Наконец, сценарий Февральской революции 1917 года и свержения царя был написан при решающем участии масонов. Именно поэтому Временное правительство было составлено практически полностью из масонов и возглавлялось ими. В масонском архиве хранятся документы, из которых ясно, как масоны готовились к захвату власти. Составленные списки лиц, рекомендованных для занятия государственных должностей, «годных для новой администрации», стали руководством к действию при формировании не только Временного правительства, но и ключевых постов на всех ступенях государственного аппарата и местных органов самоуправления. Захватив власть, масонские конспираторы приложили все силы для уничтожения кадров русских органов управления и патриотических организаций, тем самым подготовив большевистскую диктатуру.
– А какое значение для масонов имели обрядовая сторона и система различных степеней?
– По сути дела, масонский обряд был дымовой завесой для непосвященных. Своего рода попыткой представить, что за внешне красивым и сложным обрядом следуют выдающиеся дела. На самом деле на этой внешней театральной красивости и заканчивалось все положительное (если это можно так назвать), что было в масонстве, привлекая простаков.
– И, наконец, последний вопрос, который, как я понимаю, сегодня волнует многих наших читателей – роль масонства в сегодняшней России?
– Масонство активно участвовало во многих ключевых событиях нашей страны во время так называемой перестройки. Так, в 1989 году в Москву на закрытую встречу с Горбачевым приезжали члены Трехсторонней комиссии во главе с Д. Рокфеллером и Г. Киссинджером (руководителем «Бнай Брит»).
Сегодня уже не слишком скрывают свое участие в масонских ложах соратники Горбачева – А. Яковлев и Э. Шеварднадзе, состоящие в масонской организации «Магистериум». Командором Мальтийского Ордена стал Б. Ельцин.
В организации «белого» масонства – клубе «Ротари» – состоят мэры Москвы и Санкт-Петербурга Лужков и Собчак, а также подавляющее большинство деятелей так называемого демократического движения. Но это – тема особого разговора.
Святая Русь – Русская цивилизация
Доклад на авторском вечере в Русском Доме св. Владимира в Сан-Франциско, 11 июня 1995 г.
Святая Русь – особое благодатное свойство русского народа, сделавшее его оплотом христианской веры во всем мире. Жертвенное служение идеалам добра и справедливости, стяжание Духа Святого, устремленность к безгрешности и совершенству сделали русских новым Богом избранным народом. Осознание Русским Народом своего особого духовного предназначения прослеживается в «Повести временных лет» (XI в.). Причем богоизбранность понимается не как противостояние др. народам, а как особая миссия борьбы с мировым злом, миссия добротолюбия.
«Святая Русь, – писал А. С. Хомяков, – создана самим христианством. Таково сознание Нестора, таково сознание св. Илариона и др. Церковь создала единство Русской земли и дала прочность случайности Олегова дела».
Духовные ценности Святой Руси раскрываются перед нами в возвышенной православной этике и добротолюбии, русской иконе, церковном зодчестве, трудолюбии как добродетели, нестяжательстве, взаимопомощи и самоуправлении русской общины и артели – в общем, в той структуре бытия, где духовные мотивы жизни преобладали над материальными, где целью жизни была не вещь, не потребление, а совершенствование, преображение души!
Русское Православие, воплощавшее ценности Святой Руси, было не только религиозной системой, но и состоянием души – духовно-нравственным движением к Богу, включающим все стороны жизни русского человека – государственную, общественную и личную. Русское Православие развивалось вместе с национальным сознанием и национальным духом русского человека. По мере возвышения национального духа возвышалось Православие, и, наоборот, разложение национального сознания вело к вырождению Православия.
К Богу русский человек испытывал особое национальное чувство. «Русский Бог велик, – говорил он. – Велик Бог русский и милосерд до нас», «Жив Бог, жива душа моя», «Жить – Богу служить», «Человек ходит – Бог водит», «Нужен путь – Бог правит», «Бог пути кажет», «Человек гадает, а Бог совершает», «Без Бога ни до порога», «С Бога начинай и Господом кончай», «Утром Бог и вечером Бог, а в полдень да в полночь никто же кроме Него», «С верой нигде не пропадешь», «Вера спасает», «Вера животворит», «Вера и гору с места сдвинет».
Это, конечно, не означало безоглядного упования на Бога. Нужно не только молиться, но и действовать. Только тогда молитва будет действенной: «На Бога надейся, а сам не плошай!», «Богу молись, а в делах не плошись!», «Богу молись, а добра ума держись!», «Богу молись, а к берегу гребись!»
Переменить веру Православную, считал русский человек, – смертный грех: «Менять веру – менять и совесть».
Каждое дело надо начинать с молитвы: «Не торопись, сперва Богу помолись», «Любое дело – благословясь не грех», «Дело спорится – углам помолись», «Что бы ни пришло, все молись», «Кто перекрестясь работает, тому Божия помощь», «С молитвой в устах, с работой в руках».
Однако и молиться надо, очистив себя от всякой скверны и греховных помыслов: «Лихо думаешь – Богу не молись».
В выборе веры сказался национальный характер народа. Красота богослужения, конечно, не главное, что определило выбор. Главное в том, что Православие отвечало характеру народа и позволяло ему сохранять свои народные традиции, обычаи и идеалы. В отличие от католичества, Православие не навязывало русскому народу чуждый язык богослужения (мертвую латынь), не пыталось поставить над Русской землей деспотическую власть римских пап. «Рим никогда не отвечал нашему духу и нашему характеру, – писал И. А. Ильин. – Его самоуверенная, властная и жестокая воля всегда отталкивала русскую совесть и русское сердце».
Святая Русь не противопоставляла власть светскую и духовную, а действовала по принципу: «Богу – богово, а кесарю – кесарево». Однако и «греческое вероисповедание мы, не искажая, восприняли настолько своеобразно, что о его “греческости” можно говорить лишь в условном, историческом смысле» (И. А. Ильин). Главное состояло в том, что новоиспеченные русские христиане внесли в новую веру глубокие нравственные начала, рожденные еще в дохристианский период, и прежде всего мысль о приоритете добра в жизни, о неизбежности победы добра в борьбе со злом. На Руси Православное христианство стало добротолюбием, вобрав в себя все прежние народные взгляды на добро и зло и оптимистическую веру в добро.
Крещение Руси соединило два родственных мироощущения. Так, русские внесли в Православие жизнеутверждающий оптимизм победы добра и усилили его нравственные начала, придав им более конкретный характер практического добротолюбия. Этим русское Православие отличалось от византийского, которое абсолютизировало проблему зла, его неотвратимости, преодолеть которое можно только через строгий аскетизм и мистические искания. Безусловно, Русская Православная Церковь освоила мистический и аскетический опыт Востока, особенно исихазм, но, как показывает история, в довольно узких пределах национальных традиций и обычаев. Широкой массе русского народа был чужд мистицизм в смысле «личной встречи с Богом». Путь к Богу русского народа шел не просто через бездеятельную молитву или молитвенный экстаз, хотя это тоже было, а через живое дело добротолюбия и труд, совершаемый с молитвой. Развивался на Руси и религиозный аскетизм, хотя масштабы его распространения были не столь велики. Исследователи, ищущие в русском Православии характерные особенности Восточной Церкви – аскетизм и мистицизм, – совершают серьезную ошибку, накладывая типовую схему Востока на самобытный организм Святой Руси, в котором преобладали совсем другие черты.
Аскетизм, уход от мира как средство борьбы с мировым злом в русском народном сознании допускается только для немногих монашествующих, которые пользуются огромным авторитетом. Вместе с тем отгородиться от мира высокими стенами – это еще не значит победить зло. Гораздо важнее бороться с ним повседневно в быту. Эта борьба не менее важна, чем аскетическое служение, а для большинства русских людей единственно приемлема. Первые русские христиане искали в Православии подтверждения тех духовных ценностей, которыми они жили прежде.
В отличие от Византии русское Православие смотрит на мир оптимистично. В нем нет мрачных тонов и чувства безнадежности, которыми пронизана Византийская Церковь. Русская иконопись, отражавшая мироощущение русского человека, – это жизнеутверждающий взгляд на мир, выражавшийся «в высветлении палитры, обретшей необычайную яркость и жизнерадостность, в неуклонном росте значения линии, особенно столь ценимого русскими иконописцами силуэтного очерка» (В. Н. Лазарев).
Национальный характер русского Православия служит единению нации и национальному самосознанию, а значит, способствует строительству национального государства. Еще в «Повести временных лет» приводится мысль о славянском (русском) единстве и единении Руси.
Национальный характер русского Православия проявляется в создании целого ряда национальных иконографических типов: Покров, Собор Богоматери, «О тебе радуется» и др., – отсутствующих в других христианских Церквях. В иконе «Покров» выражается идея покровительства Пресвятой Богородицы над русским народом.
Национальные русские святые – подвижники русского Православия – все без исключения патриоты Русской Земли, для них всегда предпочтительнее скорее погибнуть, чем вступить в сговор с врагами Отечества.
В «Слове о Законе и Благодати» (XI в.) первый русский митрополит Иларион излагает духовно-нравственную суть русского Православия. Писаный закон веры без благодати мало что значит. «Закон дан на «приуготовление» благодати, но он не сама благодать: закон утверждает, но не просвещает. Благодать же живит ум, а ум познает истину». Благодать у Илариона понимается не в чисто литургическом смысле, а как духовно-нравственная категория победы добра в душе человека и вытеснение зла. Закон, по мнению Илариона, разобщает народы, т. к. выделяет среди них один народ. Благодать дана всем народам, она объединяет их в одно целое, тождественное истине, дает оправдание земному существованию человека. Говоря о христианах, имея в виду, конечно, прежде всего Русский Народ, Иларион пишет: «Иудеи в законе ищут свое оправдание, христиане на благодати основывают свое спасение; и если иудейство оправдывается тенью и законом, то христиане истиной и благодатью не оправдываются. Иудеи веселятся о земном, христиане же пекутся о небесном. И кроме того, оправдание иудейское скупо и завистливо, оно не простирается на другие народы, но остается в одной Иудее; напротив, христианское спасение щедро и благостно растекается на все земли».