И в тот же миг дверь ушла в стену.
— Признаться, я уже начал опасаться, что ты не решишься.
Она не удержалась и вздрогнула, увидев Танатоса, напряжённо застывшего в проходе.
— Ты давно тут стоишь?
— Полагаю, так же долго, как и ты.
Она медленно кивнула, не зная, что ещё сказать. Взгляд блуждал по коридору, отчаянно пытаясь за что-то зацепиться. Получалось откровенно так себе. Что именно в такой ситуации можно сказать? Что вообще принято говорить? Эту конкретную часть стандартного образования она, признаться, как-то упустила.
— Так вот, — начала она, — по поводу субординации…
По его губам проскользнула улыбка.
— Проходи, пожалуйста, — заметил он мягко. — Я вполне уверен, что субординацию намного удобнее обсуждать внутри. Что скажешь?
— Определённо.
Она наконец-то нашла в себе силы посмотреть прямо на него. И отметила нечто довольно интересное.
— Я… признаться, не подумала о парадной одежде.
Она могла бы поклясться, что он смутился — насколько нечто подобное вообще может отразиться на лице бога новой эры.
— Мой рабочий комбез безнадёжно испорчен, — пробормотал он. — Из вариантов осталось несколько опций на тему боевых костюмов и парадного облачения. Предполагается, что в этом конкретном мы выглядим более человечными, так что…
Она окинула его пристально-скептическим взглядом.
— Не знаю насчёт человечности, если честно, но выглядит отлично, — признала она. — Тебе идёт. Смотришься, как самое настоящее олимпийское божество.
Тут она, к слову, не соврала ни единым словом: роскошная современная вариация на тему не то тоги, не то какого-то другого старинного одеяния смотрелась на Танатосе просто потрясающе, подчёркивая его красоту. Она почувствовала себя на его фоне довольно убого. Но не парадную же форму, право, ей было надевать? И всё же, возможно, в будущем следует озаботиться одеждой не только для официальных приёмов и рабочих будней. Раньше ей это не особенно нужно было, но теперь…
Танатоса, кажется, комплимент не особенно порадовал.
— Меня никогда не вдохновляли сравнения с олимпийским божеством, — заметил он. — Плохие ассоциации.
Что же, вполне возможно, ей не помешало бы отрастить ещё немного мозгового вещества, прежде чем открывать рот. Почему она становится такой идиоткой — и всегда именно с ним?
— Прости. Я не имела в виду ничего плохого. Ты просто отлично выглядишь.
— Знаю. Это ты прости. Наши пиарщики работают над тем, чтобы добавить нам величественности и прочего. Мы должны выглядеть, как подлинные боги… В этом идея.
— Но ты это ненавидишь, — закончила она понимающе. — Поэтому ты всегда выбирал в вирте “стандартный человеческий фенотип номер тридцать один” и практически никак его не дорабатывал.
Он медленно кивнул, будто преодолевая сопротивление воды.
— Да. Мне тогда казалось, что человеком быть намного проще. И я хотел… очень хотел быть одним из вас. Потому что вы свободны.
Ли горько улыбнулась и покачала головой.
— Мы не свободны, Танатос. Никто из нас.
Он шагнул к ней и скользнул пальцами по лицу, погладил по голове, бережно перебирая волосы.
— Теперь я это знаю, — ответил он мягко. — Но однажды кое-кто сказал мне, что свобода в головах. И я верю в это до сих пор. Истово. Можешь считать это сродни моей личной религии, своего рода спасательной капсулой. Я никогда не откажусь от веры в эти слова.
Ли прикрыла глаза и прижалась к нему, наслаждаясь ощущением тепла.
— Тот “кое-кто”, кто сказал тебе это, был непростительно наивен и излишне молод.
— Возможно, — он осторожно погладил её шею. — Мы оба были молоды тогда.
— И в чём-то глупы, — она повернулась, касаясь губами его ладони. — Но в чём-то я была умнее, возможно... Или просто менее усталой.
Он наклонился и поцеловал её в висок. Ли почувствовала, как от этой нежности на глазах вскипают слёзы.
— Нет ничего зазорного в усталости, любовь моя, — шепнул он. — Особенно после всего, через что тебе пришлось пройти. Но ты жива, а остальное… Теперь моя очередь верить в эти слова за нас двоих, Ли. И я надеюсь, что однажды ты поверишь тоже. Снова.
Она обняла его и сжала руки так, что заныли пальцы.
— Я не хочу ничего обещать тебе, Танатос.
— И не нужно, — он осторожно помассировал ей затылок. — Это был длинный день. Ты голодна? Мы могли бы посидеть на террасе. Или, возможно, у бассейна? Я ещё не опробовал всё самое комфортное, что здесь есть.
Она улыбнулась, внезапно почувствовав себя увереннее.
— Я думаю, мы опробуем это всё. Вместе. Но я не голодна, Танатос… не прямо сейчас. Я ведь правильно понимаю, что ты уезжаешь завтра?
— Да.
— Тогда у нас не так много времени. Не будем тратить его ещё больше. Поцелуй меня.
Она почувствовала кожей его улыбку.
— Похоже, это становится моим любимым советом, — сказал он.
И поцеловал её.
Больше они не разговаривали.
*
Утро наступило ужасно быстро.
На самом деле, она не могла припомнить, чтобы в последние несколько лет такое бывало. Ночь обычно казалась полной кошмаров, тянущейся, как резина… длинной. Очень длинной. Она привыкла ожидать утра с нетерпением, глядя в потолок, или проваливаться от усталости будто бы в глубокий колодец… Но нет, не в этот раз.
Они встречали рассвет на террасе. Сидели в эргономичном кресле, тесно переплетённые друг с другом, и молчали, глядя на поднимающееся над агломерацией огромное солнце. В его свете казалось, что город тонет в огне, пылает, что крыши плавятся и растворяются, оставляя после себя горячую волну.
Её всегда пугало это зрелище. Оно ворошило воспоминания, поднимало изнутри нечто тёмное, очень тёмное.
Ли знала прекрасно, что эта планета надёжно защищена от огромного солнца собирающими солнечную энергию щитами. Все местные технические чудеса, вся система искусственных планет не была бы возможна без этого укрощенного, безопасного гиганта. Но всё же она не могла смотреть спокойно на местные закаты и рассветы.
Обычно не могла.
— Знаешь, наверное, мы ошиблись, — заметил Танатос.
У неё обовалось сердце.
Впрочем, тут же одёрнула она себя, это к лучшему. Это правильно. Это…
Его руки сжались вокруг неё чуть крепче, на границе боли — но не переступая её. Голос его зазвучал неестественно ровно, когда он продолжил:
— …Я имею в виду, мы зря в своё время создали для себя планету вечного заката. Рассветы нужны тоже, так? И ночи, и вечерние сумерки, и дожди. Не по расписанию, как здесь.
Она помолчала, благодарная одновременно за сказанное и несказанное.
— Верно, — ответила она тихо. — Дождь по расписанию раздражает и меня… Когда ты вернёшься?
Она не собиралась задавать последний вопрос, но он сам собой сорвался с губ. Предатель.
Танатос мягко улыбнулся и поцеловал её в макушку.
— Так скоро, как только смогу. Сейчас я обязан предстать перед Фобосом и отчитаться ему, обсудить последующие шаги. Моё присутствие время от времени будет необходимо на Альдане. Тем не менее, Фобос сам назначил меня ответственным за гвадское направление, так что… Я вернусь — ты соскучиться не успеешь.
“Успею”, — подумала она, прекрасно зная, что не скажет этого вслух… А почему, собственно, и нет? Одним внутренним запретом больше, одним меньше... Важно ли это теперь?
— Успею.
Поверь, я успею соскучиться, даже если ты вернёшься завтра.
— Но знаешь, на самый крайний случай у нас есть старый добрый вирт.
Он сдавленно фыркнул.
— Есть на этом свете круги, которые должны замыкаться, да? Что же, так и быть. Чур, на этот раз моя очередь придумывать дизайн дома.
— Чур, пейзажи придумываю я.
Договор был незамедлительно скреплён поцелуем, который плавно перетёк в ряд следующих. Алое солнце медленно поднималось над мегаполисом, погружая мир в яркое, тёплое утро.
*
Официальное прощание состоялось позже.
Конечно, оно не было подготовленным мероприятием как таковым. Однако, о нём знали, там должны были присутствовать немногочисленные допущенные личности с обеих сторон и парочка тщательно отобранных случайно проскользнувших репортёров. Само собой, несколько удачных изображений восходящего на трап бога новой эры должны были появиться в вирте — на всех слоях.
Не то чтобы требовалась особенная подготовка или какая-то серьёзная организация, но и ничего личного там себе позволить было невозможно. Так что попрощались Ли с Танатосом заранее, зная прекрасно, что потом шанса на нечто вне официальных рамок уже не представится… Как минимум, внешне.
Никто не мешал им, например, общаться в вирте. И практика показала, что разговорчики с перчиком в тот момент, когда надо удерживать на лице серьёзные выражения и соответствовать моменту могут быть очень… тонизирующими. Особенно учитывая, что в реальности и на верхних слоях вирта они как раз в тот момент занимались созданием общего рабочего вирт-пространства, на сей раз прозрачного и официального.
Разумеется, это не отменяло того, созданного ещё до восстания, где по-настоящему решались все вопросы — но оно так и осталось лежать на теневых виртах. Теперь же, после подписания договора, предполагалось появление отдельной общей платформы, информирующей о шагах сотрудничества, пресс-службы и прочего сопутствующего великолепия. Со своей стороны Ли, разумеется, поручила общий надзор и курирование платформы Тане — кому же ещё? Она не была уверена, когда именно начала доверять этому существу намного больше, чем практически всем людям, но результаты налицо.
Правда, для неё стало некоторой неожиданностью обнаружить в кабинете у Таны сонного Сэма с огромной, как его голова, кружкой кофе. Он посмотрел на Ли с Танатосом единственным открывшимся глазом, буркнул “Нет, я не готов иметь с этим дело” и ушёл в комнату отдыха, волоча за собой плед.
“Чем больше я узнаю твоих сотрудников, тем более очаровательными они мне кажутся, — Танатос откровенно веселился. — Мне кажется, в твоей команде для полного комплекта не хватает Амо. Ну и, пожалуй, андроида с какой-нибудь забавной голосовой модуляцией. Как в раннекосмической классике.”