Голопроекторы разразились вспышками.
— Что вы творите, — одними губами шепнула она, старательно удерживая приличествующую случаю улыбку.
— Всего лишь небольшая часть спектакля, миледи, — она слышала его шёпот, хотя могла поклясться, что он не размыкает губ. — В Гваде ведь любят всё старомодное? Не вы одни здесь можете позволить себе небольшой экспромт.
Пока она переваривала очередную выходку бога смерти, тот спокойно заменил её возле ораторской трибуны.
— Да здравствует Гвада, — сказал он тихо, без особенных эмоций — но и пустым она бы его голос не назвала. — Для меня честь стоять сейчас здесь. И быть не победителем или солдатом на поле несправедливой войны, но — гостем.
Вспышки расцвели вокруг вновь. По рядам гостей прошёл шёпот.
Леди Авалон с трудом удержалась от того, чтобы повернуться и вытаращиться на него. Начало было… неожиданным. И очень обнадёживало. Нет, амебоиду понятно, что официальные речи на то и официальные, что правды и подлинных мотивов в них — с гулькин нос. Однако, тексты речей для встреч вроде сегодняшней — это декларация намерений. И, хотя результаты предварительных переговоров были в целом обнадёживающими, такого заявления она не ожидала.
— Едва я смогу превзойти в красноречии несравненную леди Авалон, — кивок в её сторону, в котором поровну насмешки и уважения, — так что не буду и пытаться. Но тоже вспомню слова своего друга, который был со мной эти годы и сражался во имя падения режима Эласто. Он однажды сказал мне, что очень многое в человеческих взаимоотношениях определяет контекст. Что невозможно любить, дружить, верить, когда контекст сильнее тебя. Эта война стала ужасным контекстом. Те из вас, кто ненавидит меня, имеют для этого все основания.
“Должен признать, я давно так не удивлялся. Вы ожидали чего-то подобного, когда писали свою речь, миледи?” — считать эмоции Агенора через вирт было довольно сложно, но леди Авалон могла бы поспорить, что он удивлён не меньше её.
“Нет.”
— Я не буду просить прощения. Я скажу: когда где-либо абсолютную власть получают фанатизм и ложь, это беда для всех, но в первую очередь — для того народа, который во власти этого безумия оказывается. Преступления, совершённые режимом Эласто, были направлены не только в сторону внешних врагов… или тех, кого он выбрал себе во враги. Первой звёздной системой, которую он завоевал и поработил, была его собственная. Мы уже обнародовали перечень некоторых из его внутренних преступлений, и со временем, по мере того, как наша система правосудия будет справляться с этим, огласка будет становиться всё шире. Боюсь, ещё много лет мы будем иметь дело с последствиями этого. Но здесь, сейчас, от имени Канцлера Фобоса я уполномочен сказать: Коалиция Альдо хочет изменить контекст. Мы уважаем Гваду, её историю и культуру, силу и знания. Мы верим, что без войны мы можем предложить друг другу намного больше — в сфере технологий и культуры, развития и взаимопомощи. Нам не изменить прошлого; но нам же существовать дальше вместе в этой галактике. Ари Фобос хочет мира и сотрудничества. На равных. Благодарю за внимание.
Несколько мгновений над площадью висела тишина, которая после сменилась криками, вопросами и вспышками.
6
*
“Это было немного чересчур, как на мой вкус, — заметил Фобос. — Ты переборщил с дружелюбием. Хотя ори Анжелике, надо сказать, понравилось. Прямо сейчас она пытается меня убедить, что выбранная тобой стратегия — правильная.”
Танатос повернулся, с умеренным дружелюбием улыбаясь очередному журналисту, и мысленно в очередной раз возблагодарил Космос за тот факт, что ори Анжелика у Фобоса в принципе есть.
“Ты бы уже обещал мне забавную и болезненную смерть, если бы в глубине души не знал, что стратегия правильная, — ответил Танатос. — Не говоря уж о том, что ты сам предоставил мне карт-бланш на выбор направления игры. Это самый лучший способ разыграть наши карты.”
“Возможно. Или, возможно, твой разум затуманен, и ты действуешь в порыве эмоций? Мне, знаешь ли, не хотелось бы, чтобы твоя старая любовь поставила под сомнение наши интересы.”
“Любовь? Только в мифах любовь напрямую влияет на политику, но у нас тут не Троя.Такие решения не принимаются в порыве эмоций. И чем ты недоволен? Ты сам давал мне эту вводную: нам нужно сотрудничество с Гвадой, причём на адекватных условиях. Мы не можем допустить сближения Гвады с ЗС, и нам нужны роботехнологи. При этом, превращать Гваду в нашу колонию было бы идиотизмом. Я обдумал этот вариант со всех сторон. Во-первых, у нас хватает сейчас проблем на уже существующих территориях. Во-вторых, в отличие от тех же ЗС, мы никогда не пылали страстью к коллекционированию территорий в режиме “чтобы было”. И ты сам упоминал, что не хочешь это менять. В территории нет никакого смысла, если её потенциал не используется хотя бы процентов на семьдесят. А основным потенциалом Гвады, как ни крути, были и будут мозги, которые заставить работать насильно не так уж просто — как правило, самые умные как раз и сопротивляются больше всего. Помнишь, скольких учёных и деятелей культуры арестовал Эласто в самом начале своей карьеры, потому что они не стеснялись высказываться по поводу настоящей сути его политики “генетического совершенства”?”
“Как забыть? Мне же теперь разбираться, что делать с этими арестованными. По крайней мере, теми из них, кто пережил заключение. В их делах зачастую политическая подоплёка соседствует со вполне реальными обвинениями. И за давностью лет понять, можно ли выпускать этого конкретного кадра — та ещё работёнка. Боюсь, Веритас скоро взвоет в голос… Но ладно, излагай дальше. Мне уже интересно.”
Интересно ему, видите ли…
“Про контроль. Да, у нас есть толпа боевых модов, которых вроде бы и хорошо было бы куда-то деть. Но не модами едиными война питается, особенно вялотекущая. А чтобы контролировать территорию, на которой тебе слегка не рады, нужно очень много ресурсов. Особенно если ЗС подключится, а он, скорее всего, да. Да и, опять же…”
“Тебе не нужно мне этого объяснять. Хорошо, допустим, ты звучишь убедительно и можешь при необходимости прикрыть свою задницу. Но не забывай, пожалуйста, что именно несчастные пострадавшие гвадцы в своё время оплатили наше создание. И держи в уме, что бы сделали они с нами, если бы победили. Ах да, как ещё один факт не забудь — насчёт женщины, которая один раз предала и почти уничтожила тебя… Прокрути это всё в голове и убедись, что объективен. Потому что учти: если мне не понравятся результаты твоей работы, я не посмотрю, что ты мой брат. И промаха второй раз не прощу.”
“Тебе не придётся, — Танатос кивнул очередному журналисту и приобнял леди Авалон для общей голограммы. — Я знаю, что делаю.”
“Очень на это надеюсь. Потому что теперь за гвадское направление полностью отвечаешь ты.”
“Что?!”
“Что? Указ выйдет завтра. Теперь это — твоя и только твоя проблема. И тебе лучше решить её ко всеобщему удовлетворению — для твоего же блага. До связи.”
“До связи,” — Танатос слегка тоскливо посмотрел в хищные глаза журналистов. Ему кажется, или он только что подписался на самую сложную работу в своей жизни? И не откажется ведь. Уже не сможет.
И Фобос, чтоб его, прекрасно это понял.
*
Надо отдать должное леди Авалон, дальше пресс-конференция прошла, как по нотам. Немногочисленные позволенные вопросы журналистов оказались умеренно адекватными, но при этом не производили гнетущего впечатления хрустящего на зубах пластика. Самые острые темы обходились очень осторожно, но не нарочито. Кто бы ни занимался в команде леди работой с информационными потоками, надо отдать должное: потрудился неизвестный на славу.
И всё же, у Танатоса осталось чувство некоторой недосказанности. Как ни крути, трупы сопровождающих едва ли возникли просто так. Ты не станешь убивать высококлассных госслужащих с помощью секретной технологии, если потом не предполагаешь продолжения банкета — ничего личного, просто оперативная логика. Он ожидал, когда неведомый некто, стоявший за смертью его сопровождающих, нанесёт новый удар. Когда, если не на конференции? Но нет, та прошла спокойно, оставив после себя много вопросов. И главный из них — чего ждать теперь?
Вообще-то у Танатоса были некоторые основания предполагать, что наниты, введённые в организм его сопровождающим, должны были сработать как-то не так. Он допускал, что сам случайно активировал их, когда заинтересовался необычным феноменом и попытался разобраться, что это такое и почему оно этих конкретных людей медленно убивает. Не то чтобы это было его дело, но не хотелось бы оправдываться потом за убийство, которое не совершал. Только вот, стоило ему проявить в этом направлении серьёзное любопытство, сопровождающие решили умереть — да так эффектно, что, смотри он со стороны, точно решил бы, что пси-способности пошли вразнос. Именно так, один в один, выглядели когда-то смерти окружавших его в лабораториях техников и клонов. Только вот было это в самом начале его жизни, сразу после выхода из колбы. Он довольно быстро научился контролировать себя, но… скажем, богом смерти его назвали не за красивые глаза.
И кто-то, кто хорошо знал эту страницу его истории, решил сымитировать похожую смерть с помощью невидимого для большинства сканеров шедевра медицинской микро робототехники. Если бы это произошло на конференции… Понятное дело, наниты бы в итоге нашли, и подлинную причину смерти определили.
Другой вопрос, что после такого зажигательного шоу на публике в подлинную причину никто бы не поверил.
Танатос понял всё это чуть позже, когда смог связно мыслить. Но следует признать: когда мистер Майлз, не реагируя ни на какие попытки исцелить (точнее, реагируя только ухудшением состояния), умер, Танатосу было не до анализа. Единственное, о чём он думал — леди Авалон могли тоже заразить.
Оглядываясь назад, он не гордился своим дальнейшим поведением. Демонстрируя если не все, то многие свои секретные способности, рвануть через одно из самых охраняемых правительственных зданий Гвады — только для того, чтобы проверить… Он не стал упоминать об этом в разговоре с Фобосом, разумеется. Но теперь, сидя на крыше и любуясь ночной панорамой гвадского мегаполиса, Танатос спросил себя: как много власти над ним на самом деле имеет эта женщина? Даже сейчас? Ответ получился неутешительным.