И теперь, накануне подписания определяющего будущее сотрудничество договора, было бы логично вытащить этот припрятанный козырь из рукава.
И вот она стоит перед ним. Покрытое шрамами лицо, холодные глаза… Запах волнения и стресса, шока и предвкушения. Учащённо бьющееся сердце. Следы многочисленных вмешательств в организме, но даже ему сложно сказать, каких именно — слишком много, слишком разных.
Проценты скачут перед глазами, смешиваются, графики скользят на внутреннем экране, постоянно меняя числа.
Реакция её тела неоднозначная. Может быть свидетельством страха — во что слабо верится, учитывая подтверждённую биографию леди Авалон. В том числе многочисленные сражения в системе десять, участие в партизанской деятельности, а также столкновения с Альфа-Вихрем и Альфа-Родасом. С такой биографией человека сложно заподозрить в трусости. С другой стороны, страх — не показатель отсутствия храбрости. Только люди с особенными психическими расстройствами, психопаты, адреналиновые наркоманы и прочие интересные категории личностей не испытывают страха в принципе. И конечно, очень часто именно такие делают карьеру вроде леди Авалон.
Но не обязательно дела обстоят именно так. Порой люди сохраняют способность бояться и действовать вопреки страху — что, по сути, и есть храбрость. Возможно, миледи из таких.
А ещё очень может быть, что всё это игра. Если вся эта история с “якобы Лианой Брифф” действительно является сценарием Агенора, то вполне очевидно, что он проинструктировал свою агентессу, как та должна себя вести. И нашли способ вызвать нужные реакции.
Всё так. Но ещё могло быть, что это она.
Она.
И эта мысль оказалась ослепительной, обжигающей, сбивающей с ног.
На самом деле, Танатос понятия не имел, что сделает, если это действительно окажется она. Он слишком запутался в этом — предательстве, любви, смерти… вине.
О да, вина.
Он мог сколько угодно злиться, что она предала его, но у этой правды была и другая сторона, уродливая и приходящая по ночам в гости: в конечном итоге, он не защитил её. Сколь бы важна ни была причина, как бы необходимо ни было сохранить интересы восстания, смерть Ли была точкой излома. И он даже не подозревал, насколько этот надлом серьёзен, пока не появился шанс, что она жива. Только тогда это осознание упало на него, тяжёлое, как тёмная материя.
И теперь он стоял перед женщиной, которую не имел ни единого шанса узнать — он не видел её в реальности.
Что, впрочем, не мешало ему любить её больше жизни… как минимум, своей. И ненавидеть больше жизни… как минимум, своей.
И помнить каждую проклятую секунду.
Он не мог знать наверняка, она это или нет. Но собирался выяснить наверняка в ближайшее время… и не собирался тратить это самое время на дурацкую приветственную речь. Вместо того…
— … Я не отказался бы от небольшой экскурсии.
Леди Авалон явно не пришла в восторг от его предложения, но возражать не стала.
— Воля ваша, ари. Что вы хотели бы увидеть?
— Определённо, Герцогский венец, Дом Совета и… пожалуй, Брайдину. Самый великий университет галактики с самой огромной библиотекой, как устоять? Не удивился бы, найдись у вас издание “Маленького принца” с Земли Изначальной.
Её сердце дрогнуло.
Интересно.
— “Маленький принц”? Неожиданный выбор, ари, — голос чуть более хриплый, чем ему стоило бы.
— С этой книгой меня познакомила женщина, которую я любил.
А вот теперь сердце явно сбилось с ритма.
3
*
Он знает.
Возможно или нет?
Агенор уверял, что невозможно. Информация похоронена слишком глубоко, причём в некоторых случаях похоронена — в самом что ни на есть прямом смысле этого слова. Нынешний “скромный министр внутренних дел” Новой Гвады, Чёрный Лис Агенор был хорош в своём деле. Иногда даже слишком хорош.
По всему, Танатос не мог знать.
Но, кажется, всё же знал.
“С этой книгой познакомила меня женщина, которую я любил”, — его слова порвали её на части. И видит космос, такими заявлениями не бросаются просто так. Не на их уровне, не в этой игре.
Леди Авалон понадобилось всё её хладнокровие, чтобы удержать себя в руках.
— Очень мило, — только и сказала она. — Полагаю, я могу попробовать поискать для вас книгу, но это займёт какое-то всемя. Мы успели сделать несколько официальных голограмм и помахать руками роботам-проекторам. Так что вы можете отдохнуть после полёта.
— О, разумеется, я ведь так устал, — эта ирония кажется знакомой и колет где-то под сердцем застрявшим осколком кривого зеркала.
Кто знал бы, как же он болит…
— Таков порядок, ари Танатос. Пресс-конференция через два часа, и я должна позаботиться о безопасной экскурсии для вас, если уж наши планы изменились. Сейчас непростые времена.
— Я могу о себе позаботиться, миледи.
— Все мы имеем слабости, ари. Даже боги. Кумиры падают, никогда не слышали? Потому прошу вас, не будьте слишком самонадеянны.
Напряжение вокруг них внезапно сгустилось, как статическое электричество. На миг в его взгляде промелькнуло нечто опасное, тёмное — и пропало.
— Верно, миледи. Каждый имеет свои слабости... К слову, в порядке экскурсии не откажусь взглянуть на ваши знаменитые яблони. Любопытные растения, как мне говорили.
В какую игру они тут играют?
— Мне казалось, вы ненавидите их.
— Возможно, по той же причине, по которой вы — любите. Но ненависть сама по себе очень интересное явление, миледи. Иногда чувства, яблоки, вирт-друзья и люди — совсем не то, чем кажутся. Так что я, пожалуй, рискну.
— Рискнёте? — она теряла контроль над ситуацией, и это не казалось приятным ощущением. Сейчас инициатива была в руках ари Танатоса, который играл на её слабостях, как на нотах.
— Попробовать одно из яблок. Разумеется, если только из ваших рук… Как в первый раз.
В горле встал ком.
— Я не понимаю вас, ари.
Он жёстко усмехнулся и сделал шаг, вторгаясь в её личное пространство. Ей пришлось призвать всё своё самообладание, чтобы остаться на месте.
— Ой ли? А мне кажется, очень хорошо понимаете, миледи. Эта игра, в которую мы с вами играем, мне хорошо знакома. Да и вам, пожалуй, тоже. Но не рассчитывайте, прошу, что Гвада сможет использовать эту мою слабость дважды. В этот раз мы будем играть по моим правилам, потому… Надеюсь, ваши яблоки действительно так хороши, как вы с его высочеством рассчитываете, миледи. Вам не стоит разочаровывать меня... До встречи на пресс-конференции.
Леди Авалон стояла посреди космодрома, глядя, как он идёт в сторону распорядителя. Она совершенно ничего не понимала и знала наверняка только одно: сейчас ей нужна минутка наедине с собой.
А ещё, пожалуй, задать пару вопросов. И, кажется, кое-кто действительно задолжал ей ответы.
*
— Миледи, — Агенор и его улыбка были привычно ослепительны. — Как продвигаюся наши общие дела? Я, к слову, видел первые голо с приветственной церемонии. Выглядело очень… объединяюще. Как-то сразу начинаешь верить в любовь и дружбу между нашими нациями. Что скажете?
“Что вы — беспринципная скотина, мой принц,” — очень хотелось сказать ей. Но она не стала, разумеется. И не из-за уважения, субординации или прочих мифических штук. Просто было бы странно осуждать рыбу за то, она плавает в воде, или хищника за поедание мяса.
Разумеется, Агенор — беспринципная скотина.
Другим в политике не позволяет удержаться естественный отбор.
“Вы обещали” — ближе к истине, если разобраться. Но тоже наивно и глупо.
Никто никому ничего здесь не должен, держать слово — в том числе. Но всё же…
— Я не готова снова ставить на эту карту, мой принц.
— Простите? — он научился разыгрывать непонимание задолго до того, как она — ходить.
Но и леди Авалон все эти годы была прилежной ученицей.
— Не стоит тратить время, ваше высочество. Мы с вами для этого слишком занятые люди, так почему бы нам не поговорить прямо? Вы сообщили Танатосу, кто я… Кем я была. Именно потому он пришёл.
— Я обещал вам не делать этого — и, уверяю, не делал. Я честен в своих обещаниях.
Ох уж эти честные политики… Она позволила себе тихонько рассмеяться.
— Мой принц, право, мне казалось, мы знаем друг друга чуть лучше этого.
Принц Агенор склонил голову набок и стёр парадную улыбку с лица, как иные снимают костюм. Он небрежным жестом откинулся на спинку своего голокресла, налил себе коллекционного виски и выудил из подлокотника сигару.
— Что же, если вы хотите повернуть это таким образом… — протянул он, затягиваясь. — Извольте.
Леди Авалон тихо порадовалась тому, что, видимо, они всё же поговорят серьёзно: принц, которого пропаганда последние годы рисовала образцом здорового образа жизни, страдавшим за народ в режиме нон-стоп, позволял себе демонстрировать свои запрещённые привычки, равно как и лицо без парадной маски, только при особенных обстоятельствах.
И особенному контингенту.
— Я очень осторожен с обещаниями, миледи, и всегда держу слово, — сказал он холодно. — Вопрос, конечно, в тонкостях трактовки… Но детали — извечная проблема людей. Они никогда не вникают в детали. Тем не менее, я обещал не сообщать Танатосу, что вы живы, и сдержал обещание.
— Он знает.
— Сомневаюсь.
— Мой принц, право слово…
— Сомневаюсь, что он знает наверняка. Но, возможно, догадывается. И пытается проверить.
Она даже головой покачала, не зная, что хочет больше: восхититься этим ублюдком или сломать ему пару костей.
— То есть, вы не сказали ему наверняка. Вы решили сыграть с ним в игру. И со мной, потому что мне вы не сказали вообще ничего. Хотели добиться натуральной реакции?
Он медленно затянулся и выпустил кольцами дым.
— Повторяю: я никому ничего не говорил. Информация бывает и случайной, миледи. И, если ари Танатос внезапно услышал какой-то нелепый слух, из-за которого примчался сюда — это не моя проблема.