“Верно. Оглядываясь назад, я, наверное, придумал заранее для себя, что хочу увидеть и услышать. Точнее, после того как я увидел её квартиру и просканировал мозг, мне многое уже стало понятно. Но очень хотелось верить, что всё это — своего рода уловка…”
“В общем, ты злился и хотел получить успокаивающую, удобную, вписывающуюся в картину мира правду. Но услышал, как я понимаю, нечто иное. И теперь это жрёт тебя поедом.”
Иногда способности Деймоса Танатос ненавидел всем сердцем.
“Совершенно иное. Я надеялся найти подтверждение своим представлениям, а потом благородно её простить. Но по факту оказалось, что всё совсем иначе. И мне, пожалуй, почти что нечего “благородно прощать”. Но есть за что чувствовать себя виноватым.”
“Потрясающе. Люди в таких случаях говорят что-то про корнеплоды, которые друг друга не слаще. Или, как вариант, про шило и мыло. В общем, драгоценный мой братец, ты страдаешь ерундой. Но будь так добр, просвети меня: в чём ты там хоть виноват?”
“Она ужасно страдала.”
“Печально. Но жизнь сама по себе, при всех её прелестях, очень сомнительное, полное боли и страданий мероприятие, причём вообще для всех. А уж во время войны она обладает совершенно особенным (и в прямом смысле слова убийственным) шармом. Несомненно, она страдала, но ты тут ни при чём. Винить себя тут уж точно не в чем.”
“Но я никогда не задумывался об этом. Я имею в виду, по-настоящему. Только недавно начал, по правде. И ужасно гордился собой по этому поводу. Я такой великодушный и вот это вот всё… Но я даже наполовину не представлял, насколько ей тяжело пришлось. Она сломана, и то, насколько… А ведь там, тогда, я её ненавидел. Так ненавидел, так злился, что даже в какой-то момент верил, что могу её убить. И теперь это вызывает… целый спектр потрясающих эмоций”
“Ну, ненавидел. А что ещё ты мог к ней чувствовать тогда?”
“Я должен был попытаться разобраться в её мотивах и поступках…”
“Э нет, братец. Сразу видно, что ты у меня божок чего угодно, но точно не психологии. Как бы тебе объяснить, чтобы понятными аналогиями… Слушай, Танатос, пойми одну простую вещь: каждый душевный порыв, каждая эмоция, каждая реакция не появляется из ниоткуда. Они должны чем-то питаться, если хочешь, им нужно топливо. И могу тебя заверить, что… как бы это назвать… потребление топлива для разных душевных порывов очень разное. Тот же страх, например, дешёвая эмоция, как и злость — но мы оба знаем, что рано или поздно выгорают даже они. Но сопереживание и эмпатия… Этот тандем требует огромных душевных ресурсов. Этого не следует ожидать от загнанных зверей, бесправных рабов и обозлённых детей. А мы, если разобраться, были три в одном. Мы не имели особенных шансов на эмпатию, по крайней мере, тогда… Разве что Родас, конечно. Но в его случае это была вынужденная необходимость, которая мы оба знаем к чему привела. А в нормальных обстоятельствах до сопереживания и эмпатии надо дорасти, морально и ментально.”
Деймос помолчал пару мгновений, а потом добавил:
“Кстати, это объясняет, почему даже в мирное время так мало на свете людей, которые способны на эмпатию и сопереживание. Как ни крути, а загнанные звери, бесправные рабы и обозлённые дети во все времена составляли большую часть человеческой популяции.”
Честно сказать, серьёзный Деймос Танатоса всегда немного пугал.
“Это было… неожиданно.”
“Я уже сказал тебе: вдруг что, я всё буду отрицать. Но прямо сейчас я распинаюсь тут для того, чтобы до тебя дошла простая истина. Ты не мог тогда предложить ей понимание, эмпатию, глубокое сочувствие и прочую приятную ерунду в таком же духе. У тебя не было на это ни сил, ни возможности, ни права. В тех обстоятельствах это просто утянуло бы тебя на дно, и ты не был бы здесь и сейчас. И ты не смог бы помочь себе, нам, а в перспективе и ей тоже. Думай об этом, когда тебя в очередной раз накрывает это твоё “не в порядке”. Договорились?”
Танатос усмехнулся.
“Договорились. И Деймос?”
“Да?”
“Спасибо. С той самой ночи в лаборатории я ценю разговоры с тобой так, как ты не можешь даже представить.”
“Нашёл что вспомнить. Нам с тобой ту ночь лучше не упоминать, верно? И да, я закончил и теперь могу провести тебя сквозь защиту. Начинаем веселиться?”
У Танатоса было много того неназываемого, что он хотел в конечном итоге сказать Деймосу. В том числе о той ночи в лаборатории — и многих вещах, которые последовали позже.
Но сейчас было не время и не место.
Как и обычно.
“Работаем, — сказал Танатос. — Веди меня.”
“С удовольствием. Итак, подождите пару секунд: ваш навигатор строит маршрут…”
“Деймос!”
“Ну ладно, как хочешь.”
Перед внутренним взором Танатоса вспыхнули линии и знаки, которые не имели бы смысла для кого-то постороннего. Изобрести свою собственную систему знаков — это было первое, что они сделали в своё время. И, надо сказать, после это им крайне много раз пригодилось.
Танатос глубоко вдохнул, перенастроил зрение и позволил себе себе слиться окружающим миром. Он больше не наслаждался запахами, ощущением леса вокруг, он отодвинул назад все эмоции и переживания.
Пора работать.
*
Особняк семьи Вайс, который лорд Эндрю усовершенствовал и переоборудовал для своих нужд, представлял собой самую настоящую крепость. Стороннему наблюдателю могло бы показаться, что этот особняк в стиле двадцатого века Земли Изначальной лишён всякой защиты — право, от чего может защитить живая изгородь и кованый заборчик по колено? Да и красный кирпич был очень дорогим, но при этом крайне ненадёжным по современным меркам материалом.
Впрочем, это всего лишь то, что было на поверхности.
Если бы какой-то альтернативно одарённый убийца или воришка всё же обманулся этой иллюзией незащищённости, его ждал бы неприятный сюрприз… Хотя, пожалуй, скорее не очень неприятный для начала: будь он действительно так уж наивен, то его остановила бы ещё первая, нетравматичная линия защиты. Данные вирта непрошенного гостя были бы считаны и отправлены в местное отделение робополиции, а сам он получил бы предупреждение о незаконном пересечении границ чужих владений.
Также возможно, однако, что воришка был бы не так прост. Тогда у него наверняка нашлась бы с собой какая-нибудь игрушка, блокирующая внешние защитные поля. В этом случае ему пришлось бы столкнуться с линиями внутренней защиты, каждая из которых была причудливее предыдущих. И травматичнее. На двух последних линиях защиты незваный гость имел все шансы спечься до состояния среднепрожаренного стейка… Но до этого могли дойти только по-настоящему заинтересованные, отлично экипированные личности, которые наверняка знали, что делают.
Впрочем, линии защиты были далеко не самым интересным из того, что могло встретиться на пути незваным гостям. Датчики и ловушки, сканеры и обманки, боевые роботы в виде поющих птичек и породистых собачек (этот пункт даже Деймос пометил меткой “Ух ты”), живые изгороди из плотоядных гибридов и деревья с механической начинкой — всё это великолепие не могло не впечатлять.
Пожалуй, самым лучшим и наименее проблемным способом штурма этой резиденции было бы просто и незатейливо разнести её с орбиты. Однако этот вариант не подразумевал выживание никого из фигурантов, увы. Опять же, защиту можно было бы взломать снаружи, да. Тяжёлые роботы и взвод спецназа наверняка решили бы все проблемы. Но они наделали бы много, много шума…. А вот пробраться в эту крепость незамеченным мог бы разве что призрак. Или, быть может, бог.
Например, бог из пробирки.
Отключить защитную систему полностью не представлялось возможным — тут же сработали бы сигналки. Потому Деймос, добрая душа, устроил лёгкий рассинхрон и помехи на грани нормы, которые не вызвали бы срабатывание системы безопасности. На главных узлах он оставил Танатосу от секунды до трёх — ничтожно мало для человека, но с головой достаточно для них.
“Беги, братишка, беги!”
И Танатос побежал. Уклоняясь, петляя, меняя траекторию, чтобы не попасть в поле зрения камер и сканеров, он перетекал из одной слепой зоны в другую, будто танцуя. Пожалуй, со стороны это и правда напоминало танец…
“Танатос! Танатос, чтоб тебя!”
Он едва не попался, услышав её встревоженный голос.
“Ли? Что-то не так? Снова покушение?”
Она замолчала на пару мгновений, которые показались ему неоправданно длинными. Но, когда он уже почти решил разворачиваться назад, она всё же ответила:
“Никаких покушений! И не называй меня так во время операции! Ты… ты пропал со всех моих радаров, я не могла до тебя достучаться, всё было заблочено. Какой чёрной дыры? Немедленно сними блоки и доложи свой статус!”
Танатос сделал сальто, ушёл в перекат и пошевелил ветки деревьев, чтобы увеличить окно и проскочить мимо первого ряда механических птиц. Вирт подсказывал, что на Земле Исходной они назывались соловьями.
“Деймос?”
“Я её временно заблочил, чтобы не подсматривала. Не благодари!”
“Чтоб вас всех… Убери блок!”
“Как скажешь.”
Танатос взбежал по стволу огромного декоративного дерева вверх.
“Статус — работаю. Всё в пределах нормы…”
И он запнулся, потому что именно в этот момент увидел сеть. То есть как увидел… Одна из тонких, смертоносно-острых нитей вспорола ему руку до кости, другая — бок. Ещё одна застыла буквально в волоске от горла.
“Твою маму галактику, — пробормотал Деймос. — Этого я не видел.”
“Я так и понял.”
“Танатос, — Ли говорила медленно, будто через силу, и он пожалел, что дал ей доступ в том числе к вирт-зрению, — поворачивай обратно. Сейчас.”
“С чего бы?”
“Это приказ!”
“Ты не можешь мне приказывать.”
“Танатос, я не могу рисковать тобой! Ты…”
“Братишка, окно сужается. У тебя полторы секунды на выбор. Но учти: я не знаю, из чего эта дрянь сделана. Но её не видно на сканерах, она может вспороть даже твою кожу, и очень похоже…”
“Что это ловушка именно на меня? Да, я тоже так думаю. И от этого мне ещё больше хочется поболтать с хозяином этого премилого особняка по душам. Работаю дальше. Попытаюсь проскользнуть между нитями.”