Поодаль от того места, где стояли друзья, капитан что-то крикнул своему коллеге на второй квинквиреме, и они согласились изменить курс. Гастаты тихо зашумели, когда кормчий поговорил с флейтистом, и тот сменил мелодию. Гребцы на правом борту плавно подняли весла над водой, в то время как с левого борта продолжали грести. Квинквирема начала поворот. Через полдюжины ударов сердца флейта вернулась к прежнему рефрену. Весла с правого борта с легким всплеском снова опустились в воду и начали грести в том же ритме, как и с левого. Квинт смотрел вперед по носу. Они направлялись прямо в центр гавани. По меньшей мере тридцать квинквирем с метателями и стрелками заняли всю водную поверхность впереди. Два корабля с самбукой ненамного опередили корабль с гастатами Коракса, а три с осадными башнями выстроились сразу за защитными квинквиремами. Они двинутся вперед, как только появится свободное пространство.
Когда стены с обеих сторон придвинулись ближе, солдаты притихли. Даже моряки прекратили разговоры, и оставались только звуки флейты и шум весел. Это был бы прекрасный аккомпанемент для любой поездки, мрачно подумал Квинт, если б не причина, по которой наступила тишина. Каждый на борту знал, что в любой момент они окажутся в пределах досягаемости для вражеской артиллерии.
– Четыреста шагов, – тихо проговорил Урций. – На таком расстоянии хороший стрелок может нацелить катапульту. Мы уже почти на этой дистанции.
– Да.
Лучше бы Урций не напоминал об этом.
Памм! Все глаза метнулись к стене слева. Камень взлетел в воздух, двигаясь так быстро, что за ним было почти невозможно уследить. Квинт с облегчением увидел, что он летит не к их кораблю. Но облегчение продолжалось не дольше одного удара сердца.
Памм! Памм! Памм! Памм! Памм! Звук раздавался с обеих сторон все чаще и чаще. Небо закрыла туча камней и стрел. За шумом Квинт расслышал человеческие голоса: командиры и солдаты оценивали дальность каждого выстрела. Памм! Памм! Памм! Памм! Памм! Квинт подавил в себе страх, стараясь не обращать внимания на страшный хор. Конечно, это было невозможно. Рядом с ним Урций беззвучно произносил ужасные ругательства. Другие молились. Сзади Невезучий сжал в кулаке свой мешочек с костями. Волк неподвижно уставился в палубу. Коракс же ходил от человека к человеку, похлопывая их по спине и говоря, какие они бравые солдаты. Квинт собрался с духом, но ощутил облегчение, когда подошла его очередь помочиться за борт. Мочи в нем оказалось больше, чем он предполагал. Сделав дело, юноша поспешил обратно на свое место. Урций тоже был недалеко.
К счастью, капитан принял решение направить корабль посередине входа в гавань. Это держало их недостижимыми для вражеских катапульт с обеих сторон. Однако большому числу квинквирем впереди и по бокам не так посчастливилось. Вражеские катапультисты хорошо пристреляли свои орудия. Квинт не мог сказать, какого размера камни они метали, но ущерб оказался значителен. Множество кораблей получили пробоины, порою возле самой ватерлинии. Один медленно тонул, его экипаж и пассажиры десятками прыгали в воду. Еще одному кораблю сломало мачту, и теперь она накренилась под неестественным углом. От членов команды доносились крики ужаса. Они не могли срубить мачту, чтобы продолжать движение, и флотилия собралась в кучу, отчего увеличивался риск, что камень попадет в еще одну квинквирему.
Трах! Камень попал в палубу корабля шагах в ста от них по левому борту. Как по волшебству, в густой толпе солдат на борту образовалась брешь. Камень с громким всплеском упал в море между кораблями. Через мгновение до Квинта донесся болезненный рев.
– Вот дерьмо! Не очень приятно так плыть, – сказал Урций.
– Скольких человек он убил? – испуганно спросил Квинт. – Пять? Десять?
– Не меньше, – с гримасой ответил Урций.
Трах! Трах! Вражеские стрелки сосредоточились на квинквиреме, в какую только что попали. Еще два камня упали на палубу, освобождая участки от людей на ней.
У Квинта сжало горло, и он опустился на колени, чтобы заняться шнурками на сандалиях. Юноша старался не смотреть на происходящее. Его товарищи делали то же самое. Это был акт самосохранения. Но ничто не могло оградить их уши от криков раненых и жалобных призывов на помощь от тех, кто оказался в воде. Квинт сжал зубы и засомневался, разумно ли было надевать кольчугу. Даже самые сильные не могли плыть в доспехах. «О Марс, пусть мы поскорее доберемся до подножия стен! – взмолился он. – Не дай мне погибнуть в воде».
Корабль двигался вперед среди смертей и разрушений с обеих сторон. Случайный камень проделал огромную дыру в парусе, но других попаданий не было. Они чуть не наткнулись на квинквирему, которая потеряла множество гребцов и не могла отвернуть в сторону. Им пришлось остановиться менее чем в полете дротика от поврежденного судна. Многие гастаты напустились на его команду, чтобы очистили путь, а то они потопят этот проклятый корабль сами. Прошло несколько долгих мгновений; их корабль не двигался и вскоре стал мишенью для вражеских катапульт. Множество камней упало в воду прямо перед носом, а два попали на палубу второй квинквиремы, к которой было привязано их судно, и убили дюжину солдат. Квинт и его товарищи были беспомощны; им ничего не оставалось, как в безысходном страхе рассматривать крепостные стены с обеих сторон, гадая, когда будет выпущен следующий залп. Лишь по счастливой случайности их корабль и, что еще более важно, огромная лестница для штурма стен остались невредимы. Казалось, прошла вечность, прежде чем поврежденная квинквирема впереди кое-как освободила путь, позволив продолжить движение.
– Мы были на грани, ребята, – сказал, протискиваясь мимо, Коракс. – Дерьмовый способ умереть, столкнувшись с кем-то из своих, а? Или быть сплющенным, стоя на месте…
– Так точно, – ответили оба.
Но передышки не было. Снова и снова летели камни и стрелы. Вражеские артиллеристы постепенно пристреливали свои орудия, заключил Квинт. Не было другого объяснения, почему их сосредоточенные залпы стали так эффективны. И наконец, неизбежно, удача римлян иссякла. Двое солдат в переднем ряду упали с размозженными головами, пораженные одним и тем же камнем. Еще один гастат упал, когда ему пронзила грудь стрела толщиной в два пальца Квинта. Кровь быстро вытекла из его дергающегося тела, пока несчастный разевал рот и задыхался на пути в небытие. Она оставила малиновое пятно на досках палубы. На соседней квинквиреме троих солдат сбросило за борт, и они упали в промежуток между двумя кораблями. Бойцов давило инерцией кораблей и тянуло под воду, слышались ужасные крики. Квинт молился, то же делали его товарищи вокруг. Коракс, казалось, не обращал на все это внимания. Он шагал туда-сюда среди солдат, совершенно не замечая вражеского обстрела.
Коракс сделан из железа, решил Квинт. Сам он, конечно, не запачкал нижней одежды и казался спокойным, бросая вызов смерти, но Коракс вел себя уж совсем невозмутимо. Несмотря на пример центуриона, Квинт был благодарен судьбе, что они приближаются к цели. Там бог подземного мира Гадес наверняка снова поманит их, но лучше умереть, находясь на твердой земле.
Памм! Памм! У Квинта зашлось дыхание, он не поднимал глаз. Лучше было не смотреть. Раньше справа был Волк. Если боги назначили ему быть стертым из жизни, с этим ничего не поделаешь. Тем не менее кровь колотила по барабанным перепонкам, и страх отзывался в кишках. Трах! Вопль агонии донесся откуда-то из-за спины. С чувством вины Квинт ощутил облегчение от того, что камень поразил не его или Урция, и тут же пришел страх перед следующим камнем. Трах! Палуба затряслась под ногами, и явственно послышался звук упавшего сзади тела.
– Волк! – взвыл Невезучий.
Кровь брызнула на лодыжки Квинта, и он вздрогнул. Камнем Волку снесло голову – ничего не осталось ни от нее, ни от шлема с обрывком волчьей шкуры. Его укороченное тело растянулось перед товарищами, и в нем было не узнать их друга. Порванные артерии в остатках шеи пульсировали с каждым замирающим биением сердца, заливая палубу кровью. В палубе позади Волка осталась огромная вмятина, но, к счастью для других гастатов, камень отскочил в море.
– Волк, – прошептал Невезучий, его лицо посерело, как недельной давности снег. – Волк…
– Его нет, – охрипшим голосом проговорил Квинт, схватив Невезучего за подбородок и отводя его взгляд от изуродованного тела. Он посмотрел товарищу в глаза. – Его нет. Теперь боги позаботятся о нем. Возьми себя в руки.
На мгновение показалось, что Невезучий сейчас упадет, но он вытер кулаком слезы и кивнул.
– Я в порядке.
– Хорошо.
Квинт отпустил его, заметив, что Невезучий так крепко ухватился за свой мешочек с костями, что костяшки на руке просвечивали белым сквозь кожу.
– Слава богам, что этот бедняга полезет по лестнице позади нас, – вполголоса сказал он Урцию. – Иначе упал бы на нас.
– Ты прав. Так и случилось бы. – Урций сделал непристойный жест в сторону стен. – Погодите, доберемся до вас, шлюхины дети!
Квинт чувствовал ту же злобу. Если он доживет и доберется до врага, то заставит его заплатить за жизнь Волка: еще один товарищ требует мести.
Глава VIII
– Мы уже почти добрались, ребята! – Крик Коракса было невозможно не услышать. Центурион указывал на маячившие над ними внушительные каменные стены шагах в полутораста впереди. – Успокойтесь. Помолитесь любимым божествам. Когда капитан отдаст приказ, команда поднимет лестницу. Как только она коснется верхнего края стены, лезьте наверх во всю прыть. Вы меня слышите?
– ТАК ТОЧНО! – проревели гастаты; их нервы и жажда мщения добавляли крику громкости.
Виззз! Виззз! Виззз! – раздались звуки прямо над головой. Квинт достаточно испытал до этого, чтобы сразу узнать звук летящих стрел. Бросив взгляд на верх стены, он заметил бойницы ниже крепостных зубцов, и у него сжалось в животе.
– У них есть еще другие метательные машины, – крикнул он центуриону. – Ближнего действия.