Она сказала это, и внезапно это оказалось сродни освобождению. Дышать стало почти до боли легко — так что она продолжала говорить.
— Знаешь, после всего, что я сделала, я никогда не скажу тебе этих слов в лицо. Не решусь? Не посмею? Не посчитаю целесообразным? Считай, что всё в одном. Но правда неизменна: я люблю тебя так сильно, что мне порой от этого страшно. Сильнее, чем могла даже вообразить, вечер за вечером играя с тобой в виртуальном мире в семью — не считая того, что это никогда не было игрой… Так сильно, что даже осознание всего, что ты совершил своими руками, не смогло полностью убить во мне это чувство. Так сильно, что я возненавидела каждого, кто причинял тебе вред, кто предавал тебя — даже саму себя. Особенно саму себя. Бог смерти… Ты был символом жизни для меня. Ты был моим якорем, моей надеждой, тем, к кому я отчаянно мечтала вернуться с этой проклятой войны… И не только из-за того, что в целом мире для меня не осталось ничего другого. Просто наши разговоры и наше молчание, книги и музыка, гонки и посиделки, поцелуи и закаты — это казалось реальней. Правильней этой якобы реальности с её политикой, войной, болью, смертью, ложью… Этот покой, разделённый на двоих, эта неизменная правда — оно останется со мной столько, сколько буду я сама. Я никогда не признаюсь тебе, но себе пора бы уже признаться… Выздоравливай, о боже смерти. Ты мне нужен живым.
Она слегка провела рукой над регенеративом и решительно отвернулась, направляясь к двери. Маска леди Авалон села на лицо, но теперь она почему-то перестала причинять ту жуткую боль, что была раньше. И Ли знала: что бы ни готовил для неё допрос старого друга, она пройдёт сквозь это.
Теперь она сможет.
*
— Здравствуй, Эндрю. Рада видеть тебя у себя в гостях. Признаться, пригласить тебя сюда оказалось делом непростым.
Лорд Вайс обозначил улыбку в уголках губ.
— Благодарю за гостеприимство, милая Ава. Видеть тебя всегда одно удовольствие.
— И не видеть — другое.
Они обменялись одинаковыми, понимающе-насмешливыми, взглядами.
— Ах брось, Ава, — он светски улыбнулся, — не стоит принимать всё так близко к сердцу. То, что между нами возникли некоторые разногласия, не значит, что я перестал считать тебя одной из лучших в своём поколении.
— Ну спасибо… но эта лесть для тебя недостаточно изящна. И несколько неуместно, учитывая, что ты недавно пытался меня убить. Стареешь? Или просто становишься небрежен?
— Ни то ни другое, просто говорю правду. А убить… Ава, милая, ну о чём ты? Ты, конечно, играешь в эту игру не так долго, как я. Но уж ты получше прочих усвоила правило: в нашем деле периодически приходится убирать с дороги тех, кто нам нравится. Тем или иным способом. Поверь, если бы я знал менее травматичный способ спихнуть тебя с этой доски, я бы его применил.
— Это очень мило с твоей стороны. Я тронута. Однако, Эндрю, меня радует, что ты заговорил о необходимости моего устранения, потому что именно этот вопрос я хотела с тобой обсудить. В числе прочих, разумеется.
— Настолько хотела, что даже распорядилась извлечь мне вирт? Это как-то немного недружелюбно с твоей стороны.
Леди Авалон только покачала головой: Вайс в любых условиях оставался собой, то бишь, изысканно-наглым хитрым ублюдком. И при других обстоятельствах она бы даже вернула ему вирт, его собственный или скорее клонированный — просто чтобы проверить, что именно он будет делать.
Но не сейчас. Потому что, хотя они вроде бы почистили его организм от нанитов и провели через электромагнитную дезинфекцию, но… Всякие неприятные сюрпризы возможны.
— Ах, Эндрю… Право, я бы с удовольствием вернула тебе вирт. Но ты знаешь не хуже меня: это противоречило бы правилам игры. Считай признанием твоих выдающихся заслуг в сфере программирования, если тебе угодно. А теперь, коль скоро мы закончили с экспозицией, предлагаю перейти непосредственно к основному действию.
— Так быстро?
— Прошу простить, но у меня сегодня загруженный график… Эндрю, мы можем сделать это двумя способами. И я признаю, что психотропы в сочетании с вирт-допросом творят чудеса и предстоят тебе при любом раскладе. В конечном итоге мы будем знать о тебе всё, даже если это оставит тебя пускающим слюни идиотом. Но я предлагаю по старой дружбе сделать это проще для нас обоих. Так что просто потрудись объяснить мне, ради чего ты это всё устроил. Ну и прочие сопутствующие подробности. И, если уж мы тут болтаем о симпатиях, я предпочла бы услышать от тебя это, сидя лицом к лицу. Возможно, после всех раз, когда мы вместе шагали навстречу смерти, хотя бы это я заслужила.
В глубине его глаз дрогнуло нечто, но потом снова сменилось непроницаемой маской вышколенного гвадского аристократа.
— Ты предлагаешь мне сделку?
— Для государственных изменников, чья степень участия три и выше, не предусмотрено сделок. Хотя готова признать, что, если ты предложишь что-то интересное взамен (и кого-то интересного), я постараюсь продавить адекватные условия. Но не более…
Он хохотнул.
— Государственная измена… Как много в этих словах. А ведь я всё ещё убеждён, что из нас двоих государственная изменница тут ты.
Что же, она чего-то такого, признаться, и ожидала.
— Какая свежая, светлая идея! Так порадуй меня, развивай дальше свою мысль. Я в целом догадываюсь, конечно, что там всё это время варилось в твоей голове, но давай, озвучь.
На этот раз она наконец увидела тень эмоций — злость.
— Я уже говорил тебе, что союз с Альданой преступен!
— Ох, воистину… А я уже говорила тебе, что он — наше лучшее и по сути единственное решение. Даже, помнится, все раскладки прислала. Опять же, палата советов проголосовала…
— Эти кретины подпишут всё, что Агенор им подсунет!
— Нет, не всё. И я на фоне этого чувствую себя немного попугаем, но всё же в очередной раз повторю: у нас нет реальных альтернатив. Гвада не может и дальше балансировать между ЗС и Коалицией; этот шанс мы потеряли благодаря идиотизму предыдущего руководства и беспрецедентным потерям в войне. Мы не можем в данный момент позволить себе быть самостоятельными, и выбирая, кому продаться, альды — оптимальный вариант…
Вот теперь его глаза загорелись ярко-ярко.
— Да ладно. Оптимальный вариант? После всей пролитой крови, после всего, что мы сделали, что эти мутантские твари делали? После всего этого ты предлагаешь просто взять и преподнести им нас на блюдечке? Как ты можешь, Ава? Ради чего мы воевали, теряли, умирали, убивали? Зачем это всё было нужно, скажи мне?
Дурацкий вопрос. Чёрная дыра только знает, как на него вообще отвечать.
— Я не знаю, Эндрю.
Она встретила его взгляд твёрдо и уверенно.
— Я прошла эту войну от начала до конца. Сражалась, теряла, убивала, предавала. Даже умирала, так уж вышло. Но я до сих пор понятия на хрен не имею, зачем всё это было нужно. Но это не вопрос из категории “зачем” и “почему”. Зачем Эласто приспичило плодить армию модов и завоёвывать галактику, если это значило катастрофу для всех и было отложенным политическим (и не только) самоубийством? Зачем ЗС ещё территории, если они тем, что есть, не пользуются толком? На кой нашей королеве и её прихвостням сомнительное бессмертие, от которого разит проблемами за сотню световых лет, ради которого надо финансировать негуманные проекты очевидного психопата?.. У меня нет для тебя ответов. Ни на один из этих вопросов, что характерно. Я вообще склоняюсь к мысли, что глупо пытаться неизменно искать логику в череде совпадений, человеческих решений разной степени идиотичности, эффекте всяких там машущих крыльями бабочек и катящихся с обрывов колёс. Я могу расписать тебе причины и следствия, цели и задачи, тактику и стратегию, направления подводных течений. Но нет, я не скажу тебе, зачем это всё было нужно в глобальном смысле, потому что понятия не имею. Идиотизм одного, слабость другого, жадность третьего, нерешительность четвёртого, равнодушие пятого, безумие шестого — и мы на выходе имеем бессмысленную и беспощадную кровавую баню. Вот и весь великий секрет. Которого, конечно же, и в помине нет.
Она вздохнула и посмотрела в потолок.
— Знаешь, один мой хороший друг, который заменил меня на задании “без обратно”, сказал что-то вроде: “Нам никто ответов не даст. Потом, может быть, над нашими пустыми могилами прочитают красивую речь… или обругают, как вариант, если такая будет повесточка. Но в одном сомневаться не приходится: потом нам точно придумают и ответы, и смысл — заочно. И не спросят, кем на самом деле мы были.” Он был очень умён, этот человек.
Она перевела взгляд на Эндрю, чтобы увидеть, как маска равнодушие сползла с его лица окончательно.
— Джекс… — протянул он.
Ей следовало догадаться.
— Ты знал его?
— Да. Он бы в гробу перевернулся, если бы увидел, что творит его протеже.
Они помолчали. Тишина была вязкой, густой, полной сожалений и теней… полной призраков. Призраков… Ли задумалась: действительно бы Джекс возненавидел её за то, что она сейчас делает? Что он сказал бы на её месте?
— Ну хватит, — хмыкнула она. — Мы играли с той краплёной колодой, которую нам выдали — и, несмотря ни на что, как минимум не проиграли. Учитывая вводные, это уже отличный результат. Который теперь надо закрепить. Нравится тебе это или нет, но альды в данный момент куда менее опасны, чем ЗС: во-первых, они нам многим обязаны, во-вторых, им банально не до нас…
— Пока не до нас. Пока не до нас, Ава. Но насколько быстро это изменится? Диктатор пал — да здравствует новый диктатор. А в нашем случае это не просто какой-то там очередной недопонятый творец или придурок с комплексом бога. Это проклятый лабораторный эксперимент с голосом, подчиняющим своей воле толпы, почти неограниченной властью и живучестью тихоходки. И он не человек. Они сверхлюди, Ава, прямо в соответствии с описанием из философов прошлого, чьи идеи перманентно плохо заканчивались. Одному космосу ведомо, что сбойнёт в этих искусственных мозгах в следующий момент; никто не знает, когда герой, победивший дракона, сам станет драконом. Абсолютная власть не доводит до хорошего,