Внутри царил полный аншлаг, каждую даже самую маленькую статую окружали посетители, кто-то слушал местного гида, кто-то включил наушники с аудио-версией, а кто-то вроде меня просто шатался от скульптуры к скульптуре, иногда останавливая взгляд на пояснительных табличках.
Аполлона пока видно не было, но я определённо чувствовал божественную энергию в этом зале. На стене так же висел анонс сегодняшних мероприятий, включающий в себя две лекции от преподавателей школы изящных искусств университета имени Каподистрия, а также выступление скульптора Адониса, чьи работы как раз являлись центральной частью всей огромной выставки.
Я присел на корточки с интересом рассматривая небольшую, но довольно мрачную композицию, представляющую видение врат Тартара. Рука титана прорывалась сквозь решётку, будто пытаясь схватить рассматривающего её зрителя. Всё: начиная от рельефа мышц, вен и проработки текстуры кожи было филигранно выполнено, даже каменную кладку будто скопировали с той, что обрамляла стены Подземного дворца.
— Вам нравится эта скульптура? — раздался над ухом незнакомый мужской голос.
От неожиданности я вздрогнул и поднял взгляд на его источник. Юноша в тёмной толстовке с небрежно наброшенным на плечи пиджаком подобно каменному изваянию застыл рядом со мной. Не знаю, как давно он стоял рядом и наблюдал, но вежливо будет ответить.
— Всё верно. Думаю, автор очень точно передал атмосферу врат Тартара. Будто всё зло мира рвётся наружу.
Незнакомец кивнул, его взгляд был полон интереса, он завороженно слушал, словно внимая каждому слову.
— Думаю, смысл здесь, куда глубже, чем на первый взгляд. Может, автор видит в титане скопившиеся негативные эмоции или неспособность вырваться из какой-то ситуации. — задумчиво добавил я. — Но, честно говоря, я не то, чтобы силён в искусстве.
— Вау… — только и вымолвил он. — Вы будто прочли мою душу.
— Эта работа ваша?
Незнакомец кивнул и покопался в карманах пиджака, протянув мне визитку.
— Алексис Шмидт, Берлинский университет искусств, отделение скульптуры. — прочитал я, настала моя очередь восхищаться им. — Вы настоящий гений, раз выставляетесь в столь юном возрасте.
— Здесь вы ошибаетесь, на деле я просто… Постамент для шедевра.
— Кажется, вы себя недооцениваете.
Он грустно покачал головой.
— Я благодарен за возможность участвовать в выставке профессора Мусидиса, но чувствую себя… Знаете… Как тот самый титан, которого заперли за вратами Тартара, и он никак не может из них вырваться.
— Могу сказать, что в отличии от профессора, я крайне заинтересован вашей работой. Скажите, где можно посмотреть остальные? И делаете ли вы что-то на заказ?
— Вы предлагаете мне работу? — удивился он.
И я прекрасно понимал его настороженность, ведь моя одежда в сочетании с кепкой и чёрными очками совершенно не говорили о достатке, но мои вкусы не изменились, потому что я терпеть не мог вычурные костюмы от кутюр, хоть мог теперь позволить себе любой из них.
— Я слов на ветер не бросаю, если заключим контракт, обеспечу работой на годы вперёд.
— Кажется, вам действительно нравится искусство, Михаил?
Я обернулся и действительно сзади стоял Аполлон с собственной персоной, он же Феб, и по всей видимости профессор Мусидис. Вся его фигура была озарена божественным светом. Небольшая аура была и у юноши, что стоял подле него. Нас тут же окружила толпа, кто-то шептал «Адонис», «величайший скульптор», «профессор», «безупречны», «истинный гений».
— Простите, профессор Мусидис, с моей стороны было несколько непрофессионально переманивать к себе вашего скульптора. — скромно улыбнулся я. — Но, честно говоря, я поражён его талантом.
— Адонис, неужели ты уже успел пообщаться с нашим гостем? — обратился Феб к стоящему рядом юноше, на что тот обескураженно помотал головой.
— Кажется, возникло недопонимание. Я говорю об Алексисе.
— О… — протянул Бог искусств, взглянув на притаившегося в моей тени скульптора. — Как неожиданно.
— Почему же?
— Хм… Думаю, будет несколько грубо сказать, что Алексис, несомненно, хорош, однако до гения ему далеко. Но как есть.
Я спиной чувствовал, как помрачнел немец, даже его руки задрожали. Аполлон буквально опозорил его перед толпой людей, среди которых наверняка полно знаменитых искусствоведов.
— Вы правы, это было довольно грубо. — согласился я, сделав шаг назад.
Моя рука опустилась на плечо поникшего скульптора, который, казалось, был готов провалиться сквозь землю прямиком ко мне в Царство, минуя предшествующую этому стадию собственно умирания.
— Когда речь заходит об искусстве, нельзя ограничиваться лишь одним мнением. Кто-то видит в знаменитой «Звёздной ночи» Винсента ван Гога истинный талант, а кто-то мазню под абсентом, но при этом восхищается гениями эпохи Возрождения, тогда как первый человек считает их переоценёнными. Разве не в этом истинный смысл искусства? Невозможно создать то, что будет нравится абсолютно каждому. Лично я увидел глубокую трагедию в работе мистера Шмидта, и это вдохновило меня предложить ему поработать на меня.
Люди вокруг зашептались, до моих ушей доносились обрывки вроде:
«Как смеет этот мальчишка спорить с профессором»
«Что он понимает»
«Как можно сравнивать ван Гога и Возрождение»
…
— Кажется, в мире появился меценат, о котором я ничего не знаю. — улыбнулся Феб, в отличие от остальных сохраняя абсолютное спокойствие. — Я бы хотел познакомиться с вами поближе, Михаил. Ваши мысли мне понятны, однако я всё же готов поспорить. Избранным Боги дарят свой свет, нарекая тех гениями, а остальные остаются лишь посредственностями.
— Кажется, мы с вами не сойдёмся во мнениях.
— Тем интересней предстоит беседа, тем более что вы явно понимаете, что такое быть отмеченным Богом.
Я порадовался, что очки скрывали мои глаза. Бог искусств явно что-то подозревал. Он тоже видит ауру? Довольно предсказуемый расклад, тогда почему говорит о каких-то отметках, а не напрямую? Вопросов скопилось много, и мне было на руку, что Аполлон достаточно болтлив и горд, чтобы так просто принимать мою точку зрения. Кажется, наш разговор обещает быть довольно интересным.
— Неловко занимать ваше время.
— Если бы вы дали мне свои контакты, мы бы договорились о встрече.
— Я не пользуюсь телефоном. — действительно ошарашил я его. — Предпочитаю заключать договорённости лично.
— Вам удалось меня удивить, Михаил.
Его улыбка ослепляла наравне с мощнейшей аурой, Боже храни солнечные очки! Они хоть немного спасают от божественного света.
— Сегодня в шесть у входа. Надеюсь, вы не против, если я пока украду у вас мистера Шмидта, вижу, вам вполне достаточно общества одарённого господина Адониса. — я ухватил опешившего скульптора под руку и поспешил к выходу, спиной чувствуя пронзительный взгляд Аполлона, мы беседовали совсем немного, а я уже успел вывести его из себя.
— Спасибо, что вступились за меня. — поблагодарил юноша, как только мы покинули стены помпезного выставочного зала, напоминающего античный храм.
— И часто вам приходится такое выслушивать?
Он нервно засмеялся, и я прекрасно понял, что можно даже не уточнять. Ответ был — постоянно.
— Очевидно, вы не в любимчиках у профессора?
— Я скорее в отстающих.
— Тогда почему он взял вас на выставку?
— Думаю, для контраста.
— Довольно жестоко.
Довольно типично для Бога.
— Эта доля всех, кто выбирает направления, связанные с искусством. Нас постоянно сравнивают, выделяют лучших, критикуют стиль. Наверное, это для того, чтобы мы действительно развивались и достигали новых высот, но на деле…
— Часто убивают вашу индивидуальность, заставляя опираться лишь на «правильное» мнение. — я поправил очки. — Слушайте, Алексис, я действительно заинтересован в нашем сотрудничестве. Подготовите для меня портфолио? Хочу показать остальным.
— У вас целая команда скульпторов? — удивился тот.
— Можно и так сказать. — не удержался от смешка я, вспоминая свой разношёрстный коллектив, в котором разве что обезьяны с гранатой не хватало. — Но мы только начинаем, поэтому я присматриваю интересных людей.
— Мне бы хотелось больше узнать о вашем проекте.
— К сожалению, не могу рассказать в деталях. Но поверьте, ваши работы будут жить тысячелетия. Я не могу предложить вам выставки и славу, как профессор, но дам стабильный гонорар, на который вы сможете нанять менеджера и заботиться о своей карьере сами. Вас устраивает мой подход?
— Вы поверили в меня, Михаил. Уже этого достаточно для моего согласия.
Я довольно улыбнулся и протянул ему руку, кажется, заключать контракты постепенно входит у меня в привычку. И когда наконец засяду за общую форму?.. Дела, дела…
Ровно к шести я подошел ко входу выставки, двери которой как раз закрылись за последним посетителем. Алексис недавно покинул меня и обещал в скорости подготовить портфолио с подборкой самых удачных работ. Я же успел зайти по его совету в одну известную лавку, накупив там подходящего инструмента для ожидающих меня в Царстве мёртвых скульпторов так что, так и пришел на встречу с тяжеленной спортивной сумкой. Ожидать, что один из главных Богов не опоздает было бы глупо, но я знал — он точно придёт. Аполлон не сказал, что видит напрямую, но намекнул на божественные метки. Что ж, мне на руку, что он ошибается.
Воспользовавшись возникшей паузой, я глубоко задумался о делах насущных, прикидывая, сколько еще статуй смогу оживить в ближайшее время и как быстро будут готовы новые.
— Вам настолько не понравились мои работы?
В последнее время все взяли за привычку внезапно вырастать у меня за спиной, радует, что это точно не Цербер. Голос, конечно, принадлежал Адонису.
— Я этого не говорил.
— Но вы выделили скульптуры Алексиса.
— И что в этом плохого? — я обернулся, поймав выражение глубокой обиды на красивом лице, будто вытесанном из благороднейшего мрамора самим Аполлоном. — Уверен, вы срываете овации каждый день, дак почему же их недостойны другие?