.
§ 16. Все это опровергает доводы тех, кто считает, что нужно сказать иначе, и прежде всего их предположения, что Бог не может совершить противоречащие[581] друг другу вещи. На это Генрих Гентский[582], знаменитый и прославленнейший учитель, говорит: Бог, сам по себе будучи необъятным и обладая совершенно неограниченным могуществом, может совершить одновременно два противоречивых действия, которые не существуют и не могут существовать одновременно[583]. Это происходит не из-за того, что эти действия противоречат Богу, но из-за противоборства противоположностей, в которое они вступают. Поэтому Бог мог бы создать бесконечное творение[584], если бесконечность не противоречила творению. Бог сам по себе мог бы сделать так, что одна и та же вещь одновременно существовала бы и не существовала, если бы бытие и небытие одной и той же вещи не вступали бы в противоборство друг с другом[585].
§ 17. Все богословы учатся на этом ответе, либо сподвигаются этим славнейшим и древним учителем не стеснять необъятное могущество Божие или измерять его определенной мерою, но простирать его на все возможное и непротиворечивое.
[Раздел 3. Спасение Иуды и осуждение Петра]
§ 18. Приводят и такие доводы: если признать истинность этих выводов[586], два противоречия одновременно могут быть верными. И то и другое может быть совершено Богом. Таким образом, между ними не возникает противоречия. Но так сказать нельзя, поэтому они приходят к следующему выводу: предатель Иуда отвратился от Бога, а кто-либо, обратившись к Богу, спасся.
§ 19. Следовательно, Иуда одновременно отвратился от Бога и обратился к Нему, а значит, не отвратился, что порождает противоречие. Спасенный и снискавший благодать Петр обратился к Богу, а кто-либо отвратившийся от Бога осужден. Следовательно, если Петр может быть осужден, то он одновременно отвратился и не отвратился от Бога.
§ 20. На эти доводы мы ответим так: можно понимать[587] предательство Иуды формально, как нарушение божественного закона, поскольку Иуда поступает или поступил против этого закона. Из-за этого он не был принят Богом, ведь он преступил заповедь Божию или закон. Если же взять Иуду-предателя, то есть то, что он был или есть предатель, иными словами, если понимать предательство Иуды материально, ничего более не было совершено против божественного закона или воли, но, напротив, этот поступок был угоден Богу. Тогда, если понимать предательство материально, то Бог не ненавидит Иуду, а скорее принимает его.
§ 21. Точно так же можно понимать Петра как пребывающего в благодати, понимаемой формально. В этом случае благодать вместе с Петром была богоугодна и удостоена награды в вечной жизни. Если понимать благодать материально, в качестве сотворенной способности, как не принятую в жизнь вечную, но даже, напротив, отвергнутую и осужденную, то Бог мог бы осудить ее и обладающего такой благодатью[588] на адские муки.
§ 22. Учитывая все это, я отвечу: если понимать предательство Иуды первым способом[589], Бог не сможет его спасти. Ведь тогда два противоречивых деяния были бы одновременно верными: Иуда одновременно отвратился бы от Бога и обратился к нему. Вместе с тем установлено, что Бог может спасти Иуду, если понимать его предательство вторым способом. Ведь из сказанного выше следует: хотя Бог не может заповедать или принять формально зло, или грех, или совершившего грех, Он все же может своим абсолютным могуществом заповедать или принять их в материальном смысле. Тогда Иуда-предатель как бы не отвратился, а скорее обратился к Богу, поскольку не поступил против божественной воли и был принят Богом.
§ 23. Точно так же нужно рассматривать и Петра. Понимая его первым способом, я скажу, что Бог не может осудить Петра, поскольку тогда одновременно возникнут противоречия: он будет одновременно принят и не принят. Если рассматривать Петра вторым способом, как если бы он обладал способностью обрести благодать, подчиненную божественному принятию в жизнь, то когда Бог решил бы иначе[590], Петр не смог бы ничем подкрепить это принятие, подчинился бы решению и был бы осужден в геенну.
§ 24. Я говорю так, потому что Бог своим абсолютным могуществом мог бы осудить Петра, если мы рассматриваем его вторым способом. Тогда Петр был бы не принят, а скорее, наоборот, осужден. Таким образом, в случае Петра одновременно не возникнет противоречий, как полагали наши оппоненты. Именно это имели в виду выдающиеся учителя, которые в своих трудах оставили указанные заключения.
§ 25. Чтобы это стало понятно любому разумному человеку, добавим: Бог контингентно[591] принимает благодать, необходимую для обретения вечной жизни. Если бы Он принимал эту благодать по необходимости, то по необходимости сохранял бы ее в бытии, ведь всякий действующий по необходимости с ее же помощью сохраняет сделанное. Если Бог любил или принимал бы благодать по необходимости, Он сохранял бы это пассивное приятие или благодать. Все это — воздействия Бога, для обязательного сохранения которых требуется, чтобы они сохранялись актуально.
§ 26. Итак, если бы Бог в силу необходимости принимал любовь или благодать, Он сохранял бы их бытие по необходимости, и, однажды приобретенные, они никогда не могли бы быть утрачены. Но это ересь. Следовательно, Бог, контингентно принимая благодать и обладающего ею, может не принимать их к вечной жизни, поскольку Он принимает одновременно благодать и обладающего ею сугубо из своей щедрости. Об этом говорит Христос: «Так и вы, когда исполните все повеленное вам, говорите: мы рабы, ничего не стоящие»[592]. Следовательно, своим абсолютным могуществом Он может не принять благодать вместе с обладающим ею и осудить их в геенну, ведь Бог в ее отвержении не менее могуществен, чем в ее принятии. Об этом мы уже говорили выше.
§ 27. Всякий божественный закон справедлив, поскольку он приятен Богу. Бог не может быть принужден никаким творением. Точно так же, контингентно, Он может ненавидеть благодать, понятую материально, поскольку Он принимает ее контингентно. Точно так же Он может принять грех, понятый материально, и контингентно его ненавидеть. Это можно доказать через те же разумные основания, которые мы привели, рассуждая о благодати.
§ 28. Вышеупомянутые проблемы можно решить иначе. Допустим, Бог не может ни ненавидеть благодать, ни принять грех к жизни. Вместе с тем Он своим абсолютным могуществом может ненавидеть снискавшего благодать и любить грешника. Даже я или кто-либо другой можем ненавидеть врага или еретика и любить в нем многое, например, его знания, или мужество, или что-либо в этом роде. В то же время можно любить кого-нибудь, многое в нем ненавидя. Христос нам заповедал любить наших врагов, однако мы должны ненавидеть их пороки и грехи. И если это может сотворенная воля, то уж тем более на это способна воля Божия, сила и могущество которой бесконечны.
§ 29. Я делаю такой вывод следующим образом. Любовь Божия, согласно здравому учению богословов, выраженному в третьей книге «Сентенций», не есть любовь чувственная[593], поскольку последняя — это некая страсть, то есть нечто несовершенное, неприменимое к совершеннейшему Богу.
§ 30. Следовательно, любовь Бога к Его созданиям — это любовь действенная. Ведь мы говорим, что Бог любит кого-либо, потому что дарует ему некое благо, и что Он любит его больше других, даруя ему бо́льшие блага.
§ 31. Известно, что всемилостивый Бог повелевает солнцу восходить над добрыми и злыми и посылает дождь на праведных и неправедных[594]. Значит, Он любит и тех и других, поскольку не прекращает даровать многие блага, однако ненавидит их злодеяния и грехи. Бог любит душу Иуды, заключенную в преисподней, поскольку сохраняет ее бытие и наказывает ее по заслугам, но все же ненавидит его грех. Ненавидя грех Иуды, милосердный Бог может любить его действенно, сохраняя за ним столь возвышенный дар — бытие, хотя мог бы уничтожить. Почему в таком случае Бог, ненавидя грех Иуды, не мог бы любить его, дав ему благо вечной жизни? Ведь Бог обладал бы не меньшей свободой или властью[595], предоставив его душе благо славы, нежели другие блага, и сохранив за ним это благо.
§ 32. Равным образом, хотя Бог не мог бы ненавидеть любовь или благодать апостола Петра, ничто, как кажется, не мешает Ему своим абсолютным могуществом осудить его. Хотя Петр раскаялся в грехе отречения, раскаяние за это преступление не было достаточным, согласно Евангелию: «Когда исполните все повеленное вам»[596]. Божественная милость восполнила то, что Бог удостоил принять это покаяние, по Псалмопевцу: «Не по беззакониям нашим сотворил нам, и не по грехам нашим воздал нам»[597]. А Павел говорит: «Он спас нас не по делам праведности, которые бы мы сотворили, а по Своей милости»[598].
§ 33. Учитывая это, я приведу такой довод. Подобно тому, как Бог, даровав Петру жизнь, проявил великую милость и милосердие, Он своим абсолютным могуществом мог бы и сейчас[599] проявить строгость и бесконечную справедливость. Если бы он поступил так, Петр был бы осужден за свое преступление, которое полностью не искупил и не мог искупить. Сказанное нами выше теперь очевидно, как и опровержение[600] первого довода, основанного на невозможных противоречиях.
[Раздел 4. Закон о богохульстве]
§ 34. Второй довод, с помощью которого оппоненты надеются убедить самих учителей и их последователей, вкратце[601] таков. Бог, говорят они, действует через волю, значит, он не может делать того, что не может возжелать. Он, как они доказывают, не может желать зла, а значит, Он не может ни совершать зла, ни заповедать, ни принять его. Богохульство — смертный грех, относящийся к неверию. Они говорят: нельзя отрицать, что оно является злом, а значит, Бог не может ни совершить его, ни заповедать, ни принять. Приводя этот довод, они всеми силами пытаются доказать, что богохульство — самый великий грех, и приводят суждения Августина и многих других учителей.
§ 35. На это любой может ответить, обратившись к сказанному нами ранее. Мы, как и они, допускаем, что Бог не может желать зло, грех или богохульство в формальном значении, поскольку они противоречат Его заповедям и Его воле. Однако вместе с тем своим абсолютным могуществом Он может желать, заповедать или принять все это, понимаемое в материальном значении. Оно не противоречит Божиему закону и Его воле, но скорее согласуется с божественными законом, заповедью и волей. Оно не будет греховным и запрещенным Богом, но заслуженным деянием, приемлемым для божественной воли. Авторитетные слова Августина или других учителей говорят о грехе и богохульстве в формальном значении.
§ 36. Можно ответить на этот довод и по-другому, как мы уже ответили на их первый аргумент вторым способом[602]. Хотя Бог своим абсолютным могуществом не может заповедать или возжелать богохульство, Он может любить или принять богохульника. Так и сейчас Он любит богохульников и нечестивцев, раздавая им многие дары, и мог бы раздать еще, при том что богохульство не противоречит вечной жизни.
§ 37. Бог, как мы уже сказали, повелевает солнцу восходить над добрыми и злыми и посылает дождь на праведных и неправедных. Кроме того, именно Он заповедал нам любить наших врагов и делать добро тем, кто нас ненавидит и преследует. Этот закон праведен, поскольку Бог, в чьей власти находилось исправление этого закона, его установил и наказал нам соблюдать его. Однако мы страшимся пороков врагов и грешников, как и Он их ненавидел и гнушался. Все это очевидно из сказанного выше.
§ 38. Их третий аргумент против учителей вкратце таков. Любой закон, говорят они, чтобы стать правым и справедливым, должен быть направлен на общее благо и справедливый порядок. Богохульство противоречит и общему благу, то есть Богу, и справедливому порядку, поскольку хулящий либо приписывает Богу то, что нельзя приписать Его величию, либо лишает Его того, чего нельзя лишить.
§ 39. На этот довод мы ответим: закон справедлив, потому что он угоден Богу и установлен Им. Поэтому если бы Он своим абсолютным могуществом установил закон о богохульстве, этот закон был бы справедлив и не противоречил бы общему благу, то есть Богу, и согласовывался с Его волей и ею был бы установлен. Тот, кто не соблюдал бы этот закон, действовал бы против общего блага, то есть Бога, и против справедливого порядка. Справедливость требует, чтобы мы боялись Бога и подчинялись ему во всех заповедях и законах, как сказал Августин, которого цитирует «Декрет» в восьмом разделе, в третьей книге «Исповеди». Он говорит: «Если же Бог приказывает что-нибудь делать вопреки чьим бы то ни было нравам или установлениям, то это должно быть сделано, хотя бы там никогда так не делали… если она [эта заповедь] не установлена, ее следует установить. Если царю в своем царстве дозволено отдавать приказания, которых ни до него никто, ни сам он раньше не отдавал, и повиновение ему не является действием против государства и общества — наоборот, именно неповиновение будет поступком противообщественным (ибо во всех людских обществах условлено повиноваться своему царю), то тем более надлежит, не ведая сомнения, подчиняться приказаниям Бога, царствующего над всем творением Своим»[603]. Из этих слов очевидно сказанное выше.
§ 40. Остается опровергнуть их четвертый довод, с помощью которого они пытаются показать, что приведенные выше выводы учителей ложны. Их аргумент вкратце таков: никто из земных государей, каким бы саном они ни обладали, не может постановить, чтобы тем, кто их хулил, воздавалось бы каким-либо добром. Ведь это противоречит Божиему закону, в соответствии с которым «цари царствуют, и законодатели узаконяют правду»[604]. Значит, не было бы благословенным, если государи мира сего могли бы установить такой закон.
§ 41. На этот довод мы ответим: государи мира сего своим абсолютным могуществом могут постановить многое, противное Богу, Его закону и справедливости. Они ежедневно устанавливают, например, несправедливые поборы и многое другое, как показывает опыт. Они таким же образом могут допустить, чтобы тот, кто их хулит, получил бы от них награду. Этот закон противоречил бы порядку и был бы несправедлив, поскольку его исполнение противоречило бы праведному закону Божиему, согласно которому они все обязаны действовать. Если бы исправление закона[605] было в их власти, то он был бы справедлив и праведен. А поскольку могущество Божие бесконечно шире и выше, чем власть этих правителей, значит, в куда большей степени Он своим абсолютным могуществом может установить такой закон о награждении за хулу. Если бы Он сделал так, этот закон был бы праведным и упорядоченным, поскольку был бы Ему угоден и Им установлен. В этом случае хула не была бы грехом, поскольку не противоречила бы закону Божиему, но согласовывалась бы с ним.
§ 42. Это станет очевидным каждому, кто обратится к сказанному выше. Ведь любой закон, природный, человеческий или божественный, справедлив, поскольку он угоден Богу, принят или установлен Им. Закон бывает несправедлив потому, что он не угоден Богу, не принят или не установлен Им.
[Раздел 5. Спасение без благодати]
§ 43. Вышеназванные люди приводят против этого заключения[606] такой довод. Бог своей властью[607] не может дать никому вечную жизнь без благодати, ведь вечная жизнь, то есть чистое познание Бога, — это следствие благодати. Однако следствие, происходящее от Бога, не может быть причиной самого себя.
§ 44. Что вечная жизнь — следствие благодати, они доказывают так. Поскольку божественная сущность — это собственная форма или объект божественного разума, то она соизмерима лишь с ним. Значит, сотворенный разум возможен лишь в той мере, в которой он причастен некоему подобию Божию. Такое подобие и называют благодатью. Таким образом, сотворенный разум, то есть душа, не может достичь святости без благодати. Следовательно, благодать, по их словам, — это причина вечной жизни, или ее обретения кем-либо. Из этого они делают вывод, что Иуда, не снискавший благодати, или другой богохульник не могут ни спастись, ни стать святыми, ни обрести вечную жизнь.
§ 45. На этот довод мы ответим, что под благодатью можно понимать сотворенную способность, которую Бог пролил на сынов света и которой они отделяются от сынов погибели, ведь, согласно Августину, «благодать — это высший дар, отделяющий сынов света от сынов вечной погибели»[608].
§ 46. Под благодатью можно также понимать отношение принятия или пассивного обретения благодати[609]. Это отношение остается в том, кого Бог принимает или кому дарует благодать для вечной жизни. Это происходит благодаря действию божественной воли на принятого или получившего благодать.
§ 47. Если понимать благодать в первом значении, я скажу, что это благодать или сотворенная способность, которая в Евангелии обозначается брачной одеждой[610]. Это случайная[611] причина, с помощью которой Бог восприемлет кого-либо для жизни. Таким достоинством данная способность обладает не по своей природе, но скорее по воле Божией. Его воля наделила эту способность достоинством и установила такой закон, что кто-либо сочетается вечным браком, лишь облачившись в брачную одежду, то есть благодать Божию, которую мы понимаем таким образом.
§ 48. Бог — это первичная, или главная, причина, дарующая жизнь. Понимая благодать указанным выше способом[612], мы согласимся [с нашими оппонентами], что Бог своим упорядоченным могуществом не может даровать кому-либо вечную жизнь без благодати. Однако своим абсолютным могуществом Он может привести к вечной жизни кого-либо без способности к обретению благодати. Ведь Магистр Сентенций, как известно всем богословам, не подразумевал эту способность, что можно объяснить данной причиной. Ведь то, что может первичная причина при помощи вторичной, она может и сама[613]. Эта истина известна всем и не подвергалась сомнению никем из философов и богословов, и мы не будем пытаться ее разъяснять по указанной причине.
§ 49. Поскольку всемогущий Бог — главная причина вечной жизни (ведь всякое даяние доброе и всякий дар совершенный исходит от Него[614]), способность к обретению благодати — лишь вторичная и случайная причина вечной жизни, как мы уже сказали. Это достоинство[615] не несет способности к обретению вечной жизни само по себе, а лишь по воле Божией. Поэтому следует сделать вывод, что всемогущий Бог может без такой способности даровать кому-либо вечную жизнь[616].
§ 50. Если понимать под благодатью это отношение, которое мы уже упоминали, то есть пассивное обретение благодати, посредством которого принятый Богом человек становится Ему угоден, мы скажем следующее. Бог не может даровать или сохранить за кем-либо вечную жизнь без благодати, понятой таким образом. Ведь формальное следствие не может существовать без формальной причины, которой Бог не может найти замену, как, например, без белизны нельзя стать белым[617]. Поскольку быть принятым или наделенным благодатью — это формальное следствие такого пассивного принятия или вознаграждения ею, остается признать, что Бог своей властью не может без благодати, понимаемой во втором значении, даровать жизнь принятому или вознагражденному.
§ 51. Мы могли бы ответить на этот довод и по-другому. Уступая нашим оппонентам в вопросе особой благодати, мы допускаем, что всемогущий Бог не может даровать вечную жизнь без благодати, как не может и поместить в ад тех, кто ею обладает. Вместе с тем Бог своим абсолютным могуществом мог бы спасти Иуду, на душу которого Он сможет тотчас и в одно мгновение излить благодать, хотя Иуда сейчас лишен благодати. Кроме того, Он своим абсолютным могуществом может осудить Петра. Хотя тому и дарована благодать, Бог мог бы в мгновение ока ее уничтожить, приговорив его к осуждению. Мы считаем, что все это прекрасно известно и подходит для тех, кто исследует бесконечное могущество Божие.
§ 52. Противники добавляют: применительно к данному случаю, чтобы сотворенный разум познал Бога, ему необходимо обладать неким подобием Богу, как они доказывают, и называют это подобие благодатью.
§ 53. Мы ответим, допустив из нашей братской и взаимной любви: если речь идет об ординарном могуществе[618] Бога, это утверждение верно. Благодать, принятая в первом значении, то есть «сотворенная способность», которую они и подразумевают, — это подобие Богу. Оно необходимо применительно к данному случаю, чтобы сотворенный разум в блаженстве достиг Бога. Это подобие требуется в силу необходимости. Вместе с тем, если речь идет об абсолютном могуществе Бога, то эта благодать не является подобием, необходимым для блаженного познания. Достаточно лишь благодати в ее втором значении, то есть пассивного принятия, которое мы уже упоминали[619].
§ 54. Это подобие было бы достаточным, чтобы с его помощью сотворенный разум стал в достаточной мере соизмерим с Богом для достижения Его блаженного познания и чтобы как можно раньше душа вместе с ее силами удостоилась благодати Божией ради вечной жизни, а беспредельный Бог как первое производящее начало мог бы сделать соразмерным себе сотворенный разум, став причиной ясного, очевидного и блаженного познания Себя. Это познание, говорит Тонкий Доктор, как некая форма соизмеряет этот разум с Богом — дарующим блаженство объектом. Раз это возможно, нельзя привести никакого возражения, исходя из природы самого разума, поскольку он, как и другие создания, пребывает в потенциальном послушании высшему благу[620].
§ 55. Можно сказать и по-другому. Допустим, Бог своим абсолютным могуществом возжелал бы даровать Иуде, который сейчас лишен благодати, вечную жизнь. Тогда, как мы уже сказали, Бог тотчас мог бы излить и фактически излил бы на его душу благодать. Она стала бы подобием Бога в Иуде, благодаря чему разум души Иуды[621] был бы расположен к блаженному познанию Бога. Из всего этого очевидно, сколь легковесны и вздорны доводы тех, кто пытается свести [слова] прославленных богословов к ереси.
[Раздел 6. Виды зла и ненависть к Богу]
§ 56. Мы столкнулись с двумя возражениями[622] против выводов этих учителей, по нашему мнению, намного более сложными, чем те, что ранее приводили оппоненты. Первое из них: если признать истинность упомянутых выше оснований, то никакое зло или грех не могло бы быть таковым по роду, вопреки суждению всех святых богословов. Это следствие можно доказать таким образом: как говорят богословы, зло по роду — это то, что по природе своей зло. Поэтому оно никогда не может быть благом и свершаться во благо[623] или по справедливости.
§ 57. Учитывая вышесказанное, такого зла найти нельзя, поскольку всякий раз в этом случае оно, воспринятое в материальном значении, могло бы быть заповедано или принято Богом. Если бы так случилось, это зло было бы благим и достойным почестей, как уже было разъяснено. Тогда бы оно перестало быть по своей природе злом, став благим и богоугодным.
§ 58. На это мы скажем, что зло по роду и зло в силу обстоятельств[624] у богословов понимается или должно пониматься применительно к закону, фактически или актуально установленному Богом. Злом по роду называют то, что при наличии божественного закона[625] никогда не может стать благом, свершаться во благо или быть угодным Богу, например богохульство, то есть тягчайший грех. Поэтому, как сказано в первой главе Послания Иуды, «Михаил Архангел, когда говорил с диаволом, споря о Моисеевом теле, не смел произнести укоризненного суда, но сказал: „да запретит тебе Господь“»[626]. Возжелал дьявол открыть тело Моисея иудеям, склонным к идолопоклонству, чтобы они почитали его как бога. Этому воспротивился Михаил, князь сонма ангелов[627], желая это пресечь, однако он не смог хулить дьявола, поскольку это не позволялось из-за тяжести греха. Кроме того, ненависть к Богу или идолопоклонство — это также зло по роду.
§ 59. Зло в силу обстоятельств называется так потому, что при наличии божественного закона оно может быть добрым или злым. Таково, например, человекоубийство. Оно не является злом, когда при наличии божественного закона обусловлено нравственным долгом. Например, в случае судьи, ревнителя справедливости, который должен смягчать приговор, равно как и в случае тех, кого убивают по внушению справедливости и закона, ибо они заслужили смерть. Оно будет злом, если одно из этих обстоятельств отсутствует, как в случае человекоубийства. То же самое нужно сказать о других деяниях, которые называют злом в силу обстоятельств. Из этого очевидно, что возражение оппонентов ничтожно.
§ 60. Второе сомнение: если бы Бог, как часто говорилось до этого, мог бы заповедать и принять зло, понимаемое в материальном значении, то Он мог бы принять и ненависть к самому Себе. Тогда ненавидящий Бога не согрешил бы, а смог снискать вечную славу и стать блаженным. Поскольку блаженство состоит в чистом ви́дении Бога и в совершенном наслаждении этим, такой человек мог бы одновременно и любить, и ненавидеть Бога, что кажется невозможным и противоречивым.
§ 61. На это мы ответим: Бога, как мы предполагаем, можно рассматривать двояко. Во-первых, как высшее благо, и тогда никто не может ненавидеть Бога, ведь согласно словам Аристотеля в первой книге «Этики», «благо — это то, к чему все стремятся»[628], а всякое искусство или учение, действие или выбор, думается нам, устремлены к некоему благу. Во-вторых, как наказующего, и тогда некто может возненавидеть Бога, как здесь: «Гордыня ненавидящих Тебя непрестанно поднимается»[629].
§ 62. Рассматривая Бога в первом значении, нужно сказать, что Бог своей властью не может заповедать или принять ненависть к самому Себе, ведь такая ненависть, как мы сказали, невозможна.
§ 63. Рассматривая Бога во втором значении, [мы придем к выводу,] что Бог своим абсолютным могуществом может заповедать или принять ненависть к самому Себе. Ненавидящий Его при наличии такой заповеди заслуживал бы воздаяние, поскольку он соблюдал бы божественный закон. Но это возможно лишь при условии, что он любил Бога как высшее благо и был бы любим Им, согласно Евангелию: «Кто любит Меня, тот соблюдет слово Мое; и Отец Мой возлюбит его»[630], и в другом месте: «Если заповеди Мои соблюдете, пребудете в любви Моей»[631].
§ 64. Далее скажем: в этом случае ненависть к Богу как наказующему в материальном значении не противоречила бы наслаждению или некоей блаженной любви к Богу как к высшему благу. Следовательно, она не противоречила бы совершенной благодати, хотя ненависть в формальном значении противоречит этому. Если сохранять здравое суждение, очевидно, что данное возражение не опровергает этих учителей.
[Заключение]
После разъяснения всего этого становится ясным, что выводы всех приведенных учителей верны и соответствуют католической вере, если понимать их в том смысле, в котором их сформулировали эти учителя. Поэтому должны быть осторожны те, кто на них клевещет, поскольку так они пятнают и клевещут на бесконечное и непостижимое божественное могущество. Они также дают умам верующих возможность сомневаться не только в таинстве евхаристии, но и в сотворении мира. Ведь постигнув основания и разумные доводы этих учителей, человеческий ум скорее согласится с их выводами, чем с тем, что субстанция хлеба полностью пресуществляется в истинное тело Христово, при этом акциденции хлеба остаются без субъекта, а к телу Христа ничего не прибавляется. Проще поверить в такое, чем в то, что что-то возникло из ничего, и такое поверие смущает разум человека, когда он сталкивается с бесконечным и беспредельным могуществом Бога. Но все это, или даже бо́льшие чудеса, если такие можно представить, не противоречат Его могуществу. Поэтому опасно заключать бесконечное могущество Бога в определенные пределы.
Если мы в этом сочинении сказали нечто противоречащее определениям святой Римской церкви или одобренных ею учителей, мы объявляем это недействительным и совершенно ничтожным и полностью отменяем[632]. Мы отдаем себя на исправление святым наставникам нашим, достопочтеннейшим господам, во власти которых — исправить согрешающих и направить их на истинный путь. Если мы своим сочинением обидели кого-либо, просим у него прощения и молим, чтобы он счел это не ненавистью или неприязнью, а скорее заботой и великой любовью, с которой мы, любя христианскую веру, от всего сердца обнимаем этих славнейших учителей.
Хвала всемилостивому Богу. Фридрих Кройснер[633].