Как же она устала… Очень устала. И кажется, всё же начала сползать по стене, потому что он вдруг сжал её плечо.
— Ли? — злость в голосе сменилась призраком тревоги.
Дурацкие круги закрыли обзор, реальность подёрнулась туманом, и на какой-то миг она потерялась между прошлым и будущим.
— Не надо так волноваться, о-боже-смерти, — пробормотала она. — Просто небольшая перегрузка.
Его рука дрогнула у неё на плече, а в следующий момент изящные длинные пальцы обхватили её лицо.
Она видела только что, как эти руки проламывают стены, но её кожи они касались нежно, как тончайшего фарфора.
Боль тут же начала сходить на нет.
— Ты можешь лечить, — шепнула она удивлённо.
— Могу. Просто во время работы на Эласто этот мой талант был востребован гораздо реже… С тобой сложно. Слишком много предыдущих вмешательств. Мне приходится действовать осторожно, чтобы не сделать что-то не так.
— Да, — она чувствовала себя так, как будто куда-то плывёт. Боли не было, но в голове стоял приятный, убаюкивающий туман, оставляющий все тревои, сомнения и моральные стопы за скобками. — Потому я не могу пользоваться, например, стандартной медкапсулой. Это всё цена за удаление вирта вместе с платой. От такого невозможно оправиться полностью. Только специализированная медкапсула, только полный суточный цикл… не могу себе сейчас позволить суток.
Теперь она почувствовала себя, как будто летит. Он что, несёт её? Как странно… В голове всё ещё было мутно. Кажется, её осторожно устроили на постели, но она не была уверена.
— Ли, — позвал он тихо, мягко, как звал иногда на их планете. — Что случилось? Почему ты отпустила штурвал?
Как же он не понимает?
— Никакого заговора, милый. Я просто устала. Так устала… Я думала, что, может, уж в этот раз она не обойдёт меня стороной.
— Кто? — его голос звучал странно, надтреснуто.
— Смерть, — фыркнула она, удивляясь, как он может не понимать очевидных вещей. — Кто-то из твоих коллег, богов смерти. Тана думает, что они существуют. А ты?
— Ты хотела…
Он замолчал.
И она вдруг поймала себя на том, что очень хочет объяснить ему...
— Я устала. Мне стоило остаться там, с ребятами. Или в системе десять, на худой конец. Герои не должны возвращаться с войны, а? Им стоит умирать в бою. Пара ребят из того, моего первого отряда верили: умрёшь в бою — попадёшь в Вальгаллу. Мы могли бы встретиться там. Ты убил одну из них, знаешь? Ну, в том сражении за “Танатос”... Все они погибли там. А я выжила. И столько раз потом бросалась в бой, но раз за разом выживала, как бы ни рисковала. Она не приходит ко мне. Может, это проклятие за то, что я тебя предала. Она не приходит, как бы я этого ни заслуживала. Она забирает на моих глазах других, более достойных, более хороших, более честных. А я смотрю, как они уходят, и остаюсь. Вот сегодня. Мои убийцы, теперь уже несостоявшиеся. Мы с ними летали вместе. Сражались плечом к плечу в системе десять. Я узнала их, когда уже убила одного. Молодые ребята, нет и двадцати пяти. Смельчаки, патриоты… Война кончилась, но они продолжают умирать ради чужих идей. И жестокость множится, и никто не желает останавливаться, и конца и края этой войне не видно, даже если она кончилась. И крови на моих руках всё больше, и кошки вокруг всё больше серы, и... Я устала. Я так устала... Почему вокруг столько смерти? Почему нельзя просто остановиться? Скажи. Ты ведь у нас бог смерти. Что молчишь?
10
Странная эйфория, которая владела ею всё это время, начала понемногу отпускать. Она поняла, что действительно лежит на кровати, укутанная в плед. Танатос застыл рядом, убрал руки от её головы. Он выглядел так, как будто мир рухнул ему на голову, как будто он сломался под этой тяжестью.
В его глазах больше не было ярости, о нет. Зато там было доверху горечи, боли, испуга, растерянности и вины.
Она и не думала, что эти нечеловеческие, звериные глаза могут выражать столько всего. Возможно, при других обстоятельствах она могла бы праздновать победу: он был рядом, беспомощный, до самого нутра обнажённый. Больше не вице-Канцлер, но тот самый мальчишка, которого она знала в вирте, которого любила. Тот самый, до самого последнего жеста. И, что страшнее всего, кажется, этот мальчишка всегда был там, и раньше, и теперь. Он давал ей власть над собой, и она всегда могла полностью разоружить, надломить всего парой фраз.
Большая удача, сказал бы Агенор. И большая победа.
Только вот ей не нужна была эта дурацкая победа. Меньше всего на свете она хотела, чтобы всё настолько запуталось, обнажилось, сломалось. Меньше всего она хотела снова возвращаться к призраку по имени Лиана Брифф…
Только сквозняк превратился в шквальный ветер, и та самая неплотно закрытая дверь, что всё это время маячила на задворках её жизни, распахнулась настежь, ударившись о стену с такой силой, что осыпалась трухой. Теперь не закрыть, как ни старайся.
И по мере того, как навеянный туман в её голове рассеивался, она осознавала, в какой ситуации оказалась. И это пугало её так, как мало что пугало раньше.
Нельзя сказать, что Танатос был в лучшем состоянии. Он продолжал смотреть на неё и даже не пытался спрятать чувства за бронёй равнодушия. Его губы шевелились, будто он искал слова, но не находил.
Это надо прекращать. Ради них обоих.
Надо сказать что-то нейтральное, уместное, отрезвляющее. Надо… Она сглотнула вставший в горле ком.
— Не знала, что это часть вашей специализации, ари.
Голос получился так себе. Если откровенно, то подкачал — хриплый, слабый, благо хоть не дрожащий. Но цели своей она всё же достигла: он сморгнул беспомощность в глазах и посмотрел на неё чуть более осмысленно.
— Не моя специализация? О чём ты? — голос Танатоса тоже не тянул на образец спокойствия и уравновешенности, но не похоже, чтобы его это заботило.
— Заставлять других говорить правду. Я думала, на этом специализируется ари Веритас. Ну и некоторым образом ари Родас, хотя он и не про разговоры.
Он хмыкнул и повёл плечами, будто в попытке сбросить напряжение.
— Теперь мы будем болтать о наших ТТХ? Впрочем, изволь. На самом деле, боги новой эры были изначально сконструированы так, чтобы по всем самым важным направлениям иметь возможность заменить друг друга. Качество замены, конечно, будет не равноценным, и каждому из нас лучше работать по своему профилю. Но при этом, если возникнет серьёзная необходимость, каждый из нас способен выполнить обязанности другого, просто перестроив их под свои личные особенности; получив нашу свободу, мы лучше изучили границы собственных способностей. В моём случае это, как тебе хорошо известно, психокинез. Наши создатели предпочитали использовать её агрессивно-деструктивную сторону, потому что она была, скажем так, самой эффектной.
Ли вспомнила записи, которые потом просмотрела много раз. Ари Танатос, идущий по коридору в своём величии, стены, сминающиеся под давлением его ментальной силы, и тела, падающие замертво, стоит им попасть в радиус действия пси-способностей…
О да, не поспорить. Очень эффектно.
— Но другая сторона моих способностей, менее деструктивная, тоже в своём роде интересна. И да, я действительно очень хорошо могу лечить. И прочими способами влиять на физическое состояние человека, в том числе — спровоцировать дезориентацию, эйфорию и расслабленность. Не сыворотка правды, но помогает вызвать на откровенность, если очень нужно.
Она медленно моргнула и мысленно внесла поправку в досье. Причём позже, вполне вероятно, придётся поработать со всеми досье богов новой эры, попросить аналитиков просчитать возможности. Действительно, почему они не подумали, что боги, оказавшись на свободе, начнут эволюционировать?
— Хотела уточнить, в состоянии ли ты заменить ари Эрос. Но потом я вспомнила о способности влиять на процессы в организме и сама поняла правильный ответ.
На этот раз он выдал почти что настоящую улыбку — которая, впрочем, не коснулась глаз.
— Да, верно. Можешь с чистой совестью ставить соответствующую отметку в моём досье. А теперь, если мы закончили, предлагаю вернуться к прерванной теме.
Что же, она опасалась, что он не отступится просто так, но уже достаточно овладела собой, чтобы хоть как-то контролировать ситуацию.
— Не к чему возвращаться, — ответила она сухо. — Я прошу простить за минуту слабости, но на этом всё. Я не вижу смысла в дальнейшем обсуждении личных вопросов.
Он вздохнул и неожиданно присел рядом с ней на кровать. Его рука накрыла её осторожным, удивительно… оберегающим жестом, от которого у неё в горле встал ком.
— Ты ведь не рассчитываешь всерьёз, что я сейчас развернусь и уйду, правда? — уточнил он.
Она медленно прикрыла глаза.
Как же они попали. Притом, кажется, оба.
Ли вздохнула.
— Послушай, Танатос, — было странно называть его по имени. Было странно говорить с ним здесь, в полутьме, касаясь его руки, без масок и фальшивой кожи. — Да, я была Лианой Брифф. Когда-то. Но также я была совершенно откровенна, когда говорила, что Лиана Брифф мертва. Той девочки, которую ты встретил в вирте, больше нет. Смирись с этим.
— Позволь мне сохранить своё мнение на этот счёт, — ответил он тихо.
— Да сохраняй что хочешь, кто же запретит, — вот ведь чудище упрямое. — Агенор будет в восторге, если хочешь знать. Но я не хочу вешать на себя ещё и это. Я — не та девчонка. Давно не та. Я не хочу обманывать тебя.
И обманываться самой.
— Понятно, — хмыкнул он. От его руки по её телу распространялось странное, мягкое тепло. — Оставим пока это. Хотя у меня и есть некоторые основания утверждать, что мы все меняемся. Я тоже, может, не тот наивный маленький бог, которого какая-то нахальная девчонка перелетала в вирте…
Она хотела бы сдержать улыбку, но получилось так себе.
— Да, — пробормотала она. — Помню, в какой ярости ты был. Это, знаешь ли, забавное оказалось зрелище!
— Предпочитаю считать, что был немного обескуражен, — заявил он чопорно.