— Я снова не понимаю вас, Кесарь.
— А следовало бы, ведь мои рассуждения касаются нас обоих. Увы, тебе не хватает сосредоточенности на себе — или лучше сказать, эгоизма? (Видишь, как Император склонен к отступлениям, если его не перебивать?) Поэтому ты и не в силах распознать, о чем я говорю. Подумай, Фанокл! Если бы ты мог вернуть мне пусть не счастье испытывать аппетит, но хотя бы одно драгоценное воспоминание! Разве предвкушение и воспоминания — не единственное, что отличает наш человеческий миг от бездумного тиканья природных часов?
Фанокл посмотрел на созвездие, сияющее так близко и ярко, что казалось объемным; но не успел он ничего придумать в ответ, как подали блюдо. Крышки с кастрюль сняли, и наружу вырвался сладкий пар. Император прикрыл глаза, подался вперед и сделал глубокий вдох.
— Да?… — задумчиво спросил он. И прочувствованно добавил: — Да!
Голодный Фанокл быстро расправился с форелью и теперь ожидал, что Император позволит ему выпить. Однако тот впал в транс и то краснел, то бледнел, беспрерывно шевеля губами.
— Свежесть сверкающей воды, теней и водопадов у высокой темной скалы. Я вижу все словно наяву. Я лежу на небольшом камне. Вокруг вздымаются утесы, подо мной течет река, вода темная, несмотря на солнце. Мелодично и монотонно беседуют два голубя. Острый выступ на камне режет правый бок, но я терпеливо лежу лицом вниз, а моя правая рука медленно, как водяная улитка, скользит по камню. Я ощущаю полноту бытия, глажу и с жадной страстью впитываю жизнь; еще миг — и ликование сердца перерастет в неистовый рывок. Но я укрощаю свою жажду, свое желание — находя гармонию страсти и воли. Мои пальцы бережно касаются ее кожи, как дрейфующие водоросли. Она лежит там в темноте, покачиваясь в воде и перегораживая поток. И вдруг! Трепет двух тел, испуг и насилие — она взлетает в воздух, а я вцепляюсь в нее львиной хваткой. Она здесь, она моя…
Император открыл глаза и посмотрел на Фанокла. Слеза стекла по его щеке на нетронутую рыбу.
— … моя первая форель.
Он схватил кубок, проливая вино на пол, и воодушевленно поднял.
— За скороварку! Лучшее из прометеевых открытий! — Овладев собой, Император тихонько засмеялся. — Как я могу вознаградить тебя?
— Кесарь! — Фанокл сглотнул и невнятно забормотал: — Моя взрывчатка…
— Не считая парового корабля. Оно забавно, но уж слишком дорого нам обошлось. Признаюсь, испытателю во мне были интересны его разрушительные возможности, и все же одного раза довольно. Не делай больше таких кораблей.
— Но Кесарь!
— К тому же, как ты будешь прокладывать курс без ветра?
— Я могу изобрести механизм, который всегда будет указывать в одном направлении.
— Изобретай! Быть может, ты придумаешь подвижную стрелку, всегда направленную на Рим.
— Скорее на север.
— Главное, никаких паровых кораблей!
— Я…
Император поднял ладонь.
— Такова моя императорская воля, Фанокл.
— Подчиняюсь. Кесарь, быть может, придет день, когда все люди будут свободны, потому что перестанут считать себя рабами…
Император покачал головой.
— Ты работаешь с идеальными элементами и потому привык идеализировать. Рабы будут всегда, хотя название может измениться. Что есть рабство, как не превосходство сильного над слабым? И как ты сделаешь людей равными? А может, ты наивно полагаешь, что равными рождаются?
Он посерьезнел.
— Что до твоей взрывчатки, в тот день она спасла мне жизнь, а значит, сохранила мир в Империи. Однако Империя лишилась тирана, который убил бы полдюжины людей, но справедливо обошелся бы с сотней миллионов. Невыгодная сделка для человечества. Нет, Фанокл, пусть лучше Юпитер сам распоряжается карающей молнией.
— Но это были мои лучшие изобретения!
Остывшую форель унесли с императорского блюда и заменили следующей. Он снова погрузился лицом в теплый аромат.
— Скороварка… я вознагражу тебя за нее.
— Тогда, Кесарь, может быть, вы вознаградите меня и за другое?
— За что?
— За третье изобретение. Я держал его в тайне.
Рука Фанокла медленно скользнула к поясу.
Император с опаской ждал.
— Оно тоже связано с громом?
— Только с тишиной.
Император нахмурился. Взял протянутые Фаноклом свитки и стал их рассматривать.
— Стихи? Значит, ты поэт?
— Это стихи Мамиллия.
— Как я сразу не догадался? Софокл, Карцид… Начитанный юноша!
— Мое изобретение поможет ему прославиться. Посмотрите на второе стихотворение, Кесарь: оно в точности повторяет первое. Я нашел способ воспроизводить книги и назвал его печатью. Один мужчина с подмастерьем сможет делать тысячу копий за день.
Император поднял голову.
— Мы сможем сделать сотни тысяч копий Гомера!
— Миллион, если пожелаете.
— Поэтам не придется страдать от безвестности…
— Или нехватки денег. Никаких рабов-переписчиков; поэт будет продавать свои труды мешками, как овощи. Последний поваренок сможет насладиться величием нашего афинского театра…
Император возбужденно приподнялся на локте.
— Публичная библиотека в каждом городе!
— … в каждом доме.
— Десять тысяч копий любовных стихов Катулла…
— Сотни тысяч трудов Мамиллия…
— Гесиод в каждом доме…
— Литератор на каждой улице…
— Подробнейшие сведения на все мыслимые темы.
— Знания, образование…
Император снова лег.
— Постой. А разве у нас достаточно гениев? Как часто рождаются Горации?
— Поверьте, Кесарь, природа щедра.
— Представь, что каждый сможет написать книгу.
— Почему бы и нет? Интересные биографии…
Император стал пристально вглядываться в невидимую точку вне этого мира — в далеком будущем.
— «Дневник губернатора провинции». «Я построил Вал Адриана». «Моя жизнь в обществе, исповедь знатной дамы».
— Ученые труды.
— «Пятьдесят глав с примечаниями в каталоге кораблей». «Метрические новшества в мимиамбах Герода». «Бессознательный символизм в первой книге Евклида». «Пролегомены в исследовании остаточных пустяков».
В глазах Императора отразился ужас.
— «История — по стопам Фукидида». «Я была бабушкой Нерона».
Фанокл выпрямился и увлеченно хлопнул в ладоши.
— Доклады, Кесарь, фактические сведения!
Ужас в глазах стал еще выразительнее.
— … труды по военному и морскому делу, санитарии, евгенике — я прочту их все до единого! По политике, экономике, пасторали, статистике, медицине…
Император, шатаясь, встал на ноги. Поднял руки и зажмурился с искаженным лицом.
— Пусть снова споет!
Искусно и бесстрастно зазвучал знакомый голос.
Император открыл глаза, торопливо подошел к колонне и погладил реальный и осязаемый камень, вновь обретая твердую опору под ногами. Подняв глаза к потолку, он стал разглядывать созвездие, искрящееся в хрустальных сферах. Ему удалось успокоиться, хотя тело еще немного подрагивало. Он повернулся к Фаноклу.
— Итак, мы говорили о твоем вознаграждении.
— Я в ваших руках, Кесарь.
Император подошел ближе и взглянул на него. Его губы дрожали.
— Хочешь стать послом?
— Даже в самых дерзких мечтах я никогда…
— У тебя будет время изобрести прибор, указывающий на север. Ты сможешь взять с собой взрывчатку и устройства для печати. Я сделаю тебя чрезвычайным и полномочным послом. — Он помолчал. — Фанокл, друг мой, я хочу отправить тебя в Китай.